Вторая по счету жена оказалась с лёгким приветом – хотя Степан мог бы и до свадьбы догадаться: чувствовался в ней какой-то надлом. Червоточина. Впрочем, утешал он себя, червивое яблоко – самое вкусное. Червяк кислое не ест, всегда лучшее выбирает.

Нет, она не закатывала сцен ревности, как первая супруга Елизавета – не к ночи будь помянута, дура. Та – красавица невероятная! – разве что слежку за Степаном не устраивала. Телефон проверяла, карманы выворачивала. Целовала у входной двери, а сама всё принюхивалась – не пахнет ли чужими духами?

– Стоп, покажи-ка мне, кому сегодня звонил! – командовала жена с порога.
Приходилось доставать телефон.

– Вот это что за номер? – Лиза тыкала красным ногтем в экран и стремительно багровела.

– Это моя поставщица тюльпанов, – отвечал муж устало, – мышь мышью, клянусь, Лизка.

Степану самому и в голову не пришло бы изменять – ему хватало своей темпераментной темноволосой фурии да двух мелких бизнесов, которые он в те времена тянул. Но жена упорно ждала неверности – и своего добилась.

Пора было оправдывать ожидания. В начале марта, забирая из теплицы партию тюльпанов, Степан приобнял поставщицу, мышку Тоню, – как бы в шутку. Та не отстранилась, в ответ погладила по щеке, заглянула в глаза... Ну и.

Ничего особенного, забыл бы через полчаса. Но Лиза унюхала, в лучших традициях жанра побила подаренные на свадьбу сервизы, пытаясь попасть тонкими фарфоровыми чашками в неверного мужа. Рыдая, укатила к маме. Сделала аборт, развелась, улетела в Испанию – и след простыл. Туда тебе и дорога, Кармен недорезанная.

Степан не слишком долго праздновал развод – поехал к тюльпанной мышке Тоне и прямо в теплице сделал предложение – со злости. Тоня слегка удивилась, но быстро пришла в себя, молча кивнула. Пожала плечами — почему нет? И пробормотала смущённо, чуть в сторону:

– Кстати, я беременна. От тебя.

Она умела невероятно быстро приспосабливаться к новым обстоятельствам. Соглашалась на всё, говорила крайне мало. Степан никогда не мог понять, о чём она думает — и это интриговало, заводило его сильнее, чем жгучая красота и темперамент Елизаветы.

На старой дедовской даче Тоня жила в полном одиночестве. Содержала на просторном участке небольшой бизнес – питомник декоративных растений. Теплицы с тюльпанами, розами, гиацинтами, огурцами, петрушкой, укропом... Рука у неё была легкая – всё всходило, цвело и зеленело. Степан, владелец пары магазинчиков, забирал продукцию подчистую.

После свадьбы поселились в квартире Степана – тут-то проблема и обнаружилась. Тоня сходила с ума от старых книг – каждый день волокла их с окрестных помоек. Покупала у букинистов, забирала ненужные тома у знакомых. Ладно бы что-то современное, интересное – нет!

Она тащила в красивое, со вкусом отделанное жильё всё, что находила: советские брошюры по гигиене, растрёпанные томики стихов неизвестных авторов. Пособия по печному делу. Подшивки журнала "Крокодил" за 1973 год. Покрытые плесенью оперные клавиры – Доницетти, чтоб его черти съели. Псковский областной словарь в тридцати томах!

Степан только за голову хватался:
зачем, за что ему такое?!

Он был не совсем чурбан – в редкие часы отдыха и сам мог полежать на диване с книгой. Читал хорошую фантастику, уважал мистику и остросюжетные романы. Но в наше время, когда любую книгу можно скачать, любую нужную информацию добыть в интернете за секунды – и такой странной дурью маяться?

Вместе с трухлявым бумажным старьем в дом проникали тараканы, клопы, всякая гниль и плесень. Очень скоро – ещё и дочь не успела родиться – вся крохотная Степановская двушка оказалась завалена мусором. Книги стремительно отвоевывали жизненное пространство под столами, кроватями, полностью загромоздили застекленную лоджию, где раньше Степан любил покурить, подумать о жизни.

– Понимаешь, – говорил Степан другу Егору в баре, перекрикивая вопли веселой подвыпившей компании, – в остальном-то она вроде нормальная. Не орёт, не истерит, посуду моет вовремя – а не об мою башку бьёт, как Лизка.Телефон не проверяет. Мечта, а не девка. Но книги эти чертовы!

– Да плюнь. Родит – перебесится. Не до того ей будет, чтобы с помойки макулатуру таскать, – утешал приятеля Егор, опытный отец буйных полуторагодовалых двойняшек.

Степан верил и ждал.

Нет, Егор ошибся: страсть Тони с рождением дочери Люси никуда не делась – но зато Степан привык, примирился, почти перестал обращать внимание на затхлый запах. Периодически отвозил связки книг на "тюльпанную" дачу Тони, раскладывал неисчислимые богатства на сухом чердаке ветхого домика. Между книжными горами аккуратно ставил баночки с мышиной отравой.

Пожилые соседи, Витя и Соня, нанятые для присмотра за теплицами, получив ключи от дома, с удовольствием лазили с фонариками на чердак за очередной порцией раритетов. Говорили: телевизор наш старый сломался, да и шут с ним, новый покупать не будем. Новости смотреть нынче страшно, а мы по вечерам друг другу вслух читаем. Утешаемся.
Степан слегка им завидовал.

В конце зимы ужасы прорвались с телевизионных экранов в явь. Утром Степан уехал на работу, а приехал – и на месте его новой многоэтажки высилась подпирающая сизые облака гора обломков. Степан тупо стоял и смотрел, как копошатся люди в ярких комбинезонах – жалкие деловитые муравьи в водовороте безумия.

Выли сирены скорой помощи, кого-то выносили на носилках. Соседка тетя Катя в огромной мужской куртке, накинутой на цветастый халат, тронула его за плечо.

– Стёпа, твои вроде живы, Тоня отзывается. Их спасут!

Степан вдруг заметил, что крошечная старушка стоит на обледенелом асфальте в розовых пляжных тапочках. Он встряхнулся, подхватил соседку на руки и бегом отнёс в свою машину.

Через несколько часов Тоню с Люсей откопали – грязных, вонючих, покрытых ссадинами. Вполне целых.

– Бедные мои, вам было очень страшно? – он рыдал в голос, никого не стесняясь.

Тоня, прижимая к себе годовалую дочь, прильнула к нему доверчиво, заглянула в глаза, как тогда, в самый первый раз.

– Стёпа, мы лежали в ванне, а там, ты же знаешь, внизу книги...Я протягивала руку под ванну, доставала по одной. У меня был фонарик и мы читали. Муть какую-то про юных пионеров. Потом про столярное дело...
Учебник по грузинскому языку... Сон в летнюю ночь... Люся даже почти не плакала...