Литгалактика Литгалактика
Вход / Регистрация
л
е
в
а
я

к
о
л
о
н
к
а
 
  Центр управления полётами
Проза
  Все произведения » Проза » Рассказы » одно произведение
[ свернуть / развернуть всё ]
За секунду до боя курантов...   (Вера-Трифонова)  
1.
Где-то в средней полосе России, вблизи небольшого посёлка под названием Бурашево, с незапамятных времён разместилась психиатрическая лечебница – пансионат, – отполированный затерянный мир с дивной, редких видов растительностью, средиземноморскими лианами; вьющимся, ползущим высоко по стенам виноградом, заглядывающим в окна, и даже искусственным водоёмом с пузатыми радужными рыбами, которых гоняли пираньи, невесть кем и когда завезёнными: то ли ради забавы, то ли ради эксперимента для проверки на выживаемость.

Вокруг пруда, важно вытягивая ноги, – так печатали шаг караульные, заступая на смену у Мавзолея, – вышагивали три павлина, подёргивая своими длинными хвостами, беззвучно волоча по пыли сложенным в веер роскошным оперением. Время от времени они наклоняли венценосные головки, заглядывая в зеркальную гладь воды; казалось, что птицы наблюдали за рыбами, но, на самом деле, они просто любовались своим отражением.

Территория лечебницы-пансионата занимала огромный, в несколько гектаров, участок земли, огороженный высоким бетонным забором. Раз в году июньские перезрелые тополя буйствовали во время цветения; снежные заносы из пуха задерживались вдоль бордюров, плавали на поверхности неглубоких луж, и тогда у некоторых прогуливающихся пациентов создавалось ощущение, что пройти по ним можно, не замочив обувь. Неопознанного цвета скамейки-призраки имели неприглядный вид, однако неизменно пользовались спросом: в хорошую погоду здесь хотелось посидеть в уединении, пострекотать о чём-то своём без боязни быть подслушанным посторонними.

Местные трудоспособные жители Бурашева подрабатывали в лечебнице. Не имея специального образования, они ухаживали за постояльцами за грошовую зарплату. Постоянной темой разговоров мусолились забавные истории о персоналиях пансионата. Говорить больше было не о чем. Частенько, они подшучивали над собой: "ой, у меня бурашки взад-вперёд побежали", намекая на то, что кто-то из них сморозил очередную глупость.

А лежали здесь с психическими заболеваниями, в основном, люди творческих профессий, большей частью – неудачники, социопаты, но попадались изредка и зоотехник, и даже местный конюх Иван, которого однажды лягнула в левое ухо лошадь после того, как он додумался напоить её дорогим мускатом, что привезла в подарок племянница для празднования Дня Конституции.

Буйных не держали, только тех, кто в пограничном состоянии. Несмотря на всякого рода мании и страхи о преследовании, все они были страшные жизнелюбы. Жизнь за пределами забора существовала для них только в форме шумов и звуков, доносящихся с железнодорожной ветки, по которой проносились электрички или с небольшого лётного поля, откуда взлетали кукурузники для опыления посадок картофеля отравой от колорадских жуков. Некоторые из числа пациентов, ворочая глазами из стороны в сторону, провожали воображаемые вагоны, или медленно уводили взгляд в бездонное небо, представляя набирающий высоту самолёт...

2.
Альбина Александровна пришла с прогулки. Шелестя тонкой подкладкой в крупную клетку, сняла лёгкий плащ, сменила туфли на тапочки и подошла к зеркалу посмотреть, не нужно ли причесаться или освежить лицо холодной водой от назойливого тополиного пуха.

В свои восемьдесят три года она выглядела безупречно, как женщина, которая не вылезает из spa-салонов, косметологических кабинетов и тренажёрных залов. Её возраст по внешнему виду был неузнаваем и непознаваем. Пепельные волосы, изящно разрублены прямым пробором, схвачены чёрной резинкой в тонкий пучок, как у тинэйджеров, который она каждое утро выбрасывала сама, без чьей-либо помощи.
Тюбик с детским кремом "Нуф-Нуф" не стоял без дела. Дважды в день Альбина Александровна выдавливала немного бледно-жёлтой массы на тыльную сторону кисти и вожделенно выглаживая, массируя долго и сосредоточенно руки, придирчиво рассматривала каждую случайную заусеницу или неровность ногтя. Чистоплотная до фанатизма, она содержала себя в полной боевой готовности. Лукавые, со странной поволокой, блестящие глаза часами выискивали погрешности в своём внешнем виде или одежде.

В завершение осмотра она, похлопав себя по бёдрам и довольная тем, что всё в идеальном порядке, переколола с пояса халата под воротничок булавку от сглаза, уверенная в том, что только благодаря этой нехитрой защите от завистников и недоброжелателей остаётся долгие годы в здравии и покое. С левой стороны груди на цветном байковом халате блестела брошка-цветок со стеклянными вставками под аметист. Каждое утро Альбина Александровна хлопком ладони проверяла, не потерялась ли драгоценность. Что бы ни происходило в её жизни за последние шестьдесят лет, ценнее этой брошки не существовало ничего.

Кто бы мог сказать, что любовь без взаимности ломает жизнь и делает человека несчастным? Может быть, это и происходило с кем-то за забором лечебницы в иные времена и столетья, но Альбина Александровна жила только любовью: шестьдесят лет кряду ждала из армии своего возлюбленного, и именно это ожидание составляло счастье всей её жизни. Она ежедневно писала письма на адрес воинской части, рассказывая о своей, не слишком насыщенной интересными событиями жизни, бывшему однокласснику Стасику Ивко, к которому однажды и навсегда воспылала чувством нежным и крепким. Этот ритуал предварял подготовку чистого листа бумаги и шариковой ручки, из которой она извлекала стержень, сжимала посередине его стволик передними зубами, чтобы подалась паста и старательно завинчивала корпус назад. Подкладывая под руку носовой платок, преданная подруга начинала своё неспешное повествование.

3.
До обеда оставалось два часа. В холл перед входом в столовую стягивался народ посидеть, перекинуться парой слов друг с другом, понаблюдать за медсёстрами, похожими на белых капустных бабочек, летающих по коридору с подносиками для раздачи таблеток лежачим пациентам.

Альбина Александровна, переодевшись в спортивный костюм и полукеды, тем самым потакая своему желанию выглядеть стройной, подтянутой, как "железная леди" Маргарет Тэтчер проследовала к креслу у окна с книгой, прижатой к груди. Добросовестно сдвигая закладку по строкам текста, машинально пролистала несколько страниц. Вскоре книга бесцельно останется лежать на коленях: за пределы её внимания уплывут в туман сложные отношения Скарлетт и Ретта Батлера, а взор устремится на высоченную ель за окном, в её обществе не чувствовалось собственного одиночества, казалось, живое дерево дирижировало зелёными ветками с серебристыми иголками на концах, пытаясь рассказать какую-то свою долгую историю жизни.

Альбина Александровна настолько сосредоточилась на созерцании этой успокаивающей картины, что не заметила, как кто-то приблизился и разрушил её хрупкий мир, обретённый в состоянии медитации.

– Ой! У вас развязался шнурок! Позвольте, сударыня, я отважусь Вам помочь, – услышала она басистый голос мужчины, который стоял перед ней на одном колене. – Честь имею представиться: Орест Олегович Миловзоров-Приокский!

Не дожидаясь ответа, он бережно соорудил неумелыми пальцами огромный бант из шнурка. Она опешила.

Откуда ни возьмись, как из-под земли выросла щуплая фигурка Воли Владимировны; подглядывания и подслушивания наполняли её жизнь профессиональным смыслом и ответственностью: каждый вечер она докладывала все новости за день дежурной медсестре и ещё кой-кому. Её налакированный чубчик, бледное, плоское лицо, напоминающее по форме подошву (широкие скулы, впалые щёки и нижняя челюсть с неправильным прикусом), с невыразительными, близко поставленными глазками придавали внешности что-то пионерское: казалось, она вот-вот вскинет руку ко лбу и отдаст салют. Помимо донесений, её томило страстное желание выполнить свой долг перед Родиной – пустить под откос вражеский эшелон, так как считала себя дочерью партизанского отряда, хоронившегося в глубинке белорусских непроходимых лесов.

– Наверное, наших девушек в полон везут! – горестно вздыхала она, заслышав дробный стук колёс электрички.

А ещё временами её терзала горячечная мечта. За забором на взгорье притаился родник; неглубокий, спрятанный от солнечных лучей, он пузырился песочными воланами, которые не пугали мутностью, а наоборот завлекали, ибо поражала прозрачная прохлада, утоляющая жажду пересохшей глотки. Кто-то набирал здесь эту воду для солений, кто-то приходил омыть лицо, мысленно очищая заблудшую душу, а кто-то делал всего лишь глоток, но люди тянулись тёмной цепочкой постоянно, а Воля Владимировна мечтала устроить здесь платную поилку для всех прибабахнутых, которые живут по другую сторону забора.

Присев на корточки, Воля Владимировна оттолкнула Ореста Олеговича и мгновенно перевязала шнурок тугим замысловатым узлом, который можно было срезать только ножницами. При этом она шевелила тонкими губами, проговаривая по поводу и без повода свою любимую фразу: "Вот ведь! Ничего не умеют... Ну просто – кино и немцы!"

Орест Олегович поселился в лечебнице лет десять назад. Неудавшаяся карьера кинорежиссёра подкосила пытливый страстный ум, непомерные амбиции требовали самореализации, но ей так и не удалось осуществиться. В голове теснилось множество сценариев, идей и замыслов; не востребованные, они, в конце концов, превратились в труху от невозможности воплотиться во что-то стоящее, обеспечивая, тем самым, постоянное место проживания их владельца в столь специфическом учреждении.
Высок, немного грузен, он походил на красавца Че Гевару, дожившего до старости, с неизменной береткой на пышных седых волосах с причёской "под каре"; клетчатый шарф вокруг шеи придавал ему богемный вид с примесью страстности латиноамериканского революционера. Кроме того, ему зачем-то позволили носить потёртый кожаный плащ с длинным регланом, напоминающим гестаповский фасон, чем приводил в восхищение всех окружающих. Воля Владимировна, провожая глазами прогуливающегося блистательного офицера, затаив дыхание и прикусывая носовой платок в предощущении какого-то грандиозного события, восклицала: "Ну просто кино и немцы!"

– Дорогая! Позвольте к Вам так обращаться, – проговорил обворожительным голосом Орест Олегович, по-юношески касаясь губами раковины точёного ушка Альбины Александровны. – Я хочу предложить Вам провести со мной свободное от досуга время, несмотря на то, что время наше, хоть поварёшкой ешь. Завтра мы поедем кататься на лодочке!

Воображение застигнутой врасплох женщины мгновенно представило великолепный ярко-зелёный ялик с мягкими алыми сиденьями, но тут же эту картину перебила другая, более важная мысль: нужно срочно посоветоваться со своим возлюбленным Стасиком – а допустимо ли принять такое, почти непристойное, предложение? Позже, убористым витиеватым почерком она на пятнадцати страницах тетрадных листов изложила своему возлюбленному суть вопроса.

4.
На следующий день добрая половина персонала и пациентов лечебницы вывалила на берег реки - посмотреть диковинное зрелище, как семнадцать крепких мужиков тащили явно рассохшуюся тяжеленную шлюпку, невесть где раздобытую по заказу Ореста Олеговича. Опустили её на песок, потом ещё долго приноравливались, подталкивали посуху, устанавливали вёсла в уключины и, наконец, "судно" спустили на воду. Самозванец-капитан занял место на носу лодки и, воображая себя Петром Первым, громко и зычно крикнул, блеснув лукавыми глазами из-под козырька: "Эй, Европа! Ты где?"

Воля Владимировна наблюдала происходящее, сидя на берегу, подстелив газетку, чтобы не зазеленить травой светлую юбку.

– Ну, евроазиат, ты у меня станешь настоящим славянином!.. Я добьюсь, чего бы мне это не стоило! – вполголоса пробубнила она и послала далеко в сторону через плечо плевок ядовитой слюны.

Орест Олегович галантно подал руку Альбине Александровне и воскликнул:
– И как же мы назовём наше судно, дорогая?
– "Стасик", "Стасик", – без промедления ответила гостья, как будто проверяла на слух драгоценное имя.
– А Вы что, хотите его увековечить? – ревниво передёрнув плечами, переспросил он.

Прогулка оказалась не долгой. Лодка быстро стала давать течь. Семнадцать бутылок водки, выданные Орестом Олеговичем местным мужикам в качестве вознаграждения, себя не оправдали. Альбина Александровна решительно взялась вычерпывать холодную воду: сначала старой консервной банкой из-под чёрной икры, обнаруженной под сиденьем, а затем ей в голову пришла более светлая идея во спасение - использовать ещё и свою туфельку. Ножки её заледенели, но внутри пылал жар; незнакомое чувство азарта необычного приключения волновало и тревожило. Чтобы более не испытывать судьбу, решили причалить.

– Ну что, барышня,.. нака-та-ли-ся-а-а-а?.. – язвительно и радостно прозвучал писклявый голос Воли Владимировны. Чувствовалось, что её ревность отошла на задний план, явно уступив место торжеству по поводу неудавшегося путешествия.

Утро принесло нерадостные новости: Альбина Александровна слегла с ангиной. Температура подскочила до 38 градусов; медсестре пришлось вызвать врача для консультации по поводу начала лечения антибиотиками. Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и как будто штормовой ветер закружил по комнате. Больная инстинктивно подтянула к подбородку край одеяла; смущение и стыдливость страдальчески бередили душу и без того томимую собственной виной.

– А я вот лекарство принёс, – отворачивая вышитое по краям красными петухами полотенце и освобождая литровую банку с горячим пивом, сказал Орест Олегович, явно гордясь собой. – Вмиг поставит Вас на ноги, дорогая...

Альбина Александровна отнекивалась, вяло сопротивлялась, но, – что делать? – нужно привыкать к новым условиям и соглашаться, чтобы быстрее поправиться. Кроме того, теплое чувство доверия к своему спасителю уже начало завоёвывать её наивное сердце.

В пакете, который он поставил на стол, что-то подозрительно звякнуло. Содержимое в виде пяти пол-литровых банок было аккуратно извлечено и расставлено рядком.
– А после пивка нужно обязательно поставить Вам банки, чтобы воспаление не пошло дальше, на лёгкие, – непререкаемым тоном пробасил Орест Олегович. – Вы должны выздоравливать, сударыня, нас ждёт большая работа. Я ведь намерен предложить Вам главную роль в моём фильме. Мне и Рената Ибрагимова уже дала согласие на роль второго плана. О сценарии я поведаю позже, а пока – это секрет.

Тут он глубокомысленно замолчал, наблюдая за реакцией восходящей звезды – новоявленной героини его фильма.
Неожиданно в небольшой просвет двери просочился, пульсируя странными вибрациями, узнаваемый крик Воли Владимировны:

– Я больна, вы слышите, я страшно больна! По ночам меня стали мучить цветные сны... Боже мой, это не к добру! Вот посмотрите, это плохо кончится!

Она неслась по длинному коридору, приостанавливаясь и приближая губы к каждой двери, повторяла одни и те же фразы, чтоб всем было понятно: наступают ужасные времена, и грядущие события не сулят ничего хорошего.

5.
Пророческие предсказания Воли Владимировны не заставили себя долго ждать. Через два дня постояльцев "обители сумасшедших сердец" (слышалось, порой, от работников и такое ироничное название лечебницы) потрясло известие о смерти Прокопа Андреевича Белоштанова, светлого доброжелательного старичка, постоянно предлагающего свою алюминиевую ложку всем и каждому. Его заботой и неустанными хлопотами было главное – чтобы все были сытыми.

Постояльцы собрались в холле, шушукались, растерянно смотрели друг на друга; никто не хотел признаваться, что боится остаться не накормленным и все со страхом переживали опасения по поводу того, что теперь-то уж точно всем грозит голодная смерть. Ушёл из жизни важный человек, следящий за порядком в столовой. Поговаривали, что ложка служила простым прикрытием, легендой для бывшего кагебешного сотрудника, а ещё удобным подспорьем держать всех под контролем и подозрением, чтобы фиксировать проступки и оценивать их вредоносность для страны.

Гроб с телом установили в актовом зале. Воля Владимировна крадущейся походкой, как будто боясь разбудить усопшего, подошла к изголовью и уселась на краешке стула. Белый кружевной платок хранимый для особых случаев беспрерывно прикладывался к сухим глазам, промокая несуществующие слёзы, а морщинистые губы шептали, словно молитву: "Вот, я же говорила, говорила, что цветные сны не к добру!.. Ужас какой-то! Ну просто – кино и немцы! Я же говорила, говорила... То ли ещё будет...это только начало!.." При этом она перекатывала во рту конфету "дюшес"; судя по оттопыренному карману вязаной кофты, запасы этого лакомства заготавливались на весь день заранее. Вполне возможно, что ей хотелось перебить запах земляничного мыла, которым санитары старательно вымыли тело - это было скромным завещанием покойника, как и просьба положить его в гроб в спортивном костюме "адидас".

Прокоп Андреевич лежал, уставив сановитый нос в потолок; от проникающих сквозь неплотно занавешенные шторы солнечных бликов по его лицу бегали желваки, а руки, сведённые на груди, притягивали взгляд татуировкой на пальцах с надписью "СССР"; сквозняк лениво ерошил седые локоны, складывалось впечатление – он готов к старту. Птицы за окном старались оживлённо выговорить накопленное за ночь.

Небольшая кучка пациентов плавно перетекала из холла в актовый зал. Шли, тихонько подталкивая друг друга: никто не отважился быть впереди процессии. Некоторые сообразили сорвать с клумбы ромашки, а кто-то предпочёл клевер, выдранный из травы. Тишина притемнённого пространства как будто уравняла всех, стирая с лиц диагнозы и чувства, делая всех похожими в своём неожиданном понимании случившегося. Похоронили Прокопа Андреевича тихо, без музыки, врачи боялись непредсказуемой реакции пациентов, рассудили, что лишние эмоции ни к чему хорошему не приведут.

продолжение следует
Опубликовано: 16/03/23, 14:54 | mod 16/03/23, 14:54 | Просмотров: 85 | Комментариев: 2
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии (2):   

Читается тяжело из-за не очень продуманных фраз.
 
Некоторые примеры:
 
1. «большей частью – неудачники, социопаты, но попадались
изредка и зоотехник, и даже местный конюх» - а почему такое противопоставление?
Разве конюх или зоотехник не могут быть неудачником или социопатом?
 
2. «Её возраст по внешнему виду был неузнаваем и непознаваем»
- пример неудачной фразы.
 
3. «Пепельные
волосы, изящно разрублены прямым пробором, схвачены чёрной резинкой в тонкий
пучок, как у тинэйджеров, который она каждое утро выбрасывала сама, без
чьей-либо помощи.» - зачем же волосы рубить? И второй вопрос: что
героиня каждое утро сама выбрасывала?
 
4. «Чистоплотная до фанатизма, она содержала себя в полной
боевой готовности» - она была частью какого-то вооружения?
 
5. «Лукавые, со странной поволокой, блестящие глаза часами
выискивали погрешности в своём внешнем виде или одежде» - а какая одежда была у
глаз?
 
6. «Воля Владимировна мечтала устроить здесь платную поилку
для всех прибабахнутых, которые живут по другую сторону забора» - а откуда она
про этот родник знала, если «Жизнь за пределами забора существовала для них
только в форме шумов и звуков» ?
 
7. «который можно было срезать только ножницами» -  а ножом нельзя было?
 
8. «На следующий день добрая половина персонала и пациентов
лечебницы вывалила на берег реки» - река протекала по территории лечебницы, или
все же «Жизнь за пределами забора существовала для них НЕ только в форме шумов
и звуков»?
 
9. «обязательно поставить Вам банки» - «вам» и «вы» надо
писать с маленькой буквы, а вот имена собственные с большой: "адидас".
Midav   (17/03/23 08:00)    

Добрый день, Вадим.  Впору просить  извинения, что потратили время зря..)
Опыт, который хотелось накопить посредством "проживания" в жанре фантасмагории..:-)
Это достаточно специфическая история не только по месту действия, но и по набору персонажей, которые живут обычной жизнью со своими
проблемами, чувствами, переживаниями.
Стилистика действительно может раздражать читателя. Верю. Но, необычное место жительства персонажей требует несколько неординарного подхода, другого угла зрения, если можно так сказать..)

Нормальным языком написана небольшая история "Триста шагов по следам воспоминаний". Место действия   то же, только судьба героини совсем другая.
Вера-Трифонова   (17/03/23 09:23)