В имении одной грубой и жестокой помещицы существовала аптека. Приютилась она однажды на данной территории по повелению, проезжающего с оказией, одного приближённого к императорскому двору графа. С ним был неприметный человечишко Ефимка, которого он и отдал в услужение к той самой аптеке. Ефим оказался у помещицы весьма кстати, и вскорости прослыл грозой всякого крепостного и дворового человека. Уж больно много он зла натворил в угоду барыне, но и сам был небезгрешен, умея ловко пользоваться многократными отлучками хозяйки в столицу. Пригласит, бывало, к себе в аптеку на осмотр крестьянку молодую какую и давай над ней куражиться… И когда находили вдруг в пруду трупик ребёнка или же в дровах, то налетал ястребом Ефим на девок и пощады не было никому, мол, откуда нагуляли? А барыня только и радовалась, что следят за её народом, чтоб не гуляли крестьянки и что есть аптека у неё, с которой прок велик.

Но кончилось крепостное право, помещица продала имение. А аптека вдруг досталась в награду Ефиму. Вот тут–то и надо остановиться несколько подробнее на этой личности…

Начались для Ефима ужасные минуты: когда он очутился один–одинёшенек со своей никому ненужной аптекой. Сам с собой был, с глазу на глаз, когда охватывали жуткие воспоминания прошлого. Ужас потрясал его по ночам за те ангельские души от испорченных девок. Он стал худеть ещё больше и даже белый халат не скрывал худобы, терзался и томился: ад и вечные муки не выходили из головы.

После барыни много разного негодного хлама досталось Ефиму в наследство: куча банок всяких с мазями и кремами, склянок, наполовину заполненных каплями и ещё неизвестно чем, флаконы заграничные с духами, спирты, масла и даже пилюли во множественном количестве неизвестного происхождения, и ещё какие-то шары, сделанные из кости, как потом оказалось предназначенные для игры в бильярд.

Сядет, бывало, Ефим, за стол в аптеке, напялит халат и белый колпак, состроит умную рожу и давай шары вертеть из стороны в сторону, будто заговаривая их к себе в услужение, чтобы пользу они, какую-никакую, сверхъестественную приносили. Докрутился до того, что всякие мысли стали в голову приходить не от мира сего: пошёл на базар да прикупил на оставшиеся деньги картину страшную последнего суда, купил он сразу и другую картину с дьяволом огненным. Бабы деревенские боялись аптеки, но страшное, оно притягивает… Нет-нет, да и заглядывали в окошко – пугались ещё больше от этих картин до крика несусветного, от крючьев страшных и чертей. А аптекарь сидел, знай себе, и шары бильярдные в руках накручивал, да на подставки разные раскладывал, нашёптывая что-то ртом кривым…

— А что, Ефим, — вдруг не выдержала однажды при встрече у колодца молодая, впечатлительная женщина, — долго ли я проживу? Не слышал ли ты тамотко чего? — поглядывала она на аптеку, — А?
— Слышал… Недолго ты проживёшь.
— А?
— Год житья на свете.

Какой чёрт дёрнул про то сказать Ефиму, никому не ведомо, но только поверила впечатлительная крестьянка та, да и стала чахнуть на виду у всего честного народа, населявшего близстоящие деревни.
— Вишь, вить… — говорил народ, — вона оно как… открылось ему тама штой-то… — говорили и глядели через окна на картины те страшные и на Ефима, что за столом сидел день-деньской кряду и шары бильярдные крутил с шепотками и без них.

А Ефим мало-помалу очень даже привык давать советы, где предсказывал, разъяснял причины заболевания, но более всего полюбил сны растолковывать за приношения разного толка. При барыне он поневоле даже что-то стал понимать в каплях разных – вынужденно приходилось хозяйке давать под её же руководством. Вот и привык к мензуркам со склянками, наловчился открывать их таинственным образом и даже получалось, что от насморка вылечивал прихожан да от болей головных, которые сами по себе проходили.
— Накось вот, — говорил он, давая капли и надо же – баба поправлялась.

С годами упрочилась репутация, несмотря на множество смертельных исходов. И так бывает в нашей жизни, куда от этого денешься. Двух удачных случаев было вполне достаточно, чтобы признать в Ефиме великого лекаря и предсказателя. А тот крутил шары, да выведывал у тех же баб способы различные лечения травами, да всякими другими способами. А вскоре… И вовсе сам Ефим уверился в собственном таинственном всемогуществе. Единственно, что крутить шары бильярдные в руках не перестал – вошло в постоянную привычку.