Котёнок родился калекой — с искривлённым позвоночником.
Это был последний помёт мамы Мурки, находившейся уже в преклонном возрасте. Котят было трое, и Алиска, конечно, осталась одна — кто ж её такую возьмёт?
Кривенькая кошечка отставала в росте от брата и сестры. Некоторое время хозяева (родители моего мужа) и вовсе считали, что она не жилец.
Но у судьбы были иные планы.
Алиска была трёхцветная, а значит, счастливая. Но главное её счастье было в том, что её очень пожалели наши дети. И в один прекрасный день кошь переехала в спортивной сумке от бабушки и дедушки в нашу киевскую квартиру. Даже мой муж, всегдашний противник зверья в доме, смирился с неизбежным, после того как был тщательно вылизан и получил невероятный кайф от этого процесса.
Все подтрунивали над специфической походкой кривульки — передние лапы шли прямо, а вся корма бочком. Но в целом киса росла вполне счастливой, не беда, что не достигла роста взрослой кошки — так и осталась размером с кошечку-подростка. Особенно нас умиляла её смешная привычка усаживаться под раскрытым на полу зонтиком. Позже узнали, что у кошек это место покоя. «Я в домике».

А тем временем часики, запущенные немецким посольством, неумолимо тикали. Наш отъезд в Гамбург был назначен на 26 сентября 2004 г. Мы знали, что по приезде получим общежитие, а поисками квартиры будем заниматься сами. В общежитии животные не допускались. Вопрос с Алисой был решён благодаря подруге Гале, у которой всегда был (да и сейчас есть) дома зоопарк из подобрашек. Галя из тех, кто на улице мимо несчастного меньшего брата (сестры) не пройдёт. Подобрашки живут у неё в любви и согласии, и она согласилась оставить у себя нашу кису, но строго до тех пор, пока мы получим квартиру и сможем её забрать.
Последний день перед отъездом предпочитаю не вспоминать. Я моталась по городу и, как обычно это называют, «заканчивала дела». Опять спортивная сумка, маршрутка и... глядящий на меня из щели сумки глаз, на котором блестит слеза. Само собой понятно, глаза на мокром месте были у нас обеих. Привезла, отдала, оставила деньги, побежала дальше... как-то получилось держать себя в руках.
В первые месяцы нашей немецкой жизни письма Гали радовали рассказами о том, что Алиса вошла в «семью», дружит со всеми и даже лечит. А когда появляется кто-то новенький, опекает новичка...

Квартиру мы получили через семь месяцев. Я осторожно завела разговор о котейке, но благоверный даже и слышать об этом не хотел. Результатом всех уговоров было категорическое «нет».
Галя, конечно, уже знала, что мы переехали в квартиру. «Что же делать, что делать? Как сказать об этом?»
В разгаре моих терзаний от неё пришло письмо.
«... поздравляю с новосельем! Слушай... я вот что хочу спросить. Может, оставишь Алису у меня? Я её так полюбила...»

За те несколько встреч у Гали, когда я приезжала в Киев, я ни разу не почувствовала ни обиды, ни отчуждения Алиски. Я ожидала чего угодно. Но она простила! Не держала зла за предательство. Была со мной неизменно ласкова.
Она прожила одиннадцать лет. Немного, но хорошо для калеки. Все звери Галиной семейки сильно тосковали об Алиске. А нас утешало то, что всё-таки она прожила счастливую жизнь в атмосфере любви.