Кладбище было старым, но постоянно расширялось. Раскалённая солнцем пыльная дорога разделяла его на две части. Выйдя на узкую тропинку среди беспорядочно разбросанных могильных оградок, мы с кумой Татьяной смогли скрыться от палящего солнца. Гордо и достойно высились новые гранитные плиты, потеснившие старые покосившиеся памятники и кресты. Мои родные, покоившиеся здесь, при жизни так заботились о том, чтобы клочок земли, куда они будут переселены на постоянное пребывание, выглядел аккуратно, прилично, как они говорили. Будто бы здесь, в тишине этого города мёртвых продолжается жизнь, подобная земной, и наблюдается такое же расслоение общества.

Татьяна шла впереди и вскоре мы добрались до тенистого уголка, где стояли рядом два памятника – один из светлого, а другой из тёмного гранита. Мои отец и мать покоились рядом. Прожив долгую, нелёгкую, но счастливую жизнь, они были и здесь вместе уже много лет.

Подойдя к могилам, мы были поражены: вся площадка была засыпана крупными абрикосами. В этом году был неурожай и в саду на деревьях почти не было плодов, а здесь – такое изобилие! Убирать на могилках было почти нечего, а сметать абрикосы не хотелось, решили – пусть остаются птицам.

Мы присели на скамейку и некоторое время молчали, вспоминая каждый своё. Тишину нарушила Татьяна.

– Я иногда думаю, – задумчиво сказала она, – что моя мама не ушла, а живёт со мной в доме. Что бы я не делала, мне кажется, я слышу её советы, одобрение, сопереживание.

– Мне тоже такое приходило в голову, – ответила я. – Очень многое о них напоминает. Например, мой отец знал секрет приготовления кофе. Он сам поджаривал зерна и потом, когда варил, мог поймать тот момент, когда у напитка появляется особый аромат. Уже через секунду, если не успевал снять турку с огня, этот чудесный аромат исчезал. И теперь, когда я вспоминаю отца, всплывает этот запах, будто папа появляется и готов помочь советом. Для меня он всегда был опорой. У нас была одна профессия, и я часто обращалась к его опыту. А недавно я искала формулу, стала листать книги и в одной была закладка. Я раскрыла книгу на закладке – там была нужная мне формула. И от книги будто потянуло ароматом кофе. Мистика скажешь? Может быть.

– Мало мы знаем о жизни, – продолжила наши размышления Татьяна. Я же снова вспоминала:

– Помнишь у нас была комната – зимний сад. Большой световой фонарь был сделан в потолке, большое окно и на стенах – диковинные цветы, привезенные из Сочи. Купленные в дендрарии, самолётами, поездами, автобусами добирались они, тщательно оберегаемые, чтобы поселиться здесь и напоминать об отпуске, лете, озере Рица, старой мельнице, горе Бытха и многом другом. В полу – небольшой бассейн с золотыми рыбками. Отец был романтиком, то есть в глазах обывателей – чудаком. Мы часто путешествовали и всегда это папа организовывал.

– Хорошо помню твоего отца, – ответила кума. – Да, был он немного чудаком. Но не сидел вечерами с соседями и не забивал «козла». Всё время был занят делом. Всегда был чем-то увлечён.

Я воодушевилась и продолжала:

– Он, то с благоговением погружался в свои тщательно оберегаемые институтские конспекты и делал расчёты по сопромату, то чертил новые дома, то вдруг увлёкся фотографией и превратил всё семейство в модели. И с его портретов глаза смотрели прямо в душу. А когда настраивал радиоприёмник – часами что-то пищало, верещало, потом вся улица захлебывалась от классических музыкальных шедевров. Жизнь не была для него рутиной и прозой. И ещё любил восточную кухню, готовил фирменные, ресторанные, как он говорил, всегда изысканные блюда. Вся эта атмосфера не обыденности проникала в нас, домашних, и мы сами себе тоже казались особенными, необыкновенными.

– Всё-таки интересно, слышат они нас? – сказала Таня, собирая и перекладывая сухие абрикосы с цветущей гробницы на мощёную плиту. – Вдруг вырастут ещё здесь деревья, – добавила она.

А я всё не могла отделаться от воспоминаний, ведь это была часть жизни моих родителей:

– После смерти отца комната с зимним садом перестала быть круглогодичным зелёным оазисом. Теперь её превратили в гардеробную. Давно убран световой фонарь в потолке, да и бассейн. Цветы заполняют большое окно, но это уже другие цветы. Они красивые, дорогие, летом украшают клумбы, цветут, но это не те, кавказские… Хочется возродить зимний сад. А в ящик с конспектами заглядываю иногда, перелистываю, удивляюсь чёткому чертёжному почерку, которым они написаны, вернее любовно переписаны. Ни молчаливая мамина посуда, ни знакомые с детства картины, ни другие предметы родительского дома не вызывают такого трепета, как эти тетради.

– Помню ты рассказывала, что тебя на протяжении жизни сопровождало имя Александр, – напомнила Татьяна.

Она достала из сумки пластиковые стаканчики, флягу с вином и фрукты.

– Да, представляешь! – начала я вспоминать. – Первого парня, с которым я познакомилась в студенческом общежитии на танцах, звали Александр. Потом меня на море спас парень по имени Саша. Три руководителя, которые на заводе сменяли друг друга, звались Александрами. В девяностые я работала в кооперативе, и начальником тоже был Александр. Я думаю, что так зовут моего ангела хранителя.

– А я думаю по-другому, – возразила кума Татьяна и расстелила белую салфетку. – Ведь твою маму звали Александра Александровна. Вот она и есть твой ангел хранитель. С того света она оберегает тебя и поддерживает там, где ты можешь споткнуться.

Я задумалась, и молча положила у памятника печенье и конфеты.

– А что же будет потом? Мне кажется, что они, там, тоже проживают свою другую жизнь. И так же у них уходят силы потому, что переживают за нас. Когда-то эти силы закончатся. И помощь. Когда-то закончится и мой путь. Говорят, там можно встретиться.

– Ну, давай, помянем, – сказала Таня.

Немного посидев у памятников, мы вернулись домой. Солнце уже пряталось за горизонт, и жара отпустила.

Подходя к дому, я увидела), что муж стоит возле машины.

– Надо срочно ехать, – сказал он. – У Ирины муж в тяжёлом состоянии, авария на заводе, нужно забрать детей. Сейчас быстро темнеет. Поехали, садись!

Ирина была родной сестрой мужа, недавно вышла замуж, и в молодой семье родились мальчики – близнецы. Я видела, что муж сильно взволнован и не стала сразу досаждать расспросами.

Мы быстро поехали через село. Дорога была сначала полем и вскоре машина вырулила на трассу. Муж рассказал:

– Оборвался строп, и стальная балка упала на Антона. Он в шоковом состоянии, разбита нога.

Антон, муж Ирины, был весёлым и в чём-то бесшабашным парнем. В школе он мечтал стать каскадёром, а стал монтажником-высотником.

Спускались сумерки, нужно было до темноты добраться до дальнего посёлка. Дорога пролегала через скошенное поле со стогами сена. Земля была покрыта туманом, постепенно расползающимся между копнами сухой травы.

Верхняя часть неба золотистого цвета, которая отражает последние солнечные лучи, виднеющиеся над кромкой приближающейся темноты.

Небо у края горизонта понемногу темнело, тем самым, показывая, что наступает ночь. В густеющей темноте виднелись последние солнечные лучи, а верхняя часть неба ещё была розовато-золотистого цвета. Солнце садилось, и стога будто застыли в ожидании ночи. Созерцая эту умиротворённость в наступающем спокойном и волшебном моменте сумерек, я внезапно почувствовала сильный запах кофе. Сначала я подумала, что этот аромат навеян нашим разговором с Таней. Но аромат не уходил, становился сильнее и почему-то нестерпимо захотелось, чтобы муж остановил машину.

– Что за капризы, мы же спешим! – раздражённо ответил муж.

– Остановись, – потребовала я, – давай выйдем, впереди мост, темно. Пройди, посмотри. Всё там нормально?

Муж недовольно пробурчал что-то в ответ, но послушался. Он вернулся бледный и взволнованный. На дороге обвалился старый мост вместе с тремя машинами. Муж видел, как из-под моста врачи доставали девушку, сильно покалеченную, но живую.

– Как это некстати, теперь не проедем. Не знаю, что делать. Надо перебраться через овраг. Я пойду сам.

– Нет, нет, мы пойдём вместе. – запротестовала я. – Дети там у Ирины…

– Ладно, попробую договориться. Может быть врачи позволят с ними доехать. Но надо через овраг перебраться. Пойду посмотрю.

Он торопливо пошёл к развалинам моста, а я осталась в машине.

– Папа… – в оцепенении подумала я. – Запах кофе… Это он нас предупредил. Он нас спас – дал мне знак, который я смогу понять.

К дому Ирины мы добрались ночью. Она уже была в больнице, а с детьми сидела её подруга.

– Звонила Ирина, – сказала она. – Антон пришёл в себя, раны не опасные. Даст Бог всё обойдётся.

Я подошла к детской кроватке – малыши-близнецы безмятежно спали обнявшись, и тихо посапывали во сне, чмокая губами.