Легко писать про тёплое и шерстяное, но я попробую сейчас рассказать вам про любимый пень - загрубевший и морщинистый, отрезанный от корней, но не сломленный. Пень-пнём. Пнём пень?

Читать про про несчастных спасённых котиков любит даже тот, кто не любит спасать котиков.

Я пригрела за свою жизнь не так уж мало хилых и беспомощных существ, но был период, когда я, подобно ничейному зверёнышу, ощутила на собственной шкуре все прелести нашей северной зимы: от её бессердечных объятий не спасают одеяла и тёплая кошка под боком.

Даже не думай, что тебе поможет жалкий электровентилятор. В минус сорок чай замерзает к утру прямо в чашке у изголовья кровати, если в твоём доме нет нормальной печки.

Мы и в страшном сне не могли предвидеть, что до такого докатимся.

В апреле умер наш главный домашний любимец – газовый котел. Печальная правда: при жизни мы его не ценили и не замечали. Оживить мертвеца не вышло, купить новую технику в тот печальный год нам оказалось не по карману.

За окном стояла беспечная весна. Во всем мире буянил страшный вирус, проблем хватало, поэтому сперва мы не очень испугались, утратив источник тепла в сердце дома. "До осени как-нибудь разберёмся,"– решили мы с детьми.

Надо сказать, что я – человек, абсолютно не приспособленный в жизни в деревне; клуша, не умеющая разговаривать со строителями, в общении с мужчинами теряюсь и начинаю мямлить.

Я за всю жизнь не научилась менять перегоревшие лампочки, боюсь заглядывать в колодец и ни разу не была у нас на чердаке. Честно. Зато я могу красиво петь, но почему-то в решении бытовых задач мне этот прекрасный талант не помогает.

При этом я – хоть режьте! – не городской житель: терпеть не могу посторонних людей за стенкой. Звука сама произвожу больше, чем сотня полоумных соседей – один оперный вокал по ночам чего стоит! – и совсем не хочу, чтобы кто-нибудь диктовал, когда мне позволено шуметь. Сложный случай.

Зато сестра - моя полная противоположность. Лена предпочитает городскую жизнь, но при том – в горящую избу не просто войдёт: она задует бушующее пламя с первой попытки, как праздничный торт.

В любое время дня и ночи Лена примчится меня спасать с оравой интеллектуальных мужчин, каждый из которых владеет каким-либо ценным навыком. Когда сестра пыталась в ту холодную зиму реанимировать заброшенную печь в сауне, она ночью отыскала и пригнала в наш загородный дом знакомого трубочиста. Ещё раз. Ночью. Знакомого трубочиста! Много ли у вас знакомых трубочистов, готовых немедленно явиться на помощь?

Он безропотно приехал по первому свисту, забрался на обледенелую крышу и извлек из нашего дымохода воронье гнездо. Денег, заметьте, за работу не взял.

К полуночи, когда я, как полагается нечисти, приволоклась с работы, Лена уже решила все вопросы и отпустила приятелей по домам, чтобы не травмировать мою слабую психику: я дико стесняюсь незнакомых людей на своей территории.

На следующий день, пытаясь умилостивить духов холода, сестра привезла нам стащенный где-то пень, и вот он-то и есть главный герой моего рассказа .

В городе рубили старые тополя, и Лена – не пропадать же добру, когда младшая сестра сидит зимой необогретая? – зашвырнула здоровенные чурбаки в машину и привезла ко мне во двор. Надо было видеть, как она их выгружала из своего магически безразмерного фургона - в левой руке смартфон, гигантское полено непринужденно зажато справа под мышкой - и вперёд; даже болтать не перестала. Для матери пятерых детей это просто лёгкая забава.

Когда я подошла и попробовала помочь, то даже приподнять не смогла огромную чурку. Тут надо заметить, что я - не совсем дюймовочка, длиннее старшей сестры на добрых полголовы. А если злых, то, пожалуй, и на целую.

Пень был невообразимо велик. Интересно, какого же размера был живой тополь? Пилить и колоть его мы не стали - махнули рукой и переехали зимовать в тёплую квартиру к бабушке.

По весне, когда занесённый снегом по самую крышу дом оттаял, мы начали использовать древесный обрубок в качестве универсального столика. По утрам я пила во дворе кофе и ставила на его шершавую поверхность любимую чашку с надписью "Бамберг".

Кошка Туча, лениво потягиваясь, точила об его кору свои старческие когти.

Сын Миша, когда было нужно что-то смастерить, превращал пень в верстак.

Древесный друг наш явно возрадовался, что не пропал в печке и оказался при деле. В мае он выпустил сбоку весёлую зелёную веточку и начал радоваться продолжению своей долгой жизни.

Я люблю растения. Мне всегда мерещится что-то волшебное в стойкости и упорстве, с которыми они обращаются к свету.

Хорошего огородника из меня никогда не выйдет – я слишком терпимо отношусь к сорнякам, жалею убивать их ради пары кривых огурцов, собранных с грядки в конце августа.

Всё лето мы с пеньком радовались теплу. Зелёная лапка тянулась пальцами к небу. Я берегла её от набегов насекомых, иногда слегка присыпая пригоршней золы.

Когда пошли сентябрьские затяжные дожди, пень порадовал нас новой жизнью – покрылся невиданным урожаем опят. Мы не собирали их – только любовались и фотографировали.

Но обильное плодоношение иссушило нашего друга. Когда опята отошли и снова начались снегопады, старик начал сдавать и из крепкого молодого пенсионера превратился в трухлявого деда.

Следующей весной встал вопрос: что нам делать с огромным гнилым куском дерева. Жечь его по каким-то соображениям старший сын не хотел, а выбросить на помойку не получалось: кто-то, пожелавший остаться неизвестным, ночью притаскивал заколдованное дерево обратно к нашим воротам. Скорее всего, местная дворничиха таким способом протестовала против использования деревенских мусорных баков не по назначению.

Было что-то нереальное и мистическое в том, что пень не желал нас покидать.

Это состязание воль продолжалось все лето. Ближе к осени Миша сдался. Сыновья, кряхтя, погрузили древесные останки на садовую тележку.

Дружной бандой под покровом ночи мы вывезли покойника в ближайший лес и, озираясь по сторонам, торопливо сбросили труп в  непроходимые заросли,  где незадолго до этого уже нашла последнее пристанище в ямке под сосной наша серая кошка Туча.