Помню ту весну… Ага… Налетела тогда, забурлила! Принесла с собой не только тепло и нежность ласкового солнышка, красоту весеннего природного разнообразия, но и хлопоты с заботами. Навалилось, завертелось, закружилось!

А коты что вытворяли! Ходили они напыщенные и важные, осторожно через ручейки переступая, переживая за свои белые тапочки. И одновременно все с ума сошли! Котяры точно обнаглели до неприличия, дай им только на сухую поверхность выйти: по крышам носились, будто угорелые, скакали до безумия и орали до невозможности! А воробьи бестолковые: в лужах барахтались, чирикая на весь белый свет, без соблюдений правил уличного движения, по головам прыгали, мешая сосредоточиться! Не успевал отмахиваться, пока не оказался около места проживания Ивана Антоновича.

На заборе возле калитки, рядом с вывеской, где было обозначено название улицы и номер дома, висела табличка «Осторожно, злые гуси». Вот ведь как. Не собака большая и гавкучая, а именно, что гуси. А ведь всё началось с того, что кто-то из соседей зашёл однажды во двор без ведома хозяев дома, и сам был совершенно не рад такому событию. Подошли два здоровенных гусака не домашней, но дикой породы, словно явились молча -- ниоткуда, и давай гоготать до самых облаков, устраивая гусиную вредную экзекуцию с непомерным шипением и щипанием через самые толстенные штаны на свете. А синяки? Коснуться до них даже вредно и невыносимо больно.
Иван Антонович -- мужчина пенсионного возраста, охотник и рыбак, местный любитель природы. Он с серьёзными намерениями подал мне руку для приветствия и, прикурив сигарету, присел на скамеечку, стоящую рядом.

— Иван Антонович, как же ты их поймать-то умудрился? — спросил я опасливо, но с великим любопытством поглядывая на загородку.
— Гусей? — отреагировал хозяин сего дома и тут же выдал от всей своей охотничьей души…

В Чихурщине дело было… Малыми поутру пымал. Раненько гуска выпасала свой выводок на асфальте – к речке сопровождала, штук четырнадцать, наверное, вела, прям по дорозсце. Ведь она промеж сосен до лагеря, а тама к воде… По тормозам, мать их в дивизию, как дал, выскакиваю и ловить скорейше, хватать по одному... А они-и-и… Оруть благим матом, словно недруги какие! Похлешше, чем я, буде. Гуска так недобро, дюже по злому глянула, ишшо на том свете припомнит, пернатая. А гусак-то! Здоровучий! Крылья настромил огроменные и распырещил в полном размахе. Одумался вовремя я, схватил только шесть штук, ещё сам не зная для чего. Азарт охотничий, Володя, чуешь, проснулся, лишая последних чувств перед неоперёнными созданиями. Заграбастал, как тот мальчонка, шесть дитёнышей гусячьих и в машину их пхнул под коробок.

Припёр до хаты, а сам думаю: «Что же сотворил, дурак старый? Как с ними обходиться теперича и какую обузу сам себе приготовил?» Они ж, пернатые, жрать хочут, такие же живые, как и мы. Сыпю всяку дрянь, порошу им… И того, и того, а они не беруть, противятся. Я и так, и эдак с комбикормом вместе… Пишшат, спасу нету никакого! А потом думаю: «Они ж травину сами не рвали… Мамаша в клюве принесёт, вот они и хавают, прямо из рота.» Тогда и я… Наберу в рот порошу, да одуванчиков всяких, и подставляю кажного из их к морде новой мамки. Смотрю, начали по чуть-чуть исти… Один, другий, пятый… Так и выкормил всех до розу, вот оно что.

Росли гусятки, покудова сами не поздоровели до нужных килограммов. Смотрю – разлетаться намылились! Я им по–началу крылья отрезал не поперек, а вдоль – промеж перьев. Чтобы и красиво, и чтоб не улетали далеченько, а они бигти в разные стороны удумали. Тогда я схватил монок гусячий и в него крякаю. Хорошо, что на ум пришло. «Чап, чап, чап» – слухаю, по двору на асфальте разносится… Идут родимые, все в сборе так и оказалися. Стал выпускать их, они сами на речку ходють, а на манок сбегаются, когда мне требувается. Бровашов с Песковым из «В мире животных» приезжали, из фоторужа фотографировали, и их потом в охотничьем журнале напечатали.

Дело к осени…. Переправу оторвало в Богучаре. Поздно возвратились. Кто ж знал, что лиса у речки объявится? Вот она и давай их с пустыря шугать, видно одного и ухватила гусака. Я в манок… – пришли пятеро. А ишо сосед удобрения рассыпал, а его дождём в лужи намыло. Вот ещё одна незадача, три гуски крякнули совсим, напившись отравленной воды из лужи. Остались два гусака, оклемались вить. Им шестой год будет. Пробовал к домашней птице подпускать, а они на домашних ноль эмоции, словно на буржуазию. Убивать-то жалко, Володя. Та они и так пользу оказывают. Сезон охоты настаёт, и у меня охота просыпается. Делаю профиля из фанеры и их на антапки в поле привязываю, в смысле гусаков энтих, вот и выступают они в качестве приманки для пролетающих собратьев. Когда косяк проходит, то самых первых не трогаю, а не то другим товарищам оне расскажуть. То-то же…

Я те, Володя, такочки сгутарю, что гуси самые что ни на есть умнейшее создание среди другой прочей птицы. И переговариваются промеж собой, словно люди, сам видал и слухал. Одна беда: хозяйка чрез двир, так и норовят её за ляху ухватить. А щипають… Что иной раз до крови и никак иначе. Меня, как на духу… через брючину, а под ей поддевка ишшо була. Это мы, родные, так страдаемо по изуверскому, а если кто чужой нагрянет, караул, святые угодники кричи -- не поможит. «Гав, гав, гав!» — оруть, будто самые злючие собаки на всем билом свете. Кидаются на всё, что шевелится.

Сделал вольер я им высоченький, так смотрю: один намылился, представляешь, словно самолёт ахмириканский с палубы авианосца – вертикальным взлётом и через сетку. Сделает пару кругов, а я в манок и кричу: «Кеша, Кеша»! Моментально опускается и ко мне – за ногу скорее ущипнуть норовит. Я за клюв рукой, а он крылья расщеперит и давай ими по голове моей биться. Оттолкну, пинка дам, а он, упрямое создание, так и глядит, чтоб мои причандалы отхватить, собака!

Обох Кешами кличу. Как услышат имя, тут же гогочут на округу, соседов с коек подымая почём зря. Пусть живут, пока у самого здоровье позволяет. У меня и уток стая диких, я их перед охотой по тысячи рублей за штуку продаю, Охотники на подсаку приобретают с удовольствием, особенно москвичи, что развлечься на Дон приезжают.

Закончилась на том наша встреча с Иваном Антоновичем. Иду до дому, размышляю: «Какие люди интересные живут совсем рядом, а мне как всегда не хватает времени с ними пообщаться, посмотреть на быт и уклад. Ведь только в деревне ещё сохранилось столько всего удивительно важного и родного для простого человека, увязшего в городские кварталы со своей потребительской суетой. Ведь только здесь в деревне ещё можно встретить совсем неравнодушное лицо, живое и милое твоему отзывчивому сердцу, искреннюю доброту и подлинную душевную человечность, не закрытые на замки и засовы, придуманной современной отгороженностью мыслей и дум.

Уже подошёл почти к своим ярам, а удивительное весеннее солнце очаровательным закатом -- переливами на плёнке и сотовом поликарбонате моих тепличных строений. Но, вот они… Гуси объявились в безветренном небе. Прёт косяк белолобов… Совсем рядом с косяком отдельные пары видятся. Гуменники – это самые крупные гуси, по пять килограмм, тяжеловесы ещё те, в неволе и до семи килограмм вырастают. Летят исключительно парами, вот ведь природа придумщица, как определила, вроде и те, и те гуси, но летят по-разному, чтобы все удивлялись их особой породности и отличным происхождением. От косяка метнулся разведчик вниз к теплицам, да загагакал на гусином языке своим родственникам так, что те немедленно стали круги над плёнкой нарезать, ведь видится она им водным пространством, не иначе.

С каждым кругом ниже и ниже… Бац... Дошло до голов пернатых, что не туда попали. Полетели дальше… Эх, думаю, небось разведчику достанется от главаря ихнего, когда пристанище себе найдут. Гляжу: за леском в яру опустились. Там вода с зимы стоит, вот и пристроились на ночлег. Не долго думая, беру ружье двустволку и четыре патрона, почти ползком по ветру к ним подкрадываюсь. Охотники сказывали, что таким вот образом, с четырьмя патронами, дуплетом и скорой перезарядкой, восемь гусей умудрялись шлёпнуть, и пяток подранить, по целому стаду стреляя. Подползаю из-за выступа, вот они… Отдых ночной устроили. Минут пять наслаждался видами гусячьими. Засмотрелся и очаровался так, что даже про ружьё забыл своё, охотничек.

«Ну, их, в баню», — думаю… Во дворе с десяток уток ходят, и индюки ещё есть. Пусть отдыхают… Завтра им снова в путь, не одну ещё тысячу километров порхать в облаках.

Осторожно, боясь лишний раз потревожить пернатых гостей, пошёл я восвояси – уравновешенный, спокойный и довольный за новый день, добрый ваш рассказчик.