Писала я как-то о своих соседях из веселой квартиры, где то и дело стук, визг, хоровое пение по праздникам… Так вот, сижу вчерась, никого не трогаю, примусы… нет, не починяю, - по клавиатуре луплю. Идиллия. . Только шум работающего телевизора над головой мешает, кто-то боевичок смотрит с воплями и стенобитием. Прислушалась – ан, нет. Не телевизор это. Вопли уж очень отчетливы, и кто-то чем-то об пол начал ударять. Методично так: бух… бряк… И периодические взвизги: «На помощь! На помощь!»
Обмерла. Че делать-то?? Нащупала ключи, рванула к дверям, да пейсательская подлая натура зарефлексировала. Щас прибегу наверх, в двери-то колошматить, а там бугай, а женщина я миниатюрная, стандартного евроразмера, роста ниже стандартного евророста, так что придется вместе с евонной супругой о помощи взывать. А баба она неприятная, сквозь губу говорит, да и видела я ее однократно, когда новую батарею ставили. Как бы исчо помогать бугаю на радостях не начала, что отвлекся… Ну его нафиг.
Дрожащими ручонками нашарила телефон, в ми..тьфу ты, в полицию звонить. Набрала 02, и снова зарефлексировала. Какой телефон-то у ми.. тьфу, полиции? Или МЧС вызывать?
И вспомнилось, как коллега из отдела контроля рассказывала про соседку свою по площадке. Красавица Тамарка работала шеф-поваром в ресторане, в голодные 90-е спасая Михалну от недоедания, поскольку тогдашнее заводское начальство в целях экономии зарплату выдавало тютелька в тютельку, но раз в полгода. Ну, Тамарка и выручала: то эскалопчиков, невостребованных клиентом, подкинет, то остатний супчик принесет. Михална в ответ квартирку ей ремонтировала, благо баба была могутная, сама и обои шлепала, и потолок мазала и у себя, и у своих соседушек, коих Гименей одарил мужьями с конечностями, растущими из известного места.
У Тамарки такой и был. Не, он согласен был квартиру ремонтировать, но у любовницы, жившей этажом ниже - хабалистой злоязычной Люськи, неизменно крашеной в откровенную рыжину, которая в разговоре оказывалась ее натуральным цветом. Соседки докладывали Тамарке о ремонте, а также о том, что опосля производственных работ благоверный поварихи вел свою возлюбленную за ручку, и подбивали ее на смертный бой с негодяйкой Люськой, на что Тамарка, махнув рукой, безнадежно отвечала:
-Да он, холера, другую найдет!
Эта была хотя бы под боком. Что случись, завсегда можно дозвониться. Она иной раз и брякала по телефону:
- Люсь, ты Ваську кормила? Долго еще клеить будете? А, четвертый рулон пошел. Ну, пусть, холера, домой идет, я эскалопы сделала.
На эскалопы шел.
Михална шипела, видеть она Ваську после той истории не могла:
- Я ему обои клею, а он этой шалаве ремонт делает! Ты чо кормишь его, дуреха! Пусть у Люськи жрет!
- Ага, - отвечала Тамара. – Откроется у него язва, кому лечить? Я ж возиться буду. Пусть уж…
Была Тамарка белолица и черноброва, губы румяные, фигурка ладная. Один изъян только был: левым глазом сильно косила. Косенький глаз так приколотил красивую Тамарку к земле, что ходила она мимо людей, отвернув лицо в сторону. Постриглась как-то по-модному, асимметрия только в обиход вошла: слева – длинная прядь, справа ухо открыто. Как раз для нее. Эффектнее стала, влезла на каблуки, юбку укоротила. Спину разогнула, распрямилась, улыбаться людям начала, а то все подозрительно шарила по лицам: не пялится ли кто в ее левый глаз?.. Васька даже рот приоткрыл и на очередной звонок рыжей Люськи рассеянно ответил, что ему некогда: жена эскалопы принесла.
Тамаркино счастье продолжалось недолго. Ехида Палыч, пожилой и неизменно нетрезвый грузчик, подтаскивая мясо к столам, воззрился на повариху:
- Тамарк, тебя чо, собаки драли, чо ли ча? Чо вокруг уха обгрызено?
На следующий день Тамарка срезала асимметрию к чертовой матери. Михална изругала ее:
- Эх, кого слушаешь? Тебе сдуру брякнули, а ты и рада стараться! Да отматерила б его… - и осеклась. Повариха пристально вглядывалась ей в лицо. Михална два дня всего, как была отпущена из больницы, где ей меняли хрусталики, и левый глаз еще немного косил. Бесовская радость почуялась ей в неверных очах Тамарки.
- Она, походу, обрадовалась, что теперь не одна косая, - пожаловалась соседкам Михална.
Васька в свободное от ремонта время выпивал, а под шофе Тамарку, бывало, и поколачивал. Однажды Михална проснулась ночью от глухих ударов – Тамарка из последних сил метнула стул в стену, пока супружник, благодарный за эскалопы, ее душил. Заколотила в дверь ногами, кулаками, выдернула Тамарку из Васькиных лап, откостерила пьянущего, благо жили два десятилетия бок о бок, и право соседское контролерша имела несомненное – все обои на стенах были поклеены ее руками.
Трясет Тамарку:
- Вызову наряд?
Та шейку подавленную потирает, травмированными связками хрипит:
- Не, Михална, я уже того, отошла от душегубия, - и лыбится: - Жалко его, холеру...
Через несколько дней после очередного марлезонского балета врывается к Михалне и театрально выбрасывает руку:
- Звони!
Та – не менее театрально - показывает ей кукиш:
- Выкуси! Тебе надо, ты и звони! ты, - говорит, - завтра с холерой помиришься, а я виноватой останусь, фигушки!
Поморгала косенькая Тамарка глазками и ушла. Не стала ми… полицию вызывать.

И вот я задумалась. Соседев не знаю, четыре месяца здесь живу, причина мордобития мне неизвестна. Вызовешь – врагом станешь, вдруг дама за помощь органов пошлет на какой-нибудь орган, скандальозить начнет, что любимого заарестовали. Не вызовешь – ну как додушит ее нафиг? Что делать в таких случаях, вызывать или пусть сами разбираются?
P.S. Пока я рефлексировала, кто-то из соседей все-таки ми… ох!... полицию вызвал. Выглянула на улицу, смотрю, стоят, родимые: УАЗик беленький, в окошечке свет пылит, и лейтенантик молоденький так и строчит, так и строчит по листику… Идиллия!
P.P.S. Вот только мне-то что делать? Ну, на будущее, если чо? Помнить, что я тварь дрожащая, или право имею? Может, для начала сойтись поближе, чтобы право иметь? Или у соседей проконсультироваться, что там, в нехорошей квартирке, происходит?..