На бумаге красовался огромный монстр с длинной, чуть ли не в пол-листа, шеей. Монстр напоминал нечто среднее между динозавром и скорпионом: лапы с длинными острыми когтями, вытянутое туловище, длинный, поднятый вертикально хвост с заострённым концом, похожим на жало скорпиона. Пасть монстра была приоткрыта, что позволяло разглядеть в ней острые, в виде мелких треугольников, акульи зубы. На голове, как и вдоль всего туловища, ощетинилась шерсть. Вся поза монстра, стоящего на задних лапах и поднявшего передние с выпущенными вперёд когтями, словно олицетворяла готовность к самозащите, ожидание внешней угрозы, нападения: так боксёр принимает стойку перед началом боя.
Было, однако, кое-что во всём грозном облике монстра, что как-то не вязалось с его воинственностью: это его глаза. В них, в этих выпученных, налитых звериной яростью, глазах было вместе с тем что-то наивно-детское, что-то по-детски беззащитное в своей ярости. Это был монстр-дитя. И именно этот по-детски простодушный в своей агрессивности взгляд, а не кривые, грубо очерченные линии рисунка (так ведь живописуют и многие взрослые!), выдавал руку ребёнка.
Десятилетний автор рисунка сидел за письменным столом напротив психолога. Психолог, пожилая женщина, попросила своего малолетнего пациента нарисовать животное, которого не существует в природе, но которое мальчик должен был вообразить сам. Придумать.
- А теперь давай-ка мы придумаем с тобой, Сашенька, про него рассказ, - послышался мягкий, вкрадчивый голос психолога. – Как его зовут? Есть у него имя?
- Не знаю, - тихо и неохотно ответил ребёнок, едва пожав плечами. Немного подумал и, мотнув головой: - Наверное, есть… Не знаю.
- Хорошо, - согласилась психолог, - пусть пока будет без имени. А скажи, где он живёт?
Ответ прозвучал так же тихо, но уже с меньшей неохотой: похоже, эта игра начала увлекать Сашеньку:
- Ну… пусть будет в лесу, в пещере…
- Та-а-ак, - протянула психолог, записывая напротив рисунка ответ мальчика. – А с кем он живёт в пещере? Есть ли у него друзья? Семья?
- Не-е-ет, он же уродливый. Кто же с таким дружить станет?
- Значит, нет у него друзей. И семьи нет? А откуда же он появился? Есть ли у него родители?
- Это результат генетического эксперимента, - доверительно поделился юный любитель современных американских мультиков. – Его вывели в лаборатории учёные.
- Да что ты?! – изумилась психолог.
- Да, они смешали в пробирках несколько субстанций, в результате чего появился вот такой вот… - мальчик впервые за время встречи с психологом несмело, застенчиво усмехнулся, - …чудик.
- Ага, значит, мы будем называть его Чудик. Так, а скажи теперь, есть ли что-то в его жизни, чего он боится?
- Есть, - охотно признался Сашенька. – В лесу, где находится его пещера, часто бывают охотники… Они на него охотятся, преследуют его… Он их очень боится.
- Так-так… понятно… - каждый раз повторяла психолог, старательно записывая за Сашенькой.
Мать мальчика сидела напротив и наблюдала всю эту сцену со стороны. Ей категорически запретили вмешиваться в беседу и принимать в ней какое-либо участие. Только пассивно наблюдать. Когда речь зашла об охотниках, преследующих чудовище, мать вдруг поняла, что этот монстр на рисунке, этот Чудик, это… её сын, Сашенька. Как потом скажет психолог, предварительно попросив Сашеньку подождать за дверью, этот рисунок – «проекция личности» её сына, «самый информативный тест». Тест безжалостно констатировал повышенный уровень агрессии у ребёнка. И это при том, что внешне мальчик держался довольно спокойно, выдержанно.
- Агрессия зашкаливает, - недовольным тоном заявила психолог, словно заражаясь настроением рисунка.
Внимание матери упорно приковывала та единственная деталь, которая, по-видимому, ускользнула от профессионального взгляда психолога: глаза монстра. По-детски выпученные, злящиеся и в то же время как бы удивлённые, смотрящие на мир с наивно-детским ожиданием чего-то. Она вспомнила, как называла шутливо Сашеньку в младенческом возрасте «лупоглазиком». Вот и это был монстр-«лупоглазик», монстр-дитя… Её дитя, которое, несмотря на всю развившуюся в нём монстрюозность, было, всё-таки, прежде всего дитём. Ощетинившемся против мира, но пока ещё по-детски доверчиво ждущем от этого мира чудес. И вот одно из них произошло: мать больше не видела монстра, она видела ребёнка. Своего «лупоглазика».
- А скажи, Саша, о чём же он мечтает? – задала психолог последний вопрос.
Какого угодно ожидала ответа мать, но только не того, который выдал Сашенька:
- Наверное, как и все, стать человеком.