В тот тяжёлый год её родное конструкторское бюро – как и всё вокруг – накрылось медным тазом; Ксении пришлось изворачиваться. Задачка не из лёгких: прокормить стремительно тянущуюся – в кого она такая длинная уродилась? – дочь-подростка. Да матери и самой хотелось ещё пожить, конечно.
Сперва она с энтузиазмом искала работу. Нашла интересный вариант: шить игрушки на дому. Приволокла два тюка цветных меховых обрезков, пластмассовые глаза и клювы, какие-то сложные – даже для бывшего инженера – схемы и выкройки. Едва дочь Настя унеслась в школу, Ксения, вздыхая, принялась за противное её неусидчивой натуре рукоделие. Через час прокляла всё на свете: дико болела шея, глаза слезились от напряжения. Рабочий день, наполненный рабским трудом – и миру был явлен один-единственный кособокий попугай. Незадачливая портниха чертыхнулась, швырнула птичку на пол; сгребла лоскутки в мешок и вынесла добро с глаз долой – на балкон.
Бракованный попугайчик прижился в доме. Стоять по причине инвалидности не мог – валялся на книжной полке, впитывал пыль и весело косился пуговичным глазом на пузатый черно-белый телевизор, по которому каждый вечер показывали рабыню Изауру.
Ксения не унывала.
– Смотри, в массовку Ленфильма требуются женщины с длинными волосами! – с воодушевлением сообщила она дочери, сидящей на кровати в пижаме. Настя слушала рассеянно: мечтала поскорее достать из-под подушки категорически запрещённое матерью внеклассное чтение – растрепанную книжку про любовные похождения Анжелики и короля.
– А ты разве женщина? – задала дочь вопрос, повергший Ксению в оторопь.
– А кто?! – спросила мать испуганно. Она поняла, что сходит с ума.
– Ну, я не так выразилась, – ответила малолетняя дурочка, – там, в кино, наверное, молодые женщины нужны...
Ксения, которой ещё не было и сорока, резко вскочила и, на радость Насте, убежала в свою комнату – ей было срочно необходимо поплакать в подушку. На кинопробы, конечно, так и не собралась, хотя денег у них оставалось – дня на три полуголодного существования.
На следующий день она выискала в газете "Реклама-шанс" ещё одно заманчивое предложение. Полная надежд, отправилась навстречу новым приключениям – по телефону ей твёрдо пообещали заплатить в конце рабочего дня.
Сидя за шатким столом в вестибюле женской консультации, она выдавала медицинские полисы. Беременные дамы – все поголовно – были не в состоянии чётко продиктовать свои фамилии и расписаться в верной графе: портили бланки, просили прощения, брали новые – и вновь ошибались. Ксения, получающая сдельную оплату за каждый правильно заполненный лист, вечером не смогла приобрести даже талончики на трамвай. Поехала домой зайцем – естественно, попалась злым голодным контролёрам. Остаток пути плелась пешком под пакостно моросящим дождём и в голос ревела...
Почти совсем отчаявшись, она нанялась курьером в издательство – разносить по школам пособия по новой дисциплине – петербурговедению. Автором учебника был указан какой-то маститый учёный – профессор с приятной, внушающей доверие фамилией Даринский. Новоиспеченная курьерша, даже не пролистав тонкие книжечки с контуром Адмиралтейства на обложке, загрузила в старый походный рюкзак две увесистые пачки и бодро понеслась по первому адресу.
В школе её встретила приветливая моложавая директриса. Сказала нежным, совершенно недиректорским голосом:
– Подождите минуточку, надо хоть одним глазом глянуть, что мы берём.
Открыла учебник, пробежала глазами первые строчки – и внезапно покраснела.
– Вы хоть видели, что вы нам привезли? – спросила она сдавленным голосом.
Ксения с ужасом поняла, что женщина сдерживает смех.
– Увы, нет, мне выдали – я взяла, – ответила она вежливо, – а что там?
– Войдя в музей, перед вами откроется простая русская изба! – громко, с театральным пафосом прочитала директриса. – Или вот, ещё лучше: вслед за церковью – пройдите за собор!
– Ой, – пискнула Ксения.
– Очень живо представляю себе эту картинку – гуляющую по городу церковь! Это называется – анаколуф. Я как раз вчера объясняла старшеклассникам на уроке литературы, почему в сочинении следует опасаться таких ляпов...Здесь у вас, простите, не учебник, а, выходит, один сплошной анаколуф.
– Бооооже...– растерянно протянула Ксения.
Было дико стыдно, словно она – а не профессор Даринский – написала сей глупый и безграмотный текст.
– Я возьму у вас только один экземпляр – почитаю ученикам. Пусть посмеются. Директриса встала из-за стола и резко отодвинула от себя стопку творений неведомого учёного.
Больше Ксения ничего не искала... Выживали на пособие по безработице. Летом мать и дочь как-то держались на подножном корме — варили супы из щавеля, окучивали на даче картошку, собирали в ближайшей роще чернику и малину. Немного – копейками с пенсии – помогали пожилые родственники.
К осени стало совсем тяжело.
Ксения начала ездить на окрестные колхозные поля – приносила в большой, оставшейся от деда корзине капустные листы или мелкую морковь – всё, что валялось на покрытой инеем земле после уборки урожая.
По грибы она выбиралась ежедневно – до самых заморозков. Собирала жутковатые лиловые страшилища – поганки поганками с виду. Насте попробовать монстров сперва не дала – вдруг ядовитые? Сварила суп, мужественно съела полную тарелку – помирать, так хоть не голодной. Настя грибному чутью матери доверяла, не слишком волновалась – писала в своей комнате сочинение "Образ Молчалина в комедии "Горе от ума". Но прислушивалась одним ухом, конечно: не пора ли вызывать скорую? Вроде обошлось...
Фиолетовые грибы, рядовки, были заготовлены на зиму в промышленных масштабах – засолены, засушены, замаринованы — благо их было много: никто больше такое брать не рисковал. Рядовки росли гигантскими ведьмиными кругами – тысячи, тысячи ярко-сиреневых тел среди безжизненных черных стволов...
На грибную охоту Ксения вставала в пять утра – к первой электричке: билетные контролёры ленились выходить на работу в зябкой осенней черноте.
Кладовка между кухней и ванной была забита запасами сушёных трав – крапивой, иван-чаем, земляничным листом. Настя вздыхала, воротила нос – запахи напоминали ей о бронихитах, которыми в последние годы жизни страдал отец. Мать, помнится, всё поила его разными травами – да так и не отпоила.
Деньги — жалкое пособие по безработице – закончились, как не начинались. Ксения лежала на продавленном диване и таращилась в мигающий телевизор, тихо всхлипывая от бессилия.
– Приготовьте воду, я сейчас её буду заряжать, — сказал ей с экрана экстрасенс.
– Этого добра у нас навалом, – пробормотала Ксения и послушно пошла на кухню за баночкой.
Именно в этот печальный момент Настя вернулась с прогулки в сопровождении крупной грязной собаки.
– Она на помойке еду искала, пойми, мам!
– А что, там можно что-то найти? – спросила мать, – может, мы с ней вместе пойдём поищем?
Собака бегала по комнатам, заглядывала во все щели. Морда острая, хвост завит колечком. Настя, юный знаток пород, сказала: чистокровная лайка. Кто её такую потерял, чистокровную? Кто знает?
Ксения пришла в отчаяние: заряженной водой тут не обойтись. Не крапивой же кормить зверя?! А собака есть явно хотела – смотрела Ксении в глаза, поскуливала.
Мать с дочерью переглянулись, без лишних обсуждений достали из кладовки неприкосновенный запас – последнюю пачку пшена.
Наутро Ксения позвонила по телефону и дала в газету "Сорока" сообщение: найдена потеряшка, окрас черно-белый, рост средний, похожа на русскую лайку. Отдадим хозяину или охотнику. Только заберите поскорее, кормить нечем!
Дня через три объявился бородатый черноволосый мужчина с большим, пахнущим хвоей рюкзаком. Промямлил немного невнятно:
– Я охотник, мне нужна ваша собачка.
А имени своего не назвал, остался стоять столбом посреди прихожей. Ксения тоже засмущалась, не зная, как себя вести.
Лайка явно обрадовалась, пристально смотрела гостю в глаза, помахивала хвостом и ждала указаний.
Ксения позвала:
– Выпьете с нами чаю? У нас, правда заварки нет, но есть лист смородины...
Полезла в кладовку, зашуршала своими потайными пакетиками, достала горсть сушёной малины – запас на случай простуды.
Охотник чай отведал вежливо, не отказался. Малину тоже попробовал и похвалил – видно было, что он пребывает в ужасе от окружающей нищеты. Впрочем, Ксении всё было безразлично — она даже и прибираться к тому времени почти перестала.
Мужчина допил бурду одним глотком, поднялся, подхватил с пола рюкзак и слегка свистнул собаке – та вскочила и с воодушевлением кинулась за ним – безо всяких поводков. У двери лайка оглянулась и на прощанье вильнула хвостом-бубликом.
– Меня зовут Лёхой, кстати, а то я так и не представился, – сказал охотник смущённо и вдруг покраснел, как первоклассник у доски.
– Я Ксения, – ответила женщина, стоя в дверях квартиры. Она не понимала, к чему этот запоздалый обмен именами – ведь они явно больше не увидятся.
– А псину мы Малышкой назвали, – крикнула Ксения вдогонку, – она уже откликается!
– Ага, – кивнул Лёха, не оборачиваясь и тяжело спускаясь по лестнице, – рядом, Малышка!
Собака дернула острыми ушами, пошла у левой ноги – не отставая и не забегая вперёд.
Через неделю, когда Настя и Ксения про Малышку уже не вспоминали, в квартиру кто-то требовательно позвонил.
— Кто там? – спросила Ксения осторожно:
в последнее время их навещали только свидетели Иеговы.
– Вам подарок от собаки Малышки! – крикнул незнакомый звонкий голос.
Ксения торопливо открыла, но молодой парень уже бежал по лестнице вниз, прыгая через две ступеньки.
– Берите, не бойтесь, там всё свежее, – крикнул он.
На коврике лежал огромный белый пакет, в котором обнаружились замороженные куски мяса – видимо, лосятина.
Ксения и Настя мясо не особо любили, в прежние времена ели редко, но сейчас – обрадовались. Через неделю под дверь кто-то снова принёс пакет, затем ещё и ещё.
Так и повелось. Иногда это была зайчатина, иногда – непонятная пернатая лесная дичь, кем-то аккуратно ощипанная и разделанная.
Излишки мяса Ксения регулярно отвозила бедствующей родне. Бывало — продавала немного мяса соседям, чтобы купить мыло, сахар и картошку.
...Впоследствии, лет через пятнадцать, Настя пыталась вспоминать – да тщетно – как и когда закончились привычные охотничьи подношения. Вполне возможно, они прекратились лишь в эпоху, когда мать и дочь одновременно нашли себе мужей и разъехались по разным, незнакомым собаке Малышке квартирам.