3.

В комнате начинает светлеть, и кто-то проходит мимо тахты мягкими шагами, а потом рядом что-то тихо клацает. Венька просыпается, но не до конца, потому пугается нависшего над ним человека.
- Тс-с-с... Спи, рано ещё...
- Я сплю... - мурлыкнул Венька, слушая, как колотится сердце.

Спрашивается, чего испугался? Это дядя Богдан выключил ночник. Спать с ночником Веньке понравилось, темноты он всегда не то что бы страшился, но побаивался. Дома тоже был ночник - в виде большой божьей коровки. Он опять занырнул в сон, где было тепло и ни капельки не тревожно.

Проснулся он окончательно, когда солнце было высоко, а из-за приоткрытой двери доносились негромкие голоса. Но вставать не хотелось. Венька лежал и вслушивался в голос тёти Лены - нервный, подрагивающий.

- Представь... Только представь... Сказали, чтобы выключили телефоны. Детей вывели, завели в автобус. Никого больше не пустили, сказали, что у них свои сопровождающие. Три амбала с автоматами. По-русски ни одного слова не слышала. Вера Тимофеевна хотела с детьми поехать, её буквально вышвырнули из автобуса. Куда их везут - не сказали.

Она заплакала.
- Тише... Не реви. Держи вот, воды выпей. Мелкого не хватились?
- Не знаю... Они там что-то сверяли, у них списки были, им директор дал. Подготовил, надо же. А я заявление написала ещё с утра, и представляешь, меня директор отпустил до пятнадцатого сентября. Почти полтора месяца. Ну а потом ушла тихонько, через кухню вышла. Не могла смотреть на это всё. Просто кричать хотелось.

- Надо уезжать отсюда. На всякий пожарный.
- Ты машину где оставил?
- В соседнем дворе, там стоянка есть. Буди его, корми, поехали. Я всё подготовил, въезжай и живи - чашки-ложки, постельное.... Так что бери самое необходимое. Соседям сказал, что привезу жену.
- А Веньку?
- Не, про пацана не говорил ничего. А какая им разница?

Венька тихонько слез с тахты, вышел в коридор. Тётя Лена обернулась:
- Проснулся? Доброе утро, иди умывайся и завтракать. Быстро. Мы скоро уезжаем на дачу. Дядя Богдан нас отвезёт. Давай бегом...

Венька заметил, что время этим утром как-то быстро летит. Все суетятся. Куда-то уходят, приходят откуда-то. Туда-сюда, и вот уже у порога две огромных клетчатых сумки. Звонок в дверь. Это дядя Богдан вернулся.
- Я ещё в магазин заехал, добил карточку, продуктов ещё накупил. Так что полтора месяца можно будет даже из дому не выходить!
Тётя Лена улыбается.
- Какой же ты молодец... Не ожидала, что ты вот такой.
- Какой?
- Хозяйственный.
- На, держи! - протягивает дядя Богдан Веньке очередной подарок. Рюкзак, а на рюкзаке - пришитый мишка.
- Ой! Это мне? Ух ты!
- Собирай свои пожитки.

Венька вытряхивает содержимое кулька, который успел с собой взять из интерната. Старательно запихивает в рюкзак карандаши, пенал, краски, альбом, маленький блокнотик, шлёпанцы... Любовно гладит рюкзак. Вздыхает. Красивый какой... И места много. Можно было положить ещё пижаму и кучу полезных вещей.

Дядя Богдан показывает какую-то книгу, останавливает его руку и расстёгивает молнию на рюкзаке.
- Вот, ещё положи...
Толстая книженция. Старая.
- Это что?
- Это классная книга. Тётя Лена почитает тебе на ночь.
- Я и сам умею читать! - самолюбиво замечает Венька. - А про что книга?
- Про мальчика-короля.
- Король Матиуш Первый... - Венька читает название, рассматривает корешок и книга исчезает в глубине рюкзака.

А потом они долго-долго едут куда-то по солнечной дороге, вдаль от города. Тётя Лена сидит на переднем сиденье, в приоткрытое окно врывается ветер, от этого светлый локон, вырвавшийся из причёски, летает и трепещет на её тонкой шее. Венька смотрит на него, как загипнотизированный.

- А что за книжка? - спрашивает она, оборачиваясь. - Что за король?
- Матиуш Первый. Януша Корчака. Сам читал в детстве, оторваться не мог... - вполголоса отвечает за Веньку дядя Богдан. - Там книг нет. Я не сообразил. Может, позже завезу, если успею.
- Януш Корчак... - задумчиво повторяет тётя Лена. - Имя знакомое, но не помню. Не читала... Это из современных?
- Нет, это польский писатель, почти сто лет назад написал.
- Интересная?
- Очень.
- А какие он ещё книги написал? Может, вспомню.
- Честно, не помню больше ни одной. Книг у него много, но на русском издавали только эту, кажется. Да он сам как книга.
- Почему?
- Знаешь, как он погиб?
- Нет...
- Это грустная история. Корчак - польский еврей. Он работал в Варшаве, в детском доме. Врачом был. В сорок втором, кажется, нацисты вывезли всех детей в Треблинку. Его могли отпустить, но он отказался. Вместе с детьми пошёл в газовую камеру.
- Он сумасшедший? - спрашивает тётя Лена. - Вот так взял и отправил сам себя на смерть?
- Почему сумасшедший. Просто у него пирамида Маслоу не сработала так, как у большинства людей.
- Но почему? Что с ним было не так? - голос тёти Лены становится нервным, как будто она опять готова заплакать.
- Ой, Лен. Всё с ним так. Это с нами что-то не так. Иногда я так думаю. Не с тобой, не со мной, я вообще... Я обо всех, о большинстве людей.

Где-то далеко что-то ухает, ещё раз, и ещё. Тётя Лена тревожно смотрит на дядю Богдана.
- Та не... Это далеко отсюда, мы в противоположную сторону едем, - спокойно отвечает он и притормаживает.

Машина останавливается посреди просёлочной дороги. По обеим сторонам - заросшее, соломенного цвета поле, в конце которого виднеется лесопосадка, подернутая голубоватой дымкой.
Дядя Богдан некоторое время сидит молча. Открывает дверцу.
- Ты чего? - спрашивает тётя Лена, и глаза у неё, точно, на мокром месте.
- Жарко.
Дядя Богдан оглядывается на Веньку. Подмигивает
- Что пригорюнился? Прощай, столица! Здравствуй, деревня! В туалет не хочешь?
- Нет.
- Ну и хорошо.
- А что мы в деревне делать будем?
- На рыбалку ходить. - отвечает дядя Богдан. И не понятно, то ли он пошутил, то ли нет. Глаза серьёзные. Даже грустные какие-то.
- Надо будет, и в деревне поживём, и рыбу половим! - деловито отвечает Венька.
- Ну тогда поехали. Чуть-чуть ещё, и будем на месте. Потихоньку. Дорога здесь плохая.

Машина не спеша трогается с места. Венька закрывает глаза и представляет себя на рыбалке. С удочкой на деревянном мостке, у воды, такой прозрачной, что глядя сверху, можно увидеть на дне каждый камешек, каждую подводную травинку и леденцовые спины рыб. А рядом тётя Лена, дядя Богдан. И мама. И все с удочками. У Веньки щипает в глазах от непрошеных внезапных слёз. Но он отворачивается и упирается лбом в стекло.

Продолжение следует

П. Фрагорийский
#ГорькийКофе