– Ой, как же вы достали! Вот бесята! – Василий с улыбкой собрал разбросанные детали и инструменты. Недели четыре назад в мастерской окотилась местная мышеловка Дуська, и четверо чумазых чертенят уже разносили всё, что не закрыто на замок. Они шарились под верстаками, гоняли по полу упавшие гайки и маркеры, вертелись под ногами, рискуя быть раздавленными. Мужики-слесаря переступали, высоко задирая ноги, как цапли на болоте, беззлобно ругались и смеялись над проказниками.

Кормила их мамка только своим молоком. Все попытки взять малышей в руки, угостить вкусняшкой и погладить были безуспешны. Котята при любом резком движении в их сторону тут же бросались врассыпную.

К Василию, что слесарил в этой портовой мастерской, пришла дочка Варя. Она часто приходили к нему на работу, а когда родились котята её и вовсе было не выгнать, благо что каникулы.

Девочка сидела на свободном верстаке, болтая ногами, и наблюдала за работой отца. И вдруг раздался истошный визг: самый шустрый котенок свалился со стеллажа с инструментом прямо в открытую бочку с солидолом. Утонуть там он бы не смог, но, отчаянно барахтаясь, вымазался от ушек до конца хвостика.

Варя мгновенно соскочила и бросилась на помощь. Удержать в руках скользкую вертящуюся сардельку было непросто. Котёнок орал, шипел и пытался вытечь из её пальцев как варенье из пирожка. Варя, держа его на вытянутых руках, буквально воткнула его в махровое полотенце, висевшее возле умывальника. Прижав одной рукой, другой тут же закутала извивающегося малыша как колбаску, из которой уже совсем тихо доносился вопль о помощи.

Мамы рядом не было – пошла добывать мышей для своей гвардии. Василий, опешивший от молниеносных действий дочери, запоздало запротестовал: «В полотенце-то зачем?!» Но – дело сделано и спасать поздно. А вот с перепуганным малышом что-то делать надо.
Василий достал несколько ватных салфеток для обтира и отдал дочери. Они вместе пытались собрать с шерсти солидол, насколько это было возможно. Но котёнок оставался в густой слизи как в панцире. Он совсем ослабел и уже почти не сопротивлялся.

— Это плохо, – сказал отец. Если шерстку не отмыть, малой погибнуть может. Варя попыталась отстирать малыша под краном, но только заляпала всё вокруг. Отец взял из кладовки бутылочку Фейри и они, помогая друг другу, начали, лапку за лапкой, бочок за бочком, отмывать от слизи тёмную шёрстку. Почти полбутылочки, раз за десять, ушло на присмиревшего сорванца, солидол практически смылся, но шёрстка, которая еще до этого была в чёрной, с примесью металлической пыли, коросте, стояла колом. Шерстинки не разлипались.

– Ну, хватит мучить ребенка, – сказал наконец Василий, – его надо высушить, а потом он сам вылижется, или мама поможет.

– Ой, как же, он ведь это всё проглотит и отравится?! – запереживала Варюшка.

– А как они до этого облизывались? Ты глянь на этих чертей! Они чего уже только не нализались. У них в пузиках уже поди по полкило металлической пыли. Ничего, сходит пару раз, и всё выложит, – засмеялся отец.

Варя перербирала каждую шерстинку. Последним куском чистой ватной салфетки («Эхх, весь недельный запас!» – вздохнул Василий) она обернула котёнка, чтобы тот согрелся, и прижала к себе. Котёнок, ещё слабо подрагивающий, прижмуривал глазки и дремал. Варюшка погладила его по выпуклому лобику и малыш неожиданно лизнул ей пальцы.

– Оййй! – у неё даже слёзы от нежности навернулись. Это было так доверчиво и трогательно. Полная щенячьего восторга дочурка бросилась к отцу: «Папа, он меня лизнул!!! Он такой хорошенький! У него такой розовый шершавый язычок!!!»

Василий с улыбкой смотрел на дочку. Котенок замер, сомлев окончательно, и неожиданно громко затарахтел. Эмоций было через край! Если бы в мастерскую не вошла Варина подружка Света, девчонку бы просто разорвало от счастья!

Она изложила подружке все события в мастерской, показала котёнка, дала послушать, как тарахтит его тёплое пузико, погладить по головке и, разумеется, в красках описала, как он её лизнул.

– Знаешь, я читала, что, когда кошки кого-то лижут – они признают его своим. Я назову его Мишкой. Видишь, шкурка у него короткая и густая тёмно-бурой окраски, а мордочка пушистая и лобастая как у медвежонка.

– Ты ведь разрешишь мне взять его домой, пап? Пжалста, пжалста!!! – спросила дочка Василия.
Ну разве он мог бы ей отказать.

– Давай-ка дуй домой, корми своего Мишку-медвежонка. А то он уже проголодался поди. Идите, а то я тут всю работу побросал из-за вашего бедолаги. Разгребать надо.

До самого вечера подружки кружили вокруг спасённого малыша. Кормили, пытались играть с ним фантиками от конфет и бумажными шариками, но он уж очень устал и, наевшись досыта, захрапел на варином шарфике.

– Идите погуляйте, дайте малышу покой! Вы его замучили уже! – вступилась строгая мама.

Девчата решили сходить к морю искупаться. Пляж в это время уже опустел, а вода за день нагрелась, как парное молоко.
Наплюхавшись, набаловавшись в море, подружки сели у самой кромки воды. Море накатывалось на их босые ноги и убегало опять, таща за собой мелкие камушки и песок, которые щекотали девчатам кожу.

– Чувствуешь, как будто волны нам ноги лижут, а язык шершавый, как у Мишки.

— Значит, море нас тоже своими считает, – заявила Светка.

– Точно! – обрадовалась Варя. Раньше ей это в голову не приходило.

На воде показалась зыбкая лунная дорожка.

– Давай макнёмся ещё разок и – домой, а то ругать будут.

– Давай!

И они поплыли по серебристой дорожке, не загребая, а будто оглаживая сверкающую воду и собирая кожей тепло и ласку солёной воды.

– Какой сегодня хороший день, сказала Варя.

– Назовём его – днём шершавых языков.

В жидком серебре лунной дорожки расплескался счастливый детский смех.