1.

Осень. Первые заморозки нагрянули довольно рано, и ещё не успевшая остыть после жаркого лета земля, но уже пахнущая прелостью опавших листьев и пожухлой травы, боролась с пронзающим её ознобом, укутываясь в иней, словно в плед. Лужи стыдливо прикрылись тончайшей вуалью льда, прячась от реальности внешнего мира. Шквалистый ветер, несущий в себе капли обледенелого дождя, наконец-то стих, и мир как будто замер. Но это длилось совсем недолго. Полный штиль звуков нарушил стук дятла, а последующий недовольный стрёкот сороки разнёсся по округе, дав сигнал остальным о прекращении перемирия, установленного на время непогоды. Мир ожил.

Где-то вдалеке разносился лай собак, сопровождавшийся звонким повизгиванием, а иногда и злобным рыком, который подхватывали другие представители клыкастых охранников небольшого дачного посёлка. Семейство филинов, живших на большом дубе прямо посередине улицы, было этим крайне недовольно. Только они собрались сорваться с ветки за зашуршавшими полёвками в норках под ближайшим кустом у края поля, как этот гомон заставил грызунов быстро юркнуть обратно в свои норы.

— Фанна, что это было? — спросил сосед по ветке, грозно смотрящий вдаль филин.

— А то ты не понимаешь, — ответила Фанна, покосившись на своего спутника. — Опять собачьи свадьбы в разгаре. Вечно они нам досаждают.

— Говорил я тебе, нужно отсюда улетать и искать новое дупло!

— Серьёзно? Говорил, да... — несколько саркастично отозвалась пернатая спутница. — А я тебе говорила, чтобы сначала разведал, а потом мы бы уже перебрались, зная, что там и чего. Как ты себе это представляешь?

— А в чём проблема? Не пойму. Мышей везде в достатке!

— И ворон, и всяких других! Тут хоть эти рядом, что в домах живут. Люди, вот. Те их хоть как-то боятся. Разве ты не…

— Боюсь. Переживаю. Очень. Но всё же…

— Никаких «всё же». Учти тот факт, что там не будет этого лохматого, который с нами едой делится, а не то что не трогает. Сколько лет мы здесь? Сколько вывели потомства? Ты хоть об этом подумал?

— Стыдно признаться, но о лохматом я вот не подумал. А что, если нам его с собой забрать? Как думаешь?

— А кормить его как будем? И как он будет там, ты тоже не подумал, судя по всему. К тому же, он не такой вольный, как мы. Пропадёт. Одними мышами да лягухами мы его точно не прокормим. Смотри, какой он. Богатырь!

Старший филин призадумался. Выглядел он в этот момент несколько поникшим. Видно было, что каша в голове начала наконец-то вариться, а не просто бродить, издавая сомнительные звуки, превращаясь в сусло. Снизу раздался звяканье, и оба они устремили свои взгляды в сторону заинтересовавшего их объекта.

— Смотри! Да что же это? — клацнула клювом Фанна.

Не сговариваясь, расправив свои величественные крылья, они устремились туда, где только что был лохматый.

2.

Дремавший на крыше своей будки огромный бело-кремовый алабай дёрнул ушами. Сперва одним, потом другим, словно отгоняя от себя назойливую муху, меняющую место дислокации, но в пределах границ присутствия выбранной ею еды. Следом затрепетал чёрный влажный нос, с каждым разом всё сильнее и глубже втягивая воздух. Со стороны могло бы показаться, что пёс учуял неладное, но на деле всё было совсем не так. Он резко подскочил и спрыгнул на землю.

О, какая дамочка! А как она пахнет! Нужно срочно за ней, а то уведут! Только сперва нужно…

Один рывок, второй и несколько последующих сделали своё дело. Карабин на ошейнике рассыпался металлическими кусочками пазла вокруг прижавшейся к земле, словно уж, цепи. Массивные лапы оттолкнулись от твёрдой почвы и понесли своего хозяина туда, куда устремился его нос. Где-то вдалеке он заметил пушистый хвост своей возлюбленной, исчезающий за очередным поворотом, а вслед за ним тянулась целая вереница таких же, как он, обожателей.

Надо поторопиться. Надо нагнать её прежде, чем ещё прибавится почитателей. Отбить сложнее будет. Нет и ещё раз нет! Буги, глупый! Беги изо всех сил!

Карат, так звали алабая, гнался во весь опор, не замечая ничего вокруг. Улицы дачного посёлка уже остались позади, по сторонам от него мелькали бугры пожухлой полевой травы и движущиеся огоньки, которые то приближались, то отдалялись от него.

Он нырнул в гущу лесополосы и выскочил возле очередных частных домов, между которыми, словно паутина, в разные стороны расходились дорожки-тропинки, и только одна из них утопала в свете от фонарей, указывая ему истинный путь к любви, которая отбивалась от других собак по другую сторону улицы. Карат рванул с места, не медля ни секунды. В тот момент ему казалось, что он обогнал ветер, что он сам был ветром.
Он не заметил, как огромные жёлтые глаза были слишком близко в тот момент, когда до его пассии оставалось всего пару прыжков.

Он лежал на промозглом асфальте. Из его пасти валил пар при каждом выдохе, который ему давался с трудом. В его глазах отражалась рыжая чертовка, недоуменно уставившись на него, а между ними пронеслись две огромные тени.

3.

— Какой прекрасный вечер! Небо такое звёздное и ни одного облачка! — произнесла Мира, вглядываясь ввысь, туда, где жемчужная россыпь звёзд терялась в свете луны и ещё не спрятавшегося полностью за горизонт солнца. Мягкая улыбка блуждала по лицу девушки, а руки, охватившие чашечку ароматного горячего смоляного напитка, впитывали в себя согревающее тепло фаянса. Ещё немного и эта сторона земного шара погрузится в ночь.

Дети уже спали, да и домашняя живность, коих было множество, тоже притихли. Только цепной пёс поскуливал в своей будке, обидевшись на свою хозяйку за то, что в этот вечер им не удалось выйти на прогулку на просторное поле, где так любил побегать Брайт.

— Не скули, мохнатая морда. Если удастся, то завтра тебя выведу. Погодка сегодня не для прогулок была. Сам видишь, к вечеру только тучи разошлись. Да и дел много. Скажи спасибо, что не сидишь там вообще без выгула. Хоть и редкого. Всё лучше, чем ничего.

Мира всматривалась в слегка рассеянный ответом фонаря сумрак, стараясь более четко разглядеть своего подкидыша или, хотя бы, будку с торчащим из неё носом. Ничего. Она снова улыбнулась и, взяв с порога приготовленную для пса еду — это была рисовая каша с кусочками мяса, ливера и овощами, которая успела остыть на вечерней прохладе, пока она пила кофе и любовалась ночным небом, — направилась к своему любимцу.

— Брайт, выползай! Сегодня твоё любимое блюдо с говяжьими потрохами, куриными сердечками и свининкой. Ешь, пока совсем не остыло, а то спать ночью будет некомфортно! Ты меня слышишь, малыш?

В глубине будки раздались ритмичные удары хвоста об пол, а в проёме показалась хитрая, улыбающаяся мордашка. Малыш, который малышом не был вот от слова совсем, вывалился наружу и не спеша начал обнюхивать поднесённые ему яства.

— Ох уж, король... Сама интеллигентность! — Мира негромко рассмеялась, теребя Брайта за ухом. — Ешь, проказник.

Брайт вскинул голову и, оскалившись, развернулся в сторону калитки. По ту сторону их забора кто-то проходил мимо и привлёк внимание пса. Он залаял со всей силы, периодически истошно подвывая.

— Ну, ты что? Успокойся! Сейчас разбудишь всех! Брайт, уймись!

Мира не знала, как успокоить этот шерстяной комок. Он рвался вперёд, не переставая лаять, скулить и выть. За дорогой, что в аккурат прилегала к другой стороне забора, послышался ответный многоголосый лай. Тогда девушка поняла, в чём дело, и тяжело вздохнула. Каждый раз, когда местные дворовые собирались в свору, Брайт себе места не находил днями и ночами напролёт. Это был его маленький ад. Он хотел свободы, которую не мог получить.

Мира проверила цепь, ошейник, карабин и убедилась, что всё цело, всё закреплено, и сюрпризов в виде пустой на утро будки быть не должно, направилась в дом. Хотя времени не так много было, но находиться на улице, такой непривычно холодной после тёплых осенних деньков, ей уже не хотелось. Как ей показалось, на сегодня ей было более чем достаточно вечерних созерцаний.

Не успела она сделать и трёх шагов, как металлический вопль тормозов и оглушительный рёв клаксона разрезали практически идеальную минуту тишины, как горячий нож — сливочное масло. Мир задержал дыхание и забыл выдохнуть. Словно сигнал с другой планеты, до Миры долетел прерывистый визг собаки. Хриплый, судорожный, чавкающий, застревающий в барабанных перепонках, словно клещ.

4.

Девушка кинула взгляд на Брайта. Он стоял практически вплотную к ней, как вкопанный, и не смел издать ни звука.

— Будь хорошим мальчиком! Я сейчас вернусь!

Мира кинулась к калитке, дёрнула задвижку засова в сторону и бегом помчалась туда, где уже откуда-то собралась толпа зевак, успев обступить того, кто лежал там, на дороге. Все стояли и качали головами. Шептались, мол, как же так, сбил и уехал, вот люди пошли какие нехорошие. Но никто, ни единый, не осмеливался или просто не хотел подойти ближе и осмотреть собаку, попытаться как-то помочь. Да на обочину перенести для начала. Увы, этого не произошло, а машинам, проезжающим мимо, приходилось объезжать и животное, и толпу.

— Какой же ты огромный! — проговорила Мира, подойдя к алабаю. — И как мне тебя переместить?

Пёс тяжело дышал. Каждый вздох вырывался с хрипом, а из глаз текли слёзы. Слёзы боли, отчаяния и мольбы. Если кто думает, что животные бездушны и не понимают боли, они очень заблуждаются. Они понимают намного больше, чем люди. И не только на физическом уровне. Они зрят в душу.

— Ну что? Давай, попробуем подняться? Я понимаю, что ты в шоке, но оставаться здесь не менее опасно как для тебя, так и для меня. — Девушка посмотрела ему прямо в глаза. — Знать бы, как тебя звать, ненаглядный мой. Ну, встаёшь?

Карие глаза устремились на Миру. Этот огромный, лохматый нарушитель спокойствия изучал её, как показалось девушке, целую вечность. Наконец, он моргнул и приподнял голову. Каким бы свирепым ни был по сути своей, сейчас алабай был уязвим, словно котёнок, оставшийся без мамки.

Конечно, в глубине души Мира опасалась, что он может тяпнуть за руку, как минимум от боли, если она сделает что-то не так, но оставить его посреди дороги она точно не смогла бы. Отбросив все сомнения, ловко подхватила голову пса. Тот, в свою очередь, шумно выдохнул и, собравшись с силами, попытался сесть — и с третьей попытки ему это удалось. Правда, не так, как положено сидеть собакам, но всё же.

— Вот умничка! Ты такой сильный и смелый! А теперь давай попробуем полностью встать. На все четыре, слышишь? Но не торопись, аккуратно. Я рядом и буду тебя поддерживать. Только, прошу тебя, не кусайся, хорошо?
Мира улыбнулась лохматому самой яркой улыбкой, на какую была способна. Пёс сидел и не двигался, всё ещё настороженно наблюдая за девушкой. Что было у него на уме, ей было неизвестно, но оставить всё как есть было бы неправильным. Для неё — неправильно.

— Так, давай попробуем встать. Ноги у тебя целые, я уже посмотрела. Вот только позвоночник... И с рёбрами не понять. — Девушка нахмурилась и снова заглянула ему в глаза. — Давай!
Он снова дёрнулся в попытке встать на задние лапы, но, приподнявшись, снова сел. Девушка обошла его и, аккуратно подхватив сзади, скрестила пальцы на животе животного.
— Давай, я помогу. Тут совсем немножечко нам пройти. Вставай!

И пёс встал. Его качало из стороны в сторону. Он трясся каждой жилкой, но встал! Мира практически не чувствовала на своих руках его тяжести. Только поначалу, когда он поднимался. Но его тремор и напряжение всего тела передались ей сполна. Всем замирающим сердцем она ощущала его боль. Физически чувствовала его клокочущее дыхание. Отчаяние охватило Миру. Она понимала уже, чем это грозит.

5.

Двое парней отделились от массы наблюдателей. Они с восторгом и в то же время с огромной настороженностью посматривали то на неё, то на пса, но двигались вперёд плавно и без торможения. Да, в их глазах читался страх. Но они набрались смелости. Миру это очень обрадовало. Не всё так оказалось у людей плохо, как она считала за секунду до этого. Ещё не все стали черствыми корками бородинской буханки.

— Давайте, мы вам поможем, — сказал один из них. Они переглянулись, еле заметно улыбнулись друг другу в знак солидарности и, не сговариваясь, дислоцировались каждый на своё место, которое, по их мнению, было логически оправданно.

Мира на минуту замешкалась, вглядываясь в лица незнакомцев, потом взглянула на всё ещё трясущегося (а как же иначе) большого пса. Он внимательно следил за тем, что происходит вокруг него. Девушка улыбнулась. Снова. Только она понимала, как ему сейчас необходима поддержка.

— Парень, ты не глупи, ладно? — обратилась она к псу. — Они помогут. Они сильнее и проворнее меня. А я рядышком буду, хорошо?

Мира кивнула тому, кто стоял справа от неё. Парень взглянул на то, как она придерживает собаку, и быстренько подменил сцепку рук Миры на свою. Та отстранилась, потрепала пса за ухом, подбадривая и воодушевляя. Второму она подсказала, как его, пса, немного подталкивать, если тот упрётся и откажется идти, ведь рёбра собаке трогать было ни в коем случае нельзя. Девушка подозревала, что основной удар пришёлся именно по грудине, оттого и одышка, и хрипы при дыхании.

— Сюда! — скомандовала Мира, махнув рукой на калитку метрах в семи от дороги. — Давай, мальчик, иди за мной!

Лохматый, как прозвала пса Мира, прихрамывая и часто останавливаясь, буквально каждые три-четыре маленьких неловких шага, пряча слёзы под полуприкрытыми веками, он добрался до края дороги. Второй молодой человек, что шёл впереди, помог приподнять и поставить мощные лапы на тротуар и придержал его за подмышками, пока второй, что держал за живот, развернул животное так, чтобы он полностью переместился на пешеходную часть. Народ зааплодировал, все кричали о том, какие они молодцы и прочее. Но только девушке было не до смеха.

Мира выдохнула. Самое трудное в преодолении пути с препятствиями, по её мнению, осталось позади. Ещё немного — и они доставят его туда, где он будет пребывать до тех пор, пока не появятся хозяева. Если появятся. Она была практически в отчаянии. Сейчас её мысли были заняты даже не тем, чтобы переместить пса, а тем, как отправить пса в ветеринарную лечебницу. У неё на тот момент, увы, возможности совсем не было, и от этого ей было ещё тяжелее.

6.

Они вошли во двор. Брайт с интересом посмотрел на новобранца. Его взору был открыт полностью передний двор и немного стороны с хозблоками. За задним двором следила его подруга и наставница Найда. Она, будучи старше его на пару лет и, как она считала, мудрее, довольно повелительно интересовалась о происходящем на передовой. Брайт молниеносно отвечал на все её вопросы, продолжая следить за людьми и странным собратом.

— И чего ты молчишь? Ну, что там? Кого на этот раз она привела?

— Не поверишь! Волк не волк, медведь не медведь, собака не собака...

— Ишь ты! Волк, медведь... ты их хоть раз видел? Трепло!

— Что трепло — то сразу? Пошутить не дашь.

— Тут серьёзные вопросы, не до шуток. Будешь так же шутить, когда она нас покормить забудет, залитая слезами с растёртыми по всей морде соплями, после очередного закапывания того, кого привела?

— Да он огромный! Что ему будет?

— Конечно... Ещё как будет! Было уже.

— Когда, почему я не знаю?

— Тебя ещё не было тут...

— Так расскажи!

— Я так тебе расскажу, когда смогу улизнуть из ошейника — мало не покажется!

— Ну всё-всё-всё. Молчу.

— Не молчи, а рассказывай, куда они его повели и что там вообще происходит?!

— Они...

Брайт не успел договорить. Их лай прервал голос хозяйки.

— Найда, Брайт! Уймитесь, оба!

Миру они слушались беспрекословно, за редким исключением. А уж если она на них прикрикивала, да ещё таким устрашающим тоном, им ничего не оставалось, как юркнуть в свои будки и сидеть там молча. Хотя бывало и то, что они пытались подать голос и оттуда, чувствуя себя более уверенными под защитой собачьего жилища. Вот как в этот раз. В итоге девушке пришлось кричать ещё не раз, пока они размещали на растянутом на газоне пледе нового подопечного. Поднять в дом такую громилу они точно не смогли бы так, как они его привели на её участок.

— Ребят, давайте его уложим и попробуем в дом занести. Надеюсь, у вас есть время?

Два парня практически синхронно кивнули и, уложив пса на плед, потянули за все четыре угла, чтобы поднять, но не тут-то было. Собака извернулась, завизжала и попыталась спрыгнуть, превозмогая боль. Из его глаз полились ручьи слёз.

— Стоп! Назад. Положите его назад. Мы только хуже сделаем. Повредим то, что ещё цело, или усугубим то, что уже есть. Вон сколько у него шерсти — не замёрзнет. Да и морозов-то нет и не скоро будут.

7.

— Ну что, Найда, как тебе новый подопечный?

От неожиданности почти задремавшая собачья патронесса вскочила на ноги и едва слышно рыкнула.

— Фанна, опять ты пугаешь.

— А ты за столько лет так и не привыкла к моим ночным визитам?

— С чего это я должна привыкнуть? — немного удивилась Найда. — А главное, как? Вы же штурманы-тихоходки. Даже взмаха крыльев не слышно. Как черти из табакерки.

Глава двора осмотрелась и, явно не увидев то, что она ожидала, спросила Фанну с нескрываемым любопытством и, что греха таить, с крупицей тревоги:

— А где Филл?

— Ой, не говори ничего. Вот даже не начинай.

— Что, опять началось?

— Этот любитель молоденьких полёвок удрал на разведку в ближайшую глухую область. Собаки ему, видите ли, помешали. Уже который год мне талдычит о перелёте на новое место, причём каждый раз готовый сорваться с ветки сиюсекундно.

— Да ладно! На разведку? Он? Серьёзно?

Если бы собаки умели смеяться так, как мы, люди, можно было бы сказать, что Найду разрывал ржач. Истерически и неудержимо. Но она только плюхнулась на землю и прикрыла глаза лапами, улыбаясь всей своей зубастой пастью.

— Найда, опять ты насмехаешься над ним...

— Фанна, прошу! Нет, умоляю, помолчи! Иначе сейчас мой смех перерастёт в грохочущий лай, и тогда точно никому тут не поздоровится. — Она всё ещё лежала на земле, стараясь взять себя в лапы. — Ещё и защищаешь...

— О, погляди-ка...

Найда повернула голову туда, куда устремился взор Фанны. Там, на выровненном участке земли, среди возвышающихся над ним огороженных грядок, кто-то копошился.

Некая серая масса, словно дрожащее желе, пытающееся сбежать от ложки, становилась то больше и шире, то сжималась, то делалась практически плоским, неведомой силой прижатым к земной тверди.

— Жаль его, гулёну, — еле слышно произнесла Фанна. — Мир в его глазах становится всё прозрачнее, а тень практически заполнила всё его нутро.

В глазах Фанны застыла сама ночь. Её взгляд был наполнен тоской и неотвратимой неизбежностью реалий мира.

— Давай не будем об этом. Мы-то с тобой и так уже знаем ответ, а вот Мира... Она же до последнего будет лелеять надежду на лучшее. — Найда понуро опустила голову. — Она вон ему сегодня бульон вынесла, воду подслащённую, а он даже носом не повёл. Брайт с ним поговорил, тот сказал, что домой хочет. Хозяева должны приехать, а тут они его не найдут. Тоскует. Вот дурень, о себе бы подумал, в таком-то состоянии. — Найда издала очередной тихий рык, даря безысходности мощь существования.

Они сидели молча, Фанна на будке, а Найда на её выступе, и наблюдали за тем, как то самое желе постепенно замедлялось и в итоге перестало делать попытки сбежать, замерев небольшим бугорком среди геометрических фигур.

8.

— Хозяйка! Хозяйка! Дома кто есть?

Мира, готовящая на кухне-веранде обед, чуть не выронила нож из руки от резкого крика со стороны калитки и такого же резкого многоголосного лая её подопечных, среди которых улавливалось совсем незаметное поскуливанние. Мурзик Амун-Ра, который величественно лежал на подоконнике под раскидистым спатифиллумом, приоткрыл один глаз, взглянул в её сторону, сонно потянулся и перевернувшись на другой бок, при этом зевая, уткнулся своим чёрно-розовым носом в лапу и был таков.

— Кому и что от меня понадобилось? — проворчала молодая женщина себе под нос, откладывая в сторону кухонную утварь. — Иду! Минуту! — прокричала она в ответ, направляясь по скрипящим половицам в сторону выхода во двор, попутно стараясь утихомирить собак. уже на выходе.

— Слушаю вас, вам кого? – сказала она уже на подходе к зовущим её по ту сторону забора, не торопясь отпирать единственное препятствие между ними, потому как за ней, сквозь зазор виднелась не одна пара ног, при том именно мужских.

— Вы же Мира? Нам в магазине через дорогу сказали, что вы вчера собаку подобрали сбитую. Алабая.

Мира непроизвольно метнула взгляд на несчастного лохматого верзилу и тут же всё поняла. Его хвост выдавал виражи с невероятной скоростью, вырисовывая в воздухе невообразимые узоры, что казалось, будто он сейчас улетит вместе со своим хозяином-псом куда-то ввысь, а оскал совсем не был похож на тот самый нам привычный. Он скорее напоминал улыбку до ушей. Но зачем-то природа наградила этих созданий острыми выступающими клыками, сводя всё обаяние на нет.

А глаза! Его глаза стали огромными чёрными озёрами, наполненными вселенским счастьем, которое готово было выплеснуться из них и пуститься прочь вниз по жесткой шерсти туда, где пытались отбивать чечётку его огромные, распухшие лапы.

От него веяло такой любовью и чем-то ещё приторно-сладким, что Мира сама погрузилась в схожее состояние и с радостью отворила калитку.

— Да, подобрала, — с улыбкой произнесла девушка, и, судя по всему, он ваш. Вон он, смотрите.

Пятеро разодетых мужчин посмотрели туда, куда указала её рука и разом все закричали “Карат! Дружище!” и вопросительно посмотрели на Миру в немом ожидании.

— Пойдемте, сюда пожалуйста.

Мира провела их сквозь посадки к собаке, который поскуливая лежал на пледе, и смотрел не отрывая взгляда от так любимых им людей.

— Карат, как же ты так, а? Вот шалун! — самый низкий и худощавый из всей компании, присел на корточки и говоря с животным, трепал его холку. — Как он?

— Ну, как видите. Лежит, не встаёт, Пытался, но падает. Ещё не ел ничего со вчерашнего вечера. И не пил. Всё порывался убежать, да ноги не держат. Вот ввс увидел и повеселел. Может, попробуете покормить или воды ему дать? Что он любил кушать?

— Да он всё ел. Мясо, безусловно, больше любил. На косточке сахарной.

— Гурман, однако.

Мира стояла и смотрела, как пёс радостно виляет хвостом, как тычется носом в рукав своего человека, как в его глазах зарождается целая вселенная из надежды и любви. В душе Миры тоже затрепетала искорка надежды, так же, как у Карата.

— Ну, что? Везём в ветеринарку?

— В смысле?

— Ему помощь нужна. Я же не врач. Чем смогла, тем помогла. Но это лишь облегчение. Ему нужно в клинику, боюсь, рёбра могли лёгкие проткнуть. Посмотрите, как грудину распирает и дыхание тяжёлое. Я сама, к сожалению, не потяну, а так отвезла бы уже.

— Я – врач. Зубной, правда. Но всё же общую практику проходил. Не вижу проблем с ним. Оклемается!

Мира чуть не упала, слушая его и не понимала, что не так. Нет, более того, она отказывалась понимать!

— Вы о чём? Как оклемается? Да еле жив! Ему помощь профессионалов нужна, а вы вот так.. Нет, так дело не пойдёт! Везите в клинику!

— Смысл?

— Смысл в том, чтобы постараться его спасти!

— А чего его спасать? С ним нормально всё. Алабай же! Ну, посмотрите сами. Дышит, живой, покушает сейчас. Наверное. Не сейчас, так потом. Не усложняйте ситуацию, прошу вас.

— Прекрасно. Просто великолепно! Он еле дышит. Прошу, давайте в клинику отвезём.

— Нет, никакой клиники. Мы его домой сейчас заберём. Стены родные лечат.

— Домой?

— Да. А что не так?

Девушка стояла, сжав кулаки чуть ли не до крови. Ногти настолько впились в её ладони, что она готова была сама заскулить, как до этого скулила Найда. Та не лаяла почти, не выла, но вот скулёж достал. В этом она была мастак.

— Не отдам.

— Что?

— Не отдам. Ладно бы в больницу, но вот так.. Как часто вы тут у себя на даче? Как он будет один без присмотра в таком состоянии? НЕ ОТДАМ!

9.

— Брайт! Чо там?!

— Это.. ну… я замолкаю, а ты слушай внимательно. Я не хочу в этом участвовать. Шерсть дыбом..

— Тогда бы сразу замолчал! Я уже многое, как понимаю, пропустила, да? Недоросль..

— Ну чего ты сразу!?

— Цыц!

10.

Мира стояла и смотрела на удаляющиеся спины тех, на кого она питала надежду. “Как они могли” – единственный вопрос, который катался по её черепу в данный момент. Она забыла про бульон на плите, про пока ещё спящих детей. Про всё на свете.

Она перевела взгляд на Карата и из глаз покатились слёзы. Вот он. Тот час, когда неизбежность пересилила шанс. Единственный шанс.

Лохматый пытался встать и побежать за своим хозяином и его друзьями, но все его попытки были тщетными. Мира упала на колени, обняла верзилу за шею, на которой уже не было ошейника, тихо шепча о том, что всё будет хорошо, что они обязательно справятся, что хозяин никуда не денется и обязательно вернётся, сама тому не веря.

11.

— Карат! Карат, ну поешь немного! Прошу тебя! — приговаривала Мира, идя к небольшому холмику, заснеженному после ночных ранних осадков. — давай, сладкий, поешь хоть немного. Это нужно! Тебе силы пополнить нужно. Иначе не справишься со своей болячкой. Вот посмотришь, твой хозяин одумается и придёт к тебе.

Но в ответ Мире были даны лишь тишина, скуление собак, и печальный взгляд Мурзика Амур Ра, сидевшего около белесого кургана.

12.

Хозяева, всё же вернулись, чтобы забрать животное и сопроводить его в последний путь. Но каков он оказался, Мира так и никогда и не узнает.