Ох, лето красное! Любила б я тебя, когда б не пыль, не комары и… дача.

Русский народный спорт попакверхинг бывает двух видов: первый пляжный, когда жаришь полушария, лежа на покрывалке где-нибудь на импровизированном пляжу, а второй – когда те же места подсушиваешь, стоя национальной буквой зю, уткнувшись носом в разнообразную растительность.

И каждой год с наступлением лета видит Ната один и тот же сон. Картина «Опять двойка», и на переднем плане, грустно отвернув мордочку, тронутую дачным солнцем, стоит она посреди комнаты, а вокруг - укоризненные лица близких… Мамуля - на стуле, уронив натруженные на грядках руки; на заднем плане ухмыляется сестра (ладно! я тебе потом ж…пу-то надеру!); папуля делает усыпляющие пассы:

- Да ты приезжай! Того… отдыхать приезжай! Мы ж работать не заставляем…

Заманивает. Стоит переступить порог, тут же слышишь:

- Так! Посади семь кустов роз, прополи семь грядок клубники, обери семь рядков картохи на предмет колорадского жука. А там – так и быть – садись в тыкву… т.е. в грядку с ею, и ополи овощ вдоль и поперек, чтоб выросла размером с карету и пугала соседей.

- У вас там поросенок в грядках сидит!! - кричат.

- Да не! – стоит фертом довольный дачный главнокомандующий. – Это у меня тыыыква выросла. Вон какая! Ути, моя пусенька…

Тьфу.

Эх, сбежать бы на чердак… с книжкой… с ноутом… на пляж… под малиной на коврике растянуться… но ерзает, как блоха под шкурой, бесполезный, но весьма чувствительный элемент души – совесть… Как же тыква без меня вырастет?..

Муж супит брови – сурово. У него своя забота:

- Да я ни одной клубнички у тещи в рот не возьму! - если эта клубничка не прополота прелестной Наташиной ручкой. У него свои тараканы и своя совесть. Суровая.

Музка в позе опятьдвойкинского пса уткнулась Нате в колени, но на морде у нее не глупая беззаботность представителя псовых, о нет - трагедия вселенского масштаба на прелестном кошачьем лице: как опять? опять меня на целый день покидаешь?... Покидаю, милая…

Апполония издали наблюдает за соперницей, глаза узкие, морда хитрая:

- Ишь, оглаживают! щас уедут, я тебе ж…пу-то надеру!

- Я тебе надеру! – грозится Ната.

Виляя худой задницей (кормишь ее, кормишь – все не в коня корм), белобрысая Полька бежит ластиться: мама, я же лучше этой рыжей образины!

- Да ты моя прелесть! Обе вы мои любимые!

Через пять минут обе кошки дружно перебирают крыжовник, голося в унисон:

«Вставайте, сыны Отечества,

Настал день славы!

Против нас поднят

Кровавый флаг тирании…» -

а потом дерутся:

- Ты куда бросаешь! Это на варенье, а это на компот!..

Рядом дачный главнокомандующий рыбеху на сковородке ворочает, мурлычет:

- Рыбка-рыбка, где твоя улыбка, полная задора и огня… первая твоя ошибка, рыбка, что не уплыла ты от меня…

- Уплывешь от тебя, - загробным басом вещает поджаренная, - ты ж даже на новое корыто не согласился. Водоплавающее…

Рак в кастрюле поддакивает, краснея от стыда:

- Все раколовки обобрал! Наташка давеча просила меня отпустить, глаза ей мои понравились – крохотные, как горошинки – а вдруг я рачий принц! Не отпустил… правда, Натаха? – и тянет рачью лапу через всю комнату, хватая Нату за лодыжку:

- Иди ко мне в кастрюлю, здесь теплооо!..

В холодном поту просыпается Наташа. Почесав укушенную кровососом конечность, кидается собирать сумки. Муж, еле продрав глаза, вопиет: как! опять??

Сурово вопрошаю ( а нефига было мне сниться):

- Ты клубнику по 500 рэ брать хочешь?

Не хочет.

Если первым просыпается он, то уже в лоб Наташе летит вопрос:

- У тебя совесть есть? Родителям одним ковыряться?

Его блоха еще егозливей моей. Я ж говорю – там такие совестливые тараканы… Они под тапочки сами лезут. Что ж, кряхтя, поднимаюсь…

Едем…

А на даче благодать!.. нет, правда! Свежий воздух, озеро – тепленькое, как та водичка, что пролилась на темечко Ипполита, рыбка плавает, раки ерзают – уже в раколовке; грядки… н-да, имеются. Трава – в наличии. Хорошо еще - морковку без меня пропололи. Была у моих родственников игра: прополи морковь длиной в дюйм. Процедура достаточная, чтобы поселить в ребенке категорическое отвращение к даче. А вы пощипайте ее, коротусенькую. Пыточная процедура, гестаповцам применять. Любой партизан после двух грядок расколется. После того, как Ната однажды возопила, послав все корнеплоды к корнеплодовой матери, процедуру отставили, и уже никто никогда не полол этот богопротивный овощ в таком зачаточном состоянии… Ждут, когда вырастет. А я… а меня - заставляли. Эх… Уйду в тыкву. Ей до кареты немного осталось.

А еще меня в этом году учили сажать. Так-то я на подсобных работах, ликвидирую всякую нелегальную нечисть, посмевшую прописаться на грядках, но тут приболел главнокомандующий дачных войск – ну, пришлось… Ничо так, интересненько было. Роесси в земле, аки крот, шланг хлещет, чернозем мажется, трепещущие былиночки помидор (перцы покрепче вышли) ложатся на грядки в позе помирающих лебедей (после оказалось, что стебельки надо было в землю по спирали укладывать). Но ничо, поднялись. Ай да Ната, ай да… собакина дочь, короче. Правда, после пришлось им костыли подставить, но ведь стоят!

И кр-расотища какая! Не, Ната ворчит, у Наты роман не дописан, но Ната любит розы. И любит малину, клубнику, а еще когда летят самолеты – много и часто – здесь неподалеку аэродром. Может, какой-нибудь когда-нибудь заберет ее в нормальный отпуск…