Сегодня среда. Самый оптимальный день для подготовки к ВПР. Так решил учитель английского языка средней Тугаевской школы №1 Пётр Константиныч Каменев.
Почему именно среда? Потому что середина недели. За понедельник и вторник ученики успели уже войти в рабочий ритм после выходных, но ещё не успели устать как к концу недели.
В школе № 1 города Тугаева Пётр Константиныч работал первый год. Он сам, по собственному желанию, сменил образцово-показательный лицей в областном центре на обычную среднюю школу в райцентре. Дали ему вести параллель седьмых классов, которую к марту месяцу ожидала Всероссийская Проверочная Работа по английскому – ВПР. Причём, ни завуч среднего звена, ни коллега Петра Константиныча по седьмым классам ни словом не обмолвились об этом довольно-таки важном в учебной жизни семиклассников событии. Как-то, как показалось Петру Константинычу, прохладно даже, равнодушно отнеслись к самой необходимости подготовки к ВПР. Словно ей и не предстояло быть вовсе! Или: ну, ВПР!.. Ну и что? Ну, будет – и будет. Как-нибудь… Хорошо, что он, Пётр Константиныч, сам, из прежнего десятилетнего опыта работы в лицее, где всё всегда делалось по уставу и вовремя (за этим пристально следила администрация!), хорошо, что он сам знал про ВПР и что к ней надо готовить! Хорошо, что он сам по себе ответственный педагог! Не то, что его напарница, с которой они делят седьмые классы по группам.
Напарница Петра Константиныча – дама далеко за шестьдесят – Раиса Николаевна была натурой артистической, яркой, а потому весьма интересной. Как личность, как собеседница. Но, видимо, по этой причине они с Петром Константинычем и не могли найти общий язык на предмет того, как надо работать в школе: как учить детей и как их воспитывать.
Петру Константинычу казалось, что Раиса Николаевна слишком увлеклась организацией драмкружка на английском языке, а на основные свои обязанности – качественное проведение уроков, контроль за поведением и успеваемостью учеников – на всё это ей попросту плевать! Шутка ли сказать: кабинет, в котором она занимается, до чего довела!.. Свинарник, да и только!.. Пётр Константиныч, как дежурный по этажу, несколько раз туда заглядывал: между рядами – обёртки от конфет, под партами – то шелуха от семечек, то – пустые пластиковые бутылки. Дети носятся как оголтелые, орут… Того и гляди – сшибут кого-нибудь!.. Травму получат… Что она, совсем ничего не видит? Сама же отвечать будет!.. А ей как будто вообще по фене!..
И тогда он сам решительно заходил в класс, ловил своими мощными, крепкими руками разбесившихся, взъерошенных учеников и, буквально встряхивая их, начинал строго отчитывать прямо перед недоумённо моргающей Раисой Николаевной. Ученики от неожиданности испуганно замирали, изумлённо тараща глаза на неизвестно откуда возникшего строгого дядьку. Молча, вытирая со лба пот и отдуваясь, выслушивали его отповедь. Но стоило ему выйти из класса, тотчас возобновляли свою беготню.
«В театр ей надо!.. Или в цирк… А не в школу! – раздражённо думал Каменев о Раисе Николаевне. – Тоже мне, учитель!.. Никакого авторитета!.. Курам на смех… Их в ежовых рукавицах держать надо!.. Чтоб не поубивались… А она…»
А она, как рассказывали сами дети, пела на уроках песни на английском, разыгрывала сценки в лицах… И тоже жаловалась. На Петра Константиныча. Но уже в учительской.
- Слушай, Маш… - пафосно обращалась она к учительнице литературы Марье Петровне, театрально жестикулируя, - ну, это вообще… молодой парень… тридцать лет всего!.. А уже такой ворчливый!.. Такой брюзга!.. Как старая свекровка… Всё время зудит и зудит, зудит и зудит… Я его слушаю и только думаю: да ты ж молодой парень! Парень ты! Мужик! Ты ж мужик, думаю, а ворчишь как баба!.. Да тебе ж жениться надо!.. Жениться!.. А ты?.. Да какая, думаю, за тебя пойдёт?!.. И всё отчитывает меня, всё отчитывает… Как девочку!.. Маша!.. Ты не представляешь!.. Этот постоянный контроль… Я смотрю на него и… знаешь… как будто не человек передо мной, а воплощённый какой-то свод правил!.. Ужас какой-то!.. Я его боюсь уже… А ведь я вдвое, если не больше, старше его!.. Я ж ему… наверное, не в мамы даже гожусь, а в бабушки!..
- Да уж!.. «Человек в футляре»! – насмешливо констатировала Марья Петровна.
- А потом обижается, что дети с ним заниматься не хотят!.. Да я бы на их месте тоже сбежала… Это ж невозможно терпеть!.. Он же… ненормальный!..
- Рая, он просто устал очень. Выгорел. Его тоже можно понять, - примирительно заговорила Марья Петровна. – Да и потом, нельзя жить одной только работой. Жизнь работой не исчерпывается!.. Он мне тут жаловался в очередной раз на детей: что, мол, такие-то сякие… учиться не хотят… он, мол, выкладывается по полной, а они… готовятся или очень плохо, или вообще никак… И тоже в этой зудяще-ворчливой манере!.. А я смотрю на него, и меня аж жалость взяла: лицо – уставшее, бледное, под глазами – круги… Как будто не высыпается. Вид-то измотанный!.. Я ему и говорю: «Пётр Константиныч, вам, говорю, отдохнуть надо! Вы устали очень… А потом, говорю, у вас есть что-нибудь кроме работы? Увлечения какие-нибудь? Хобби? Ну, что-то, что отвлекало бы от мыслей о работе?..» Оказалось, нет! Ни семьи, ни увлечений… Представляешь? Ну? И что, когда человек только о работе постоянно думает? Конечно, крыша может поехать!..

***
Сегодня среда. Самый оптимальный день для подготовки к ВПР. Пётр Константиныч, как всегда, настроен серьёзно. А как же ещё? Ведь работать надо на результат, разве нет? А иначе какой смысл в работе, если нет результата? Если уж берёшься за что-то, то надо делать как следует. Качественно. Вот Раиса Николаевна работает не качественно, потому что боится обидеть детей. Ей нужна в большей степени их любовь, а не знания. Он же, Пётр Каменев, между любовью детей и их знаниями выбирал знания. Пусть его не любят, но знают его предмет! На личном опыте он убедился, что учитель, которого любят ученики, не способен заставить их учиться. Поэтому лучше, когда не любят. Дело надо делать! А эмоции, любовь… Это всё… второстепенное…
Вот и сегодня он, Пётр Константиныч, делал своё дело: проводил на уроке подготовку. Добросовестно. Скрупулёзно. Придирчиво. Привычно раздражаясь на лень и «пофигизм» учеников.
Сначала выполнили упражнение на чтение. Выполнили, как всегда, «на отвяжись». Для галочки. Звуки произносят небрежно, как-нибудь, а потому неправильно. И бесполезно было объяснять, что не дай бог произнесёшь вместо правильного звука другой, совсем другое слово получится, с другим смыслом. Они послушно кивали головами, соглашались для виду… и всё равно читали неправильно! Нет, только двойки могут подстегнуть их пофигизм! Только двойки. Только страх перед двойкой.
После чтения Пётр Константиныч даёт задание составить описание картинки. И пока ученики готовятся, склонившись над тетрадками, он прочно стоит перед ними, как незыблемый монумент, страж порядка, возвышаясь своей плотной, ширококостной фигурой, пристально вглядываясь в каждого бесстрастными, строгими глазами. Его лицо, с несколько крупными, но правильными чертами, можно было бы даже назвать симпатичным, если бы не жёсткое выражение на нём. Выражение, не приемлющее никаких компромиссов.
Компромиссы в школе – это путь в никуда. Это он уже давно понял. Ещё когда работал в образцово-показательном лицее, где директриса и завуч давили на учителей, чтобы те даже беспросветным тупицам и разгильдяям ставили тройки. И вот, наслышавшись от коллег из других школ о невзыскательности и простоте Тугаевских школьников, а также их родителей, он без колебаний туда перешёл. Надеясь, что наконец-то нашёл место, где его добросовестность и принципиальность оценят по достоинству. Именно поэтому, наверное, его так раздражала эта Раиса Николаевна – мягкотелая, витающая в облаках, поющая на уроках вместо добросовестной подготовки к ВПР. Раиса Николаевна с её легкомысленным начёсом ярко-рыжих волос, с её длинными, игриво развевающимися при ходьбе, цветастыми, как у цыганки, юбками словно воплощала собой насмешливое отрицание всех его надежд на эту школу и на её администрацию. Как только директора угораздило принять это чудо на работу?! Неужели в Тугаеве настолько туго с учителями? Н-да…
А, впрочем, бог с ними со всеми! Раису он всё равно не изменит. Он будет стараться работать сам. Показывая этим пример того, как надо работать. В том числе и Раисе. Ну и ещё, конечно, результаты по ВПР всё покажут: кто как работал. Он знал точно, что Раиса не занимается со своими группами по демоверсии. Хорошо же они сдадут ВПР! Он уже мысленно, втайне злорадствуя, видел целую колонку двоек напротив фамилий Раисиных учеников. Уж его-то подопечные должны всяко себя лучше показать! Ведь столько нервов тратится, столько усилий прилагается! Неужели ж всё впустую? Нет-нет, он удвоит усилия. Тяжело в учении – легко в бою.
Вот Смирнов, положив локти на парту, с унылой миной ссутулился над заданием.
«Петя! Не сутулься! – доносится до Петра Константиныча сквозь годы, из далёкого детства, суровый голос его бабушки, тоже бывшей учительницы. – И убери локти со стола!.. Как ты ешь?!.. Неряха!..» Сколько же ему тогда было? Может, столько же, сколько сейчас Смирнову?..
- Смирнов! – сдержанно окликает он Смирнова. Тот от неожиданности испуганно вздрагивает.
- Смирнов! Убери с парты локти. И не сутулься.
Испуг на лице Смирнова сменяется раздражением, но он убирает локти и выпрямляется.
А вон сидит, развалясь на спинке стула и держа демоверсию перед собой, Коваленко. У того на лице не просто недовольство, как у Смирнова. У того – явно невербальный мат. На листки с заданиями он смотрит с лютой ненавистью. Кажется, только последние остатки выдержки мешают ему разорвать их.
До того, как в школу пришёл Пётр Константиныч, Коваленко занимался вместе со всем классом у Раисы Николаевны. И, хотя Коваленко был очень способный ученик и Раиса ставила ему пять, Пётр Константиныч находил его уровень знаний очень низким. И теперь Коваленко не вылезал из троек.
Состоялась беседа с его мамой, и Петра Константиныча неприятно поразили её слова:
- Вы знаете… - начала она тихим просящим голосом, - мне всё равно, в общем-то, какая у него будет отметка за четверть. Пусть будет три. Я хотела попросить только об одном: не гнобите, не унижайте его при других!.. Он ведь английский уже ненавидит!.. А раньше любил…
Ах, вот оно что! Значит, он, Пётр Константиныч, - собака злая, чудовище, а не учитель!.. Он, значит, «гнобит», по выражению этой дамы, «унижает» несчастненького Коваленко!.. Нормально… Чего уж там!.. А то, что у её сыночка спеси хоть отбавляй, это как?! А то, что у него от незаслуженно завышенных у Раисы Николаевны оценок реально мания величия развилась, с этим что прикажете делать? А то, что он не в шутку считает, что стоит ему только рот открыть – и всё, пятёрка обеспечена? Да будет этой дамочке известно: он, Пётр Константиныч, не «унижает» её сына, а пытается вернуть его на грешную землю, чтобы тот смог трезво оценить свой реальный уровень знаний! А он у него – никакой!.. Вот и вся правда. Горько? Неприятно? Да, и горько, и неприятно. Но это как горькая пилюля, которая только и может исцелить от…
- Да, но неужели совсем никак без унижения? – словно не слыша его, переспрашивает мама Коваленки всё тем же навязчиво-тихим голосом.
Разговор глухого с немым, честное слово!.. Он ей – про исцеление, она ему – про унижение.

***
Наконец долгожданный день! Тот самый, когда пишут ВПР. Но Пётр Константиныч совсем не рад этому дню, хотя весь год так ждал его. Ждал, когда наконец сможет продемонстрировать высокий уровень подготовки своих учеников. А Раисины ученички опростоволосятся, потому что Раиса просто в наглую «забила» на всю подготовку! Вот тогда-то такие, как Коваленко и его мама, поймут наконец, на кого они хотят его, Петра Константиныча, променять.
И вот, ВПР написали и даже проверили, а настроение у Петра Константиныча хуже некуда. Во-первых, потому что написали безобразно. И его ученики, и Раисины. Несмотря на тщательную, казалось бы, подготовку. Или вопреки ей?.. И стоило тратить столько сил, нервов?..
А во-вторых, и это было самое обидное, ещё утром, до ВПР, Петра Константиныча вызвала к себе в кабинет завуч и безапелляционно-ровным тоном проинформировала:
- Пётр Константиныч, у вас сегодня седьмые классы ВПР пишут. Так вот, двоек быть ни у кого не должно.
- Но… - попытался слабо возразить потрясённый Пётр Константиныч.
- Не должно! – настойчиво припечатала завуч. В её взгляде появилась жёсткость, не приемлющая никаких компромиссов: речь шла о репутации школы.
Не так обидно было Петру Константинычу, что, по сути, все его усилия оказались напрасны, что он мог с таким же успехом, как Раиса, «забить» на всю эту подготовку, а обиднее всего было, что злорадствовать будет теперь не он, а Раиса – его педагогический антипод. Раиса, проработавшая в этой школе более десяти лет, конечно же, знала всю эту закулисную школьную игру… Знала, что вне зависимости, будет она заниматься подготовкой или «забьёт», двоек никто из учеников не получит! А значит вся подготовка, все усилия – одна сплошная формальность.
Всё это она, без сомнения, знала и, поди, втайне посмеивалась над наивным напарником, рвущим ж.. на британский флаг!.. Да и теперь посмеётся, глядя на его обескураженную физиономию…
Да и… не в Раисе вообще дело!.. Или не только в ней одной. Чувства, теснившиеся в душе Петра Константиныча, неумолимо подталкивали его, как к пропасти, к одному-единственному, страшному в своей беспощадной правде вопросу: зачем всё это? Зачем, для чего человеку вообще прилагать какие-то усилия в деле, если почти всегда в это дело вмешивается какая-нибудь разрушительная, иррациональная сила – в лице завуча, директора, родителей, сдувающих пылинки со своих отпрысков, - и всё, чего ты достигал путём неимоверных душевных и физических затрат, будет одномоментно сметено и уничтожено этой силой? Уничтожено из каких-то своих, чуждых Петру Константинычу, соображений.
Не хотел он, очень не хотел задавать себе этот проклятый вопрос, понимая, что ничего созидательного за этим вопросом не стоит. И всё же что-то внутри него безудержно и горько стонало: заче-е-ем?! И раздувалась обида, и мешала найти ответ. И хотелось мстить этой силе, всей этой системе, замешанной на подчинении страхом и лицемерии! Мстить самоубийственным ничегонеделанием и пофигизмом. Никому не нужны его старания. И самое обидное, самое оскорбительное, что это понимали все, кроме него, дурачка.
Чтобы, не дай бог, не пересечься с Раисой в учительской или коридоре, он решил пойти в столовую, хотя есть совершенно не хотелось. Но там ему только добавили боли. Он встал в очередь и услышал, как впереди стоящая семиклассница восторженно говорила подругам:
- Я так люблю наш драмкружок! Когда я туда прихожу, у меня всегда повышается настроение! Мне необходимо туда ходить…
Развернувшись, Пётр Константиныч направился в учительскую. Там он застал Раису и первым его порывом было быстро и бесшумно, пока она склонилась над тетрадями, снова развернуться и убежать. Но от растерянности он упустил момент, и Раиса подняла на него взгляд. Как ни был расстроен сам Пётр Константиныч, но это не помешало ему уловить грусть в Раисиных глазах. Причём грусть эта усиливалась выражением какого-то затравленного смирения. Наверное, такой вот взгляд бывает у лани, загнанной хищником в ловушку.
При виде Петра Константиныча в её глазах всплеснулся, было, страх, но тут же сменился чем-то вроде сочувствия: как и думал Пётр Константиныч, уж больно обескураженное было у него лицо!
Столкнувшись с такой гаммой сменяющих друг друга чувств в Раисиных глазах, он ощутил, как его привычное раздражение против этой женщины растворяется в какой-то беспричинной, как ему показалось, жалости: чуть не плачет ведь сидит!.. Чего это с ней?..
- Здравствуйте, Пётр Константиныч, - тихо произнесла она, кивнув. – Вы, я вижу, тоже расстроены?
Пётр Константиныч кисло поморщился: да не нужна ему ничья жалость!.. Тем более, Раисина.
- Да… нет, - неохотно ответил он.
- Из-за ВПР? – словно не услышала его Раиса.
Господи, ну до чего же любят люди стоять на своём!..
- Да нет… ничего…
- Написали плохо?.. Да, обидно, конечно. Вы столько труда вложили…
Да она что, издевается, что ли?!.. Утихшее, было, раздражение вновь стало поднимать голову.
- А вы знаете… Пётр Константиныч… у меня тоже неудача…
У неё? Неудача? Уж не из-за ВПР ли? Да нет, не похоже…
- Представляете… мы тут с ребятами шоу поставили… я сценарий написала… получилась, знаете, такая музыкальная пьеса-попурри… ну… из разных там песен, знаете?.. Ну вот!.. Дети работали с таким энтузиазмом, с таким интересом!.. Все свои роли разучили… Весь год репетировали, к весне готовились… Ну и вот!.. Вчера пригласили на просмотр директора с завучем… Ну, они пришли, посмотрели, послушали… и знаете, что сказали? «А зачем, Раиса Николаевна, это попурри? Разные, говорят, песни друг с другом не сочетаются! Не лучше ли, говорят, вам было взять какую-нибудь готовую английскую сказку и написать сценарий по ней? Столько же, говорят, есть интересных англоязычных авторов! Оскар Уайльд, например…» Вы представляете?.. Оскар Уайльд!.. При чём тут Оскар Уайльд? Оскар Уайльд уже проявил себя как Оскар Уайльд, а я тоже хочу себя проявить! Я! Себя! Как Раиса Николаевна Копышева!.. Почему нет? Почему я, как к цепи, должна быть прикована к чужому таланту?!.. Я хочу показать свой! Интересных, видите ли, авторов!.. А я что, совсем не интересна? Я же сама сценарий написала! Сама! Детям понравилось! А это верный признак, что сценарий не так уж плох, разве нет?..
Переведя дух, Раиса вздохнула и уже спокойнее продолжила:
- Но это даже ещё не всё… На следующий год мне отказали в ведении кружка!.. Сказали, что должно быть как платные услуги, школе нужны деньги… Представляете?.. Кто за деньги будет ходить?! Это слишком дорого…
Взглянув в лицо Петра Константиныча, она добавила:
- Да не расстраивайтесь вы так, Пётр Константиныч!.. Вы молодец. Работаете очень хорошо. Стараетесь – и это главное. Я тут заменяла вас как-то, и дети мне знаете, что сказали? «А у Петра-то, говорят, Константиныча было интереснее!.. Потому что труднее». Вот так-то! Они видят ваши старания и ценят их. Так что, в любом случае, ваш труд не пропал…
Пётр Константиныч слушал Раису Николаевну, неотрывно смотрел в её такое живое, постоянно меняющееся лицо – то грустное, то смеющееся, то сочувственное – и думал, что, скорее всего, к ней на кружок будут ходить всегда. Даже за деньги.