Кир подошёл к городу ещё до рассвета.
Густой туман скрывал очертания стен, делая город похожим не то на невесть как выросший посреди долины высокий холм, не то на заснувшего мёртвым сном много лет назад огромного дракона. Ни ветерка, ни дуновения — казалось, сама долина погружена в глубокий, тяжёлый сон.
Кир сел прямо на влажную траву, положив рядом чехол с гитарой. Достал из дорожной сумки большое яблоко, с удовольствием вгрызся в сочную мякоть и приготовился ждать, когда откроют ворота. В голове постепенно складывалась новая песня:
В сонме сомнений потеряны смысл и суть,
Под ноги пали осколки иных эпох.
Кто бы сказал мне, хорош будет или плох
К истине вечной далёкий и трудный путь.
Странные слова удивили самого сочинителя, но он всё же вынул растрепанную тетрадь с вложенным в неё огрызком карандаша и стал записывать рождающиеся строки.
Сколько коварных ловушек найду на нём
Часто ль придётся в пути обнажать свой меч?
Трудно бывает надежды в слова облечь...
А горизонт, как обычно, далёк и нем.
В них ощущалась тревога, они будоражили кровь, звали сорваться с места и пуститься в путь — туда, где под порывами нездешнего ветра кружились, сплетаясь в причудливую вязь языки пламени, сгустки лилового сумрака и свет далёких холодных звёзд.
Надо решиться, осмелиться сделать шаг.
Скалится солнце, стекая за горизонт.
В путь! И плевать на вопросы: "Какой резон
В этой дороге сквозь бурю, огонь и мрак?"
Кир расчехлил гитару и стал едва слышно наигрывать, подбирая мелодию. Она получалась необычной — одновременно резкой и плавной. Зовущей куда-то вдаль. В ней слышался свист ветра, шелест листьев, стук конских копыт по дороге... Она подталкивала к тому, чтобы поднять глаза от земли и посмотреть вверх — в вечное и постоянно меняющееся небо.
Светало. Туман постепенно рассеивался, и город всё чётче рырисовывался на фоне рассветного неба. Он будто бы плыл в редеющей белесой дымке подобно гигантскому кораблю.
Возле ворот собралась небольшая очередь из желающих попасть внутрь — у самых ворот выстроились друг за другом две телеги, запряженные в них кудлатые крестьянские лошади всхрапывали и топтались на месте. У стены по обе стороны от ворот ждали открытия ворот ещё несколько человек.
Со стоявшей первой в очереди старой телеги, груженой большими мешками, раздавался громкий храп. Похоже, её владелец приехал ещё накануне вечером, но опоздал к открытию ворот. И теперь, пользуясь случаем, отсыпался.
Следом за телегой со спящим хозяином стояла ещё одна. На ней возвышалась гора хорошо просушеного сена. Рядом переминались с ноги на ногу пара крестьян и вполголоса сетовали на непомерные налоги.
— Представляешь, за последний год почти вдвое увеличились, — недовольно бурчал помятый мужик с сивой всклокоченной бороденкой, обращаясь к молодому спутнику. — Половину того, что за сено выручим, отдадим. Да ещё и пожертвование на церковь...
— Так на церковь, вроде бы, добровольно... — попытался вставить слово рыжеватый худой парень.
— Добровольно, как же! — в голосе бородатого звучала злая обречённость. — Попробуй как-нибудь не пожертвовать — живо в каталажке окажешься по пустяковому поводу. Со святыми отцами шутки плохи. Так что придётся в этот раз обойтись без гостинцев младшим — хватило бы на самое необходимое...
— Плакать будут...
— Будут. А что делать? Пора им привыкать, что жизнь по головке гладить не будет, скорее уж затрещину отвесит...
Следом за возом сена женщина в домотканном платье держала под уздцы ослика. С его спины по бокам свешивались две большие корзины, полные чистого белья. Прачка везла выполненные заказы в богатые дома.
Здоровенный, угрюмого вида наёмник, прислонившись плечом к стене, лениво смотрел перед в никуда. Казалось, его ничего не интересовало — он был расслаблен и погружен в себя, но Кир прекрасно знал, что расслабленность эта кажущаяся — в любой момент верзила был готов подобраться и ударить.
Рядом с наёмником обливался потом дородный монах в шерстяной рясе. Он с откровенным превосходством оглядел крестьян, казалось, мысленно считая, сколько денег сегодня принесут в храм прихожане. Вперил взгляд в спину верзилы-наемника. Тот, словно почувствовав этот взгляд, обернулся и злобно зыркнул на монаха. Святой отец поёжился и отошёл подальше от опасного соседа.
"Трусливая крыса", — подумал Кир, презрительно глянул на монаха и, хмыкнув, отвел взгляд.
Отдельно от остальных — с другой стороны от ворот — сидел на земле, привалившись спиной к стене, бродяга в сущих лохмотьях. Прикрыв глаза, оборванец меланхолично жевал ячменную лепёшку, но Кир почему-то был абсолютно уверен, тот всё видит и всё замечает.
Наконец ворота с противным скрипом распахнулись, и хмурый заспанный стражник рявкнул:
— Проходи по одному!
Спавший на первой телеге кряжистый детина подскочил, потер глаза кулаками и схватился за поводья. Лошадь медленно двинулась вперёд, таща телегу в ворота.
Обсуждавшие непомерные налоги крестьяне влезли на свой возраст, подобрали поводья и приготовились проезжать следующими. Прачка поудобнее перехватила повод своего ослика. Верзила-наёмник отлепился от стены и тоже пристроился в очередь. Подошёл поближе и монах. Только бродяга не двинулся с места — всё также сидел, прикрыв глаза, и доедал лепёшку.
Кир убрал в сумку тетрадь, отбросил подальше огрызок яблока, зачехлил гитару. Быстро поднявшись на ноги, забросил сумку и чехол на плечо, но подходить ближе не стал.
В это время раздался топот копыт, и появился скачущий галопом всадник. Стрелой подлетел к самым воротам, резко осадил коня. Конь встал на дыбы, нетерпеливо затанцевал на месте.
— Пропустите! Срочное послание для мэра города! — крикнул всадник.
Видно было, что он очень торопился, но проехать не было возможности — тяжело нагруженная телега прочно застряла в воротах. и раздраженно сплюнул на землю. Наконец телега медленно проползла в город, и гонец быстро проскочил стражников. Копыта его коня дробно застучали по мощеной улице.
Кир подождал, когда пройдут все желающие, и тоже подошёл к воротам.
— А, это ты, — хмыкнул стражник, — вход — два медяка.
Кир опустил две монеты в ладонь стражника и двинулся по улице, плавно поворачивающей налево.
И никто не заметил, как сидящий у городской стены бродяга улыбнулся, встал и легко зашагал по дороге — к соседнему городу.

Примечание:
В произведении использовано стихотворение Роксаны Ланд "В сонме сомнений потеряны смысл и суть" - http://litgalaktika.ru/publ/12-1-0-4314