Люблю я на речке рыбёшку удить, а на озере – особенно. Пару удачных подсечек – и в груди разливается тепло, как после первой рюмашки. Жизнь обретает цвет и смысл. А если еще с друзьями, да с ночевкой, то неважен и размер улова. Главное, чтобы на уху хватило.
Но нынче я сбавил обороты… После одного случая.

В августе прошлого года, мы, трое закадычных друзей, поехали на озеро порыбачить. До высокого солнца поймали на уху и решили пообедать. Но лишь перекусить, ибо у нас закон: до вечера – ни грамма.
Достал я из микроавтобуса свой походный чемоданчик, открыл и ахнул. Пусто! Еда на месте, но ни одной бутылки. В тот раз была моя очередь затариваться, и я точно помнил, что загодя упаковал три белой. Сразу подумал на жену, но не хотелось верить, что она могла так жестоко пошутить.
А ребятам сказал, что сам забыл. Пожурили они меня по-доброму, потом стали успокаивать, но легче от этого мне не стало.
– Поеду в район,– решительно сказал я. – Какой это отдых…
– Сгоняй на резинке на ту сторону, в деревню. Может, там есть магазин,– предположил Вадим.

Подплывая к противоположному берегу, я заметил в камышах пожилого рыбака. Он сидел на небольшом помосте и явно дремал.
Кашлянул я и тихо поздоровался:
– Улов на рыбу…
– Ага... И тебе того же.
– В вашем селе есть магазин?
– Нету. Автолавка бывает, но только завтра приедет. А что, курево надо или покрепче что?
– Покрепче.
– Тогда к тетке Матрёне сходи. Иди по дорожке; первая хата её. Дверь днем не закрыта. На окнах синие наличники, не ошибешься. Скажи, Павлик старый направил, а то еще убоится.

Нужный дом я заметил уже издали.
На всякий случай постучал с крыльца и выждал пару минут. Тишина. Зашел в сени, оттуда попал в большую комнату.
– День добрый! Есть кто дома?
– Есть-есть, а как же.
Из-за печи вышла благообразная бабуля. Чистенькая такая, светленькая, в платочке цветастом. Просто божий одуванчик.
– Я от Павлика… старого. Есть у вас… что покрепче?
– Есть и покрепче, как же нет. Ступай за мной.
Привела она меня в соседнюю комнату типа кладовой. А там, боже правый, чистый гастроном. И колбасы, и сало с полендвицей в банках закатаны, и тушенка. Соления и варения разные. Аппетитно пахнет маринованным чесноком.
– Вот здесь покрепче,– бабуля открыла сундук. – Ты, видать, не знаешь, но у меня только трехлитровки закатанные. Всю белую вчера на свадьбу забрали, но эта еще лучше. Настойка на травах, семенах, грибцах, кореньях разных. Вот эту бери,– Матрёна достала банку и поставила на столик. – Из чистого жита, ни грамма картошки. Чуток с розовинкой, но чиста, как слеза. Бери, не пожалеешь. Гульба удастся на славу. Но в меру, милок, в меру употребляй…
Она бы стрекотала и дольше, но я перебил:
– А магазинной нет?
– Нету, милок. Фабричная у нас не идёт. Ту, что привозят – отрава на блохи. Бери, не пожалеешь. А фабричной нету.

Короче, отдал я ей дензнаки и вернулся к ребятам.
– А мне такая даже больше нравится,– сказал Никита, закапывая банку в мокрый песок. – Пусть охладится. В нашем селе её называют "Лесная". Многовато на троих, но мы злоупотреблять не станем.
– В меру, милок, в меру употребляй,– со смехом сказал я, подражая голосу бабули.
Лесная опушка, большая палатка, уютный костёр. Неподалёку ночное озеро с лунной дорожкой. Короче, обстановка радующая взор и согревающая душу. И не надо никаких шумных гулянок, никакого греха. Как сказал один стихотворец рыбак:

Была б только стопка, а к стопке всегда
Из рыбки похлебка – простая еда.
Светил бы уютно не дымный костер,
И длился неспешный мужской разговор…

В тот вечер погода была просто на заказ. Не душно, не сыро, а лёгкий ветерок с костром отгоняли комаров.
Когда поспела уха, мы уселись на раскладных стульчиках вокруг походного стола.
Закусив сухомяткой первую полную, сразу налили по второй. Как говорит Никита: между первой и второй – пуля не должна пролететь. Это он так шутит.
Вторую закусили уже ухой. А ушица тогда получилась ядреная – настоящая тройная. Я постарался.

Никита растёр пару капель самогона между ладонями и понюхал:
– Ага, и вправду из жита. Хлебом пахнет конкретно… Но еще чем-то отдает.
– Потому что настойка,– я понюхал пустой стакан. – На кореньях, видно, или на траве какой.
– Ох, как тепло разливается,– Вадим с довольной миной поводил рукой по груди. – Значит, с пользой пошла.
Уже была выпита третья, потом четвертая, а я ни в одном глазу. В голове ясно, как днем. Мысли текли ровно без задоринки. Анекдоты буквально слетали с языка. Ребята от каждой моей шутки чуть на землю не сползали. Насколько уже Никита не мастак юморить, но и от его историй мы смеялись до слёз.

Однако, через час или чуть больше, меня начало клонить в сон. Нет, я по-прежнему всё четко слышал, замечал, язык был трезв, но в какие-то моменты вдруг отключался, словно выпадал из реальности.
И вдруг мне стала мерещиться всякая ересь. Глянул я в сторону, а в темноте, за кругом от света костра, стоит моя супруга Лена. Улыбается, но при этом грозит мне скалкой. У меня даже дух перехватило... Помотал я головой, протер глаза – никого. И тут я отчетливо услышал громкий голос Никиты:
– Ату их, ату! – кричал он, глядя в сторону озера и хлопая себя по бедрам. – Ату их, ату… – повторял он снова и снова.
– Что там, Ник? – спросил я, не узнавая своего голоса.
– Охота! Глянь! Кого-то травят по спелым хлебам.
Присмотрелся я – точно! Охота идет, как в историческом фильме: всадники и пешие с ружьями, лай собак, звуки рожков – целое представление.

"А может, я все-таки сплю? – вдруг подумалось мне. – Но почему тогда так явно вижу ребят? Вот же, гогочут и пальцами друг в друга тычут. Правда, сидят уже не на стульчиках, а в каких-то старинных креслах".
Я приподнялся, чтобы посмотреть, на чем сижу сам, и тут, будто кто выстрелил возле самого уха. И началось мое падение… И было оно долгим, словно в мягкую теплую вату.

Наутро, проснувшись в палатке, тут же вспомнил всё, что случилось вчера. Все мысли и ощущения, причем очень явственно. Одного не мог понять: почему такое произошло? Ведь не впервые выпивали.
Ребят рядом не было. Вылез наружи, но и на опушке никого.
– Эй, где вы там?.. Рыбачите что ли? – крикнул я в сторону озера.
И тут услышал за спиной странный голос:
– Здрасте!
Я даже вздрогнул.
Обернулся. Вижу, стоит паренек лет тринадцати или чуть больше. В мятой штормовке, в грязных кедах… Худой, что кощей. В руке держит плетеное лукошко.
– Здоров,– ответил я. – Ты кто есть, гость незваный?
– Ванюша я шалый,– ответил малец. – Рыбак – нету сил.
– Ух, ты! И где ж ты рыбачил?
– А в этом лесу.
– И где улов?
– Вот тут. – Ваня снял тряпицу с лукошка. Но вместо рыбы там красовались… ярко-красные грибы.
– Ты что, малец, с дуба упал? – смеюсь я. – Зачем тебе мухоморы?
– Так они для куражу.
– Не понял?
– Их моя бабка сушит и кладет в самогон... Мужики говорят: от пары чекушек троим хорошо.
Мне вдруг стало не по себе.
– А твою бабку не Матрёной случайно зовут?
– Ага, так. Если вам надо, могу сгонять в село, принести. Совсем не воняет.
– Не надо… – Меня вдруг замутило, потом напал озноб. – Иди, малец, иди…
– Ну, тогда прощевайте… А сам я не пью.

Друзей я нашел на озере. Они рыбачили в резиновой лодке недалеко от берега.
– Улов на рыбу,– негромко сказал я. – Вы еще долго? Может, по кофейку?..
– Уже выходим.
Отхлебывая горячий кофе, я раздумывал: сказать ребятам о своей догадке или нет?
– Кстати, а мы вчера всю выпили? – спросил я для начала.
– Нет, остатки в машине,– ответил Вадим. – Еще на разок хватит.
И тут я решился:
– Знаете, я тут одного пацана встретил… Внука той тетки… Матрёны. Так он рассказал, что она настаивает водку и на мухоморах тоже. Представляете?
– Видели мы его,– ответил Никита. – Мимо нас на лодке проплывал. Так что?
– Как что? Вылить её надо, к чертям собачьим! На мухоморах ведь… А я еще подумал: почему она розоватая?
– Ну, теперь мне понятно, отчего мы мультики видели,– захохотал Вадим.
– А мне не смешно, Вадик. Такое подсунуть… Хоть бы предупредила, старая.
– Остынь, Витёк,– спокойно сказал Никита. – Она ведь предупреждала: в меру! Ну, мухоморы… И что? Мой дед лесник, царствие ему небесное, говорил, что в войну ели эти красные наравне с нормальными грибами. Но только красные. Отваривали хорошенько и без проблем. А судя по цвету, бабуля кладет совсем немного.
– Скорее всего,– согласился Вадим. – Я где-то читал, что их жевали викинги перед боем… И заметьте: выпили мы считай по бутылке, а никакого похмелья. Голова чистая – словно среди недели.
Удили мы еще до высокого солнца и поймали несколько хороших карпов. Было с чем показаться дома.

Всё это время я прислушивался к себе, выискивая признаки отравления. Но состояние было лёгким и даже бодрым. Правда, когда возвращались домой, вдруг накатила на меня непонятная грусть-тоска. Рулил я и думал:
"Надо как-то выбраться на родину жены… Давно ведь ей обещал... И на участке надо бы прибраться… И как только Ленка терпит меня такого – не понимаю… Всё, в ближайшие выходные поедем к родне, а завтра после работы начну заниматься участком и гаражом. Пора браться за ум. Иначе, доведут меня эти мужские забавы… до семейных проблем".
А может, это из-за той настойки со мной случилась такая перемена?
Кто знает, и такое вполне возможно…

С тех пор мы ездим на озеро лишь пару раз в месяц. А летом и семьи с собой будем брать, если пожелают.