Инстинкт размножения, тяга к созданию себе подобных - одна из самых могущественных сил, управляющих судьбою любого живого существа на земле, будь то крохотная оса или огромный слон из сказочных джунглей Индии. Найти себе пару, слепить гнездо, стены которого сберегут подрастающее потомство, обеспечить это потомство пищей - основная забота каждого обитателя земли. Человек - отнюдь не исключение в этом ряду: чувство, толкающее к поиску партнёра он называет любовью, и Бог весть сколько красивых слов уже понаписано, чтобы романтизировать мощную тягу к представителям противоположного пола. Человек лепит своё гнездо, строит дом, но подразумевает под этими словами не столько возведение новых стен, сколько украшение уже существующего, окруженного стенами пространства. Вить или лепить гнездо для человека означает создать семью в соответствии своим представлениям и понятиям о прекрасном. Но семью создают как минимум вдвоём, и довольно часто само гнездо лепит характер своего создателя.

Гоша от рождения был любимцем Фортуны. Даже в армии, (а сослали его на север, где кора деревьев лопалась зимою от стужи), судьба подбросила ему счастливый билет в виде неглупого ротного командира, выделившего его среди серой массы остальных салаг, стонущих под пятой дедовщины. Ротный поручил Гоше оформление их учебки, и вскоре, вместо занудных стандартных щитов, на стенах учебки, замерцали разноцветными лампочками различные диаграммы. Гоша вернулся в комсомол, и на его погонах появились первые лычки. Служить младшим сержантом куда приятнее, чем рядовым; тон писем домой резко изменился от тоскливого к мажорному, но гражданка, то бишь жизнь вне армии, манила его, как свобода манит непокорного раба. Ротный уговаривал Гошу остаться, прельщая военной академией и большими возможностями роста, но парень, мечтавший о дембеле с первых дней службы, уговорам не внял.

Гоша был молод, удачлив, честолюбив пуще Растиньяка; он решил добиться успеха во что бы то ни стало и покорить свой Париж любой ценой. Первые его шаги были достаточно успешными: безо всякой протекции он устроился на работу в небольшое конструкторское бюро на должность старшего техника и рванулся вверх по карьерной лестнице, минуя не только ступеньки но и целые пролёты.

Руководитель проекта, к которому Гоша попал, души в нём не чаял. У Гоши была счастливая особенность, - в каждом порученном ему задании он видел вызов, превращая это задание в целое приключение. Рассказ о конструировании электрического щитка напоминал в его описании взятие какого-то редута, где сотрудники, помогавшие ему советами, обретали статус союзников, ленивые барышни из информационного отдела, не вовремя давшие ему необходимые сведения, были несомненно на стороне неведомого врага, а к неоспоримой победе Гошу приводили лишь яркие, нестандартные идеи, пришедшие в голову, когда всё, казалось, было потеряно.

Идеи, действительно, были неординарными. Гоша к любому проекту подходил творчески и был талантлив. То, что его коллегам по работе давалось после двух-трёх недель долгого обдумывания, Гоша, играючи, выполнял за несколько дней. Это вызвало некоторую зависть и недоброжелательство со стороны коллег-мужчин, но матроны средних лет, задававшие тон и заведовавшие общественным мнением, от Гоши были без ума: он покорял их стихотворными экспромтами и прочими, казалось бы, бесполезными на рабочем месте талантами. Иные из дам едва ли не десятилетия хранили в своих шкафах тех забавных чёртиков и дракончиков, которых Гоша шутя, вырезал из дерева или выдалбливал из коры.

В местный институт,- на сей раз на заочное отделение, он тоже поступил с первого раза. Учёба легко давалась ему: зачётка занудно пестрела лишь отличными оценками.

И лишь юные девы, соответствовавшие Гошиным представлениям о женской прелести, не баловали его своим обожанием. Озорница-фортуна приветливо улыбалась Гоше своим ярко напомаженным ртом, но стоило речи зайти об основном, - о женской нежности и понимании, капризная улыбка судьбы тут же сменялась насмешливой презрительной ухмылкой.

Местная светская львица Эллочка, вокруг которой пылкими стаями увивались рои кавалеров, предпочла Гоше подторговывавшего фарцой Вовчика из соседнего отдела; Леночку, за которой он пылко ухаживал больше полутора месяцев, прямо на Гошином дне рождения увёл от него лучший его друг и сосед Илья; и то, что счастье презренной изменницы длилось не так уж долго, Гошу нисколько не утешило, сам-то он был оскорблён в лучших чувствах.

Родители со смутной настороженностью наблюдали за терзаниями любимого сына. Они были людьми другой формации; в избранницах Гоши их отталкивало именно то, что Гошу привлекало: острый неизбывный запашок сексуальности, придающий дамам особое обаяние; любовь к вызывающей броской косметике, беспечная готовность хохотать над любой скабрезностью в пошлом анекдоте. Дай предкам волю, они бы тут же женили сына на какой-нибудь принцессе не от мира сего, с которой и наедине скучно, и в обществе не блеснёшь. И уход Гошиных девушек воспринимался родителями с заметным облегчением, отнюдь не как не как крушение Гошиной жизни. Эллу мать с первого взгляда невзлюбила: только этой шлюшки в нашей семье не хватает! Леночка ей пришлась по душе чуть больше, но не весь же свет на ней клином сошёлся! А уж объяснить причину острого неприятия родителями Леры не мог вообще никто.

С Лерой Гоша сблизился после одной из вечеринок, посвящённой дню рождения сотрудника. На Леру, если честно, Гоша до того внимания не обращал, но когда девушка, мило краснея, спросила, может ли кто-то проводить её к дому, Гоша по-рыцарски предложил свои услуги. Всю дорогу Лера внимала полупьяным Гошиным откровениям с таким восторгом и вниманием, будто случайно повстречала пророка; когда прощаясь Гоша, по своей привычке, облапил её, она и не вздумала отбиваться, строя из себя недотрогу, а на поцелуи ответила с неожиданной страстностью и готовностью к продолжению.

Именно она нашла через пару дней пустующую квартиру подруги, где Гоша привычным для любого мужчины способом окончательно застолбил свои на неё права. И сразу после Гошиной блистательной победы, беспомощно прильнувшая к нему девушка трогательно и жалобно прошептала: "Гошенька, если ты бросишь меня, я умру!". В душе Гоши привычно встрепенулась и громко запела забытая было струна благородного рыцаря, спасателя страждущих и несчастных, а лёгкая кибитка их с Лерой взаимоотношений устремилась вперёд, по накатанной дороге, освящённой Гименеем.

К сожалению, нет дороги без ухабов. Те же тётушки, сотрудницы средних лет, хранившие Гошины поделки в своих сервантах, дружно решили, что Лера Гоше - не пара. Гоша - восходящая звезда, а Лера - серая мышь, если не крыса: и бестолкова,- техникум еле-еле на троечки тянет благодаря помощи доброхотов, и внешность её - никакая. Да и целомудренность девушки - давно под вопросом. На счёт внешности, они зря: фигурка у Леры очень даже пропорциональная, стройная, хоть и не высокая. Круглое личико, правда, осыпано рыжей манкой веснушек, и зубки слегка кривоваты, но уродиной её не назовёшь. Да и неуспехи в образовании - кому они в любви помеха?

Но дамы проявили настойчивость, и вскоре у мамы Гоши в руках оказался подробный список всех, с кем Лера до него неудачно встречалась, и предсвадебный рай для Гоши начал смахивать на ад. На сей раз он упёрся, и был совершенно прав: ему жить, ему и решать с кем. И чем активнее ему пытались помешать выстроить своё семейное гнёздышко, тем яростнее он отбивался от назойливых бессмысленных советов. Дело кончилось скромной свадьбой, куда родители, скрепя сердце пришли, и Гоша перекочевал в дом своей избранницы, её брата и тёщи.

Гоша чувствовал себя настоящим Ланселотом, спасшим свою избранницу от безвестного прозябания в тоскливом одиночестве, но Лера, если разобраться, вовсе не была несчастной бесприданницей. Она с её мамой жила в настоящем частном доме, окруженном небольшим садом, брат её работал товароведом, и моднющие джинсы, обтягивающие её небольшую попку, были предметом зависти не одной модницы, знающей толк в заграничном тряпье. Так что, неизвестно, кто кому пришёлся "не парой". Брат сразу после женитьбы любимой сестрёнки переехал к одной из любовниц, и Гоша блаженствовал, оказавшись домовладельцем. Дом был куда старше своих жильцов, и Гоше сразу нашлось, куда приложить умелые руки. Тёща, сильная неглупая женщина, в одиночку поднявшая двух детей, постоянно хвалила сноровку и умения зятя, Лера, осчастливленная состоявшейся наконец-то свадьбой, охотно вторила своей матери, и Гоша разве что не парил в небе от нахлынувшего блаженства.

Вечная похвала сподвигнула его не только на чисто мужские подвиги: он взял на себя изнуряющие походы по продовольственным магазинам, чтоб ни Лера, ни Ася Ароновна не надорвались, перетаскивая тяжеленые сумки; он и на кухне вертелся, открыв новое поле творческой деятельности - кулинарию. Мама и папа Гоши с изумлением выслушивали во время редких застолий оды приготовлению говяжьих отбивных и жаркого. И это рассказывал тот самый Гоша, которого и тарелку за собой помыть не заставишь! Когда бы они не звонили сыну, он то пылесосил, то собирал бельё для стирки. Привитые их повзрослевшему ребёнку, несомненно положительные качества почему-то отнюдь не отражались в плюс на отношении Гошиных родителей к нелюбимой невестке, скорее вызывали раздражение. Гоша его не замечал, но Лера хорошо чувствовала и свела визиты к свёкрам к минимуму. На работе Гоша вдохновенно пел жене и тёще дифирамбы, и опытные тётушки-сотрудницы лишь переглядывались изумлённо и пожимали плечами: посмотрим, мол, что будет дальше.

А дальше была обычнейшая, в сущности история: эйфория, носившая Гошу на ослепительных крыльях счастья, начала слабеть. Ведь эйфория долго не длится: люди - существа довольно непостоянные. Бога. спустившегося на землю для проповеди любви, в итоге ждёт мученический крест, воздвигнутый вчерашними поклонниками; политика, в страшный час спасшего свою страну от нагрянувшего врага, ждёт тюремная камера за коррупцию и Бог весть какие ещё поклёпы, возведённые на него завистниками; а уж Гоша, до таких высот не поднимавшийся, скоро стал замечать, что восхищение в глазах ненаглядной жены сменяется равнодушием, а то и разочарованием.

Лера была обычной девушкой, без особых романтических заскоков. Она, по словам подруг, вытащила счастливый билет в лотерее счастья: вышла замуж за одного из самых перспективных инженеров в их конструкторском бюро; но перспективы всё ещё маячили где-то на горизонте и практических плодов пока не приносили. Дорогие подарки ей по-прежнему приносил её брат, а зарплаты Гоши хватало разве на его отбивные по праздникам. Марик (брат) вызвался поговорить с новым родичем по-мужски, и счастливый молодожён вернулся со своих облаков на грешную землю. Он всё ещё боготворил жену и искренне хотел ей нравиться, но оказалось, что роль мужа отнюдь не в подвигах на кухне или даже в постели.

Муж - глава семьи, её материальная опора; построить дом - означает обеспечить домочадцев не только самым необходимым для выживания. Настоящий мужчина всегда найдёт возможность подработать на стороне, если зарплата мала. В конструкторском бюро, где Гоша работал, мало кто жил на одну зарплату. Яков Ильич - известный всем технолог, из под полы торговал дефицитными книгами; Вовчик без зазрения совести фарцевал, но группа, куда в итоге примкнул Гоша, занималась менее прибыльным, но относительно безопасным бизнесом: курсовыми для неумелых студентов. Халтура всегда была в КБ делом привычным: что стоит красно-дипломнику за пару-тройку вечеров наваять курсовой по теоретической механике и купить на полученные деньги подарок любимой или нелюбимой тёще?

Время от времени халтурили все, но лишь Гоша поставил халтуру на воистину производственные рельсы. В штамповку своих курсовых он внёс тот же азарт и энтузиазм, с которыми раньше решал инженерные задачи. Стандартные задания не давали, правда, размахнуться его творческому потенциалу, но он поставил во главу угла саму производительность процесса, "шмаляя", как он выражался, за вечер по два-три чертежа по начерталке или теор-меху. Народная тропа из жаждущих незаслуженных дипломов к нему не зарастала. Нa пальчиках Леры заблестело вожделенное ею "рыжьё" с самоцветами, а вырученных денег хватило и на модный польский гарнитур в столовую.

У любой медали - две стороны. Популярность Гоши, как восходящей звезды на конструкторском горизонте, стремительно гасла; умолкли разговоры о будущей диссертации и авторских свидетельствах, ведь и то, и другое требует времени и самоотдачи, а под рабочими чертежами Гоши нынче таился очередной ватман с диаграммами распределения не имеющих отношения к работе сил и моментов. За это ему уже неоднократно нагорало от начальника отдела, причём, по мнению Гоши, несправедливо: с работой он справлялся в срок, быстрее коллег, благодаря способностям и молниеносной конструкторской хватке. Просто сердце его отныне принадлежало не работе.

Лере его сердце тоже принадлежало лишь частично: домой он возвращался за полночь, по выходным заключал сделки, а проследить за его истинными доходами не под силу было бы и Шерлок Холмсу. Алчный огонёк, вспыхивавший глазах жены при виде рыжья, освещал не только веснушчатое личико супруги; желающих повеселиться под золотым дождём было много. Гоша в тот момент исповедовал теорию цинизма, и как все прозелиты проповедовал её с истовым романтизмом, что производило порой курьёзное впечатление на окружающих - истинные циники редко говорят о своих убеждениях. Верность жёнам отнюдь не была краеугольным камнем нового учения, а от теории до практики - недалеко. Гоша ударился в разврат с тем же увлечением и азартом, с каким украшал когда-то стены учебки. Каждая новая пассия несла ему новые впечатления; иные девушки были красивее Леры и очень многие - умнее и образованнее.

Лера год за годом молча терпела. Об изменах мужа она хорошо знала: Гоша паталогически не мог молчать о своих подвигах; самолюбие Леры страдало, но поднимать скандал она боялась - Гоша по отношению к ней скупердяем не был и на подарки не скупился. Но когда хорошо известная ей Эллочка, давно брошенная Вовчиком, туманно намекнула, что скоро выйдет замуж, и похвасталась подружкам очаровательным кулоном, точь в точь, как тот, что подарил жене Гоша, Лера порадовала мужа известием, что она - беременна.

Гоша очутился в ловушке: беременность жены ломала все его планы. По правде говоря, Лера ему успела осточертеть. Образ беспомощной трогательной девочки, льнущей к нему в поисках нежности и защиты, давно в его сознании вытеснил образ вечно чего-то требующей наглой бабёнки. Детей у них не было лет восемь, и он находил в этом определённые преимущества. Предохранятся он перестал едва ли не с первых дней женитьбы, и Лерину бездетность считал медицинским фактом, а тут - такой сюрприз!

И всё сразу изменилось в его окружении. Те же вездесущие тётушки, столько крови испортившие на заре его супружества, дружно начали читать ему мораль: беременную жену волновать нельзя! Любовницы перестали надеяться на него, как на будущего супруга, и принялись куда наглее вымогать драгоценности. Мужчины шутили; да и сама Лера стала необычно капризной и каждую минуту требовала его внимания. Он с облегчением вздохнул, когда родилась дочка. Девочку назвали Магаритой.

К удивлению всех и прежде всего себя самого, Гоша оказался любящим заботливым папашей. Сразу после работы он теперь нёсся домой на встречу со своим пускающим пузыри сокровищем; полночи, не смотря на то, что завтра чуть свет на работу он укачивал ребёнка, напевая фальшивые колыбельные; он менял памперсы и согревал молочные смеси, ведь у Леры не было молока. Гоша готов был, сюсюкая, по многу раз целовать каждый пальчик малышки, и Леру это страшно раздражало. Она в конце-концов довольно резко объяснила дураку-мужу, что декрет дали не ему, да и Ася Ароновна - замечательная нянька. Его мужское дело - зарабатывать деньги: все запасы имевшейся в доме наличности уже вышли на коляски и прочее детское приданное. Пристыженный Гоша вернулся к своим курсовым за полночь. Всё покатилось по накатанной колее.

По накатанной, да не совсем: видя пылкую отцовскую любовь, Лера совсем перестала бояться, что Гоша её бросит. Каждое новое любовное приключение сопровождалось скандалом; даже бытовые разговоры велись базарным раздраженным тоном. Гоша в свободное время по-прежнему нянчил девочку, кормил её, водил гулять, но Лера при ней совсем не стеснялась в выражениях. Не раз и не два нежный детский голосок на вопрос по телефону: "А твой папа дома?" бодро отвечал: "Папа по бабам сляется!", в то время, как Гоша горбатился у кульмана, зарабатывая деньги на супермодную детскую одежду...

Гоша привычно сидел у кульмана и машинально вычерчивал проекцию усечённого конуса. За прошедшие годы он нашмалял уже сотни подобных усечённых конусов и работа никак не отражалась на текущих в его голове мыслях. Что-то в его жизни явно пошло не так. Он смертельно устал: два десятилетия двойной смены от рассвета до полуночи, утомят кого угодно. Жил он разве что в отпусках, проведённых без Леры, но и в отпуск не особо хотелось. Все эти милые дамы, эти Эллочки, Аллочки, Эвелинки, были для него теперь на одно лицо, как усечённые конуса на бесчисленных ватманах. Странно, но Лера - виновница его несостоявшегося счастья, нынче вызывала сочувствие почти у всех, хоть пахал и тратил здоровье именно он. Сегодня, к примеру, Гоша зашёл в копировку, когда его жена исповедовалась в своих чувствах толстой бездельнице Клаве, которую он послал туда с чертежами.

"Я понимаю, что он меня не любит, - жалобно вещала Лера, иначе как потаскуном его дома не величавшая, - но я то его люблю! Я готова руки его целовать, и ни за что его не брошу, что бы он не сделал!". Не бросит, конечно, - ухмыльнулся Гоша воспоминанию, - Куда она без меня?" Как пчела он без устали работал, неся золотой мёд в свой улей. Но его улей давно превратился для него в осиное гнездо.

В тёмной синеве за окнами прозвенел трамвай. Ещё не последний, но полночь вот - вот. Пора было собираться.