– Нет, придётся встать и выпить снотворное, – подумала Вера. Но встать было лень – пригрелась, а сон всё не шёл. И она в который уже раз начала считать барашков, чтобы уснуть.
– Один, два, три, четыре, пять…

Вот уже пять лет, как похоронила Степана, а всё помнит его запах – сигарет «Прима», самогонки и солярки. Степан работал трактористом и частенько после работы закладывал за воротник. Благо, самогонка была своя, из яблок гнали. Вот от неё, злодейки, и погиб – пошёл на рыбалку с местными хмырями, выпили, полез в воду и – с концами. Не сразу и хватились. Нашли утром. Похоронили. И вроде стала забывать. А вот запах помнится. Иной раз напахнёт откуда-то – аж мороз по коже, будто – рядом где, и сейчас опять начнёт бранить за всё на свете…

– Шесть семь восемь…

Миньке-то восемь скоро, а букву «р» не выговаривает. Ребята в школе смеются. Да и как не смеяться, если вместо «Ура!» кричит «Ува!» Надо бы логопеда найти. Говорят, у всех детей-«кесарят» проблемы с речью. А иначе бы он на свет мог совсем не появиться: воды отошли, а схваток не было… Слабеньким рос – выходила, вынянчила. Ну и пусть картавым будет, лишь бы здоровеньким.

– Где я остановилась? Девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Любке четырнадцать. Уже втихаря красится, волосы распустит и ходит неприбранная. Это у них мода такая, у девчат. Ходят лахудрами. И моя туда же. И не скажи – огрызается. Надо бы девку определять куда-нибудь в училище. Пусть специальность получает. Она надумала визажистом стать. По-нашему – парикмахером. Лучше бы на повара отдать учиться – всегда сыта будет. Да и в семье пригодится. Но тут уже не мне решать.

– Барашки, барашки… Пятнадцать, шестнадцать… Правильно мамонька говорила, когда меня отец будил по утрам: «Пусть поспит. Забота будет – сама разбудит». А тут и уснуть-то не получается. Всё мысли крутятся. Как дальше жить? Чем накормить, во что одеть? Как учатся? Здоровы ли? Крышу пора чинить – протекает на кухне, а самой-то никак. Опять Андрюху соседа просить. А значит потом и рюмочку – да не одну – налить, и слушать его скользкие намёки. Терпеть его приставания. Хорошо, что не хамит. Пока надеется – ходит, помогает. Ох, когда-нибудь доиграюсь! Возьмёт он меняя силой!.. Нет, надо по-умному. Мужики – они ведь как дети. Сразу надо переключить внимание. Например о деньгах заговорить, сколько будет нынче прибавка к зарплате или про кредиты: какой процент за границей, а сколько – у нас. Он начнёт считать и забудет про сладенькое. Для них считать – это как нашатырь к носу. Так, вернёмся к нашим баранам… Где я остановилась?

– Семнадцать…девятнадцать… Да ну их! Надо вставать. Всё равно не усну. Пойду по скайпу свяжусь с сестрой. На Дальнем Востоке уже утро. Вот зовёт к себе. «Переезжай, – говорит, – что тебя держит?» А что, вот возьмём да и приедем! Сегодня же дом выставлю на продажу. И – поминай, как звали… Любка там учиться будет. С логопедом сестра подскажет, поможет. И Андрюха, наконец, успокоится. Уплыла рыбка.

Вера встала, накинула платок на плечи и присела к столу, где ей уже предлагал новую жизнь голубой глазок монитора. Она ждала, когда подключится интернет и тихонько, улыбаясь, напевала: «Барашки спрятались, поникли лютики»…