Несущие свет

Наверно, кому-то покажется странным, но я всегда любил старые заброшенные дома с пыльными чердаками. Найти подобные не так просто сейчас, но иногда такое случается. До сноса есть время – вот и топорщатся они, посматривая ещё зрячими глазами на уютные, заросшие золотарником и сиренью, провинциальные улочки, расположенные чаще в тупике или на окраине.

Если бы дома умели говорить, они рассказали бы нам очень много. Но, увы…
Вот и он, очередной немой беспризорник, не ведал ещё о том на какие мысли наведут меня сегодняшние скудные находки, таящиеся под его дряхлой крышей. В этот раз я не нашёл ничего, кроме фотографии, вложенной в книгу, и деревянной простенькой шкатулки, в которой они и были.

Ниточки разорванной липкой паутины свисали над головой. Солнечный скупой свет пробивался через грязное слуховое оконце, и я вдруг вспомнил его оригинальное название – бычий глаз. Не покидающее до сих пор ощущение, что кто-то наблюдает за мной, сразу усилилось. Я поспешил к выходу, наклоняясь, чтобы в очередной раз не задеть головой балку, и замер от неожиданности.

У выхода на лестницу, спокойно наблюдая за мной, лежала чёрная бархатная кошка. Именно такая была у нас очень давно: белая манишка на груди и чёрные, будто измазанные белой сметаной, лапы.
Я окликнул её, сделав несколько шагов, но она не шелохнулась и продолжала наблюдать. Потом лениво встала, и, оглянувшись, стала спускаться с лестницы. Всё это казалось очень странным, и я вспомнил другое название слухового оконца – домик гнома…

Ступая с покосившегося крыльца в заросли цветущей сныти, я осмотрелся, но кошки уже нигде не было. Не переставая думать о ней, я присел на рядом стоящую скамейку и стал разглядывать свои немудрёные находки. Книга «Поучения преподобного Серафима Саровского» не представляла никакого интереса. А вот девушка с фотографии казалась мне до боли знакомой, притягивая мой взгляд снова и снова.
Продолжая оглядывать окрестности в поисках кошки, я поспешил на электричку. До отправления оставалось около часа, а автобус до вокзала ходил не так часто.

Мысли о девушке не покидали меня и в пути. Я лихорадочно искал ответ на вопрос – где я мог её видеть. Дурацкая привычка – не могу успокоиться, пока не вспомню.
Мерный стук колёс убаюкивал, но размышления не оставляли, мягко толкая меня. Пытаясь сопоставить факты и всё, происходящее в доме, я вдруг обнаружил, что сныть и святой связаны.
Живя отшельником в глуши леса в пяти верстах от монастыря, батюшка Серафим на протяжении нескольких лет не брал у братии даже хлеба, питаясь одной снытью, которую он сушил и на зиму – ей и кормился тысячу дней, выдав свою тайну незадолго до смерти.

В подобной связи не было ничего удивительного, так как сныть растёт повсеместно, являясь, пусть и полезным, но сорняком. Но меня это настораживало. Странная кошка не давала покоя, мысли путались и, пытаясь выудить из пыльного мешка памяти хотя бы крупицу, я очнулся уже у светофора. Похоже, что уже давно известный мне путь, я прошёл на автомате, хотя обычная писательская привычка предполагала наблюдение. Но не помнить того, как вышел из электрички… Это тоже было на грани фантастики…

Казалось, что красный глаз светофора смеётся надо мной и время остановилось.
Све-то-фор… Образовано из русского «свет» и греческого φορός «несущий» - вдруг пронеслось в моей голове и я тут же вспомнил! Уже несколько дней, по пути на работу, я видел её лицо в трамвае. Она всегда сидела у окна. Тёмные струящиеся волосы, красивые, наполненные необычной глубиной, светящиеся глаза. Наверно, в них можно утонуть. Во всяком случае, на фотографии они были именно такими.

Несущая свет… Кто она? Почему её фотография оказалась на чердаке? Вопросы, один сложнее другого, роились в моей голове. Но я уже точно знал – самое главное в моей жизни произошло и это не может быть просто случайностью…