"Правды нет. Есть мироздание и его хаос..."
"Искусство ограждает от хаоса, даже показывая хаос".
Кира Муратова

Случилось это уже давно. Летом в семье произошло горе. И молодая хозяйка нашла отраду в церкви. Так ей первоначально казалось.

Но по мере увеличения общения внутрихрамовой жизни она поняла, что священники прежде всего лишь люди. И мысли их бывают далеки от веры, в ответах на насущные вопросы слышится служебный профессионализм, а в собственных их словах иногда – пустота или привычка.

Единственно, она не могла с удивлением и почтением не отметить, что в государстве больше нигде так не заботятся о мёртвых, как в церкви. И находила утешение в субботних и воскресных богослужениях, после которых шла по берёзовой аллее, непременно останавливаясь около свежего деревянного креста.

Жизнь мало-помалу налаживалась. Коллеги перестали прятать глаза, встречаясь с женщиной на лестнице или в коридоре. Осенью она первый раз с лета взяла в руки светскую книгу, это была небольшая книжка французского философа-монаха, и почувствовала, что опять может сосредоточиваться на слове и смысле. И чем сложнее вчитываться в философские рассуждения, тем легче становится дышать. Будто долгое время находившись под землёй, присыпанная грузом собственных мыслей и сожалений, теперь подняла она голову и словно впервые стала видеть искры перламутрового снега на ветках берёз и лазурный лоскуток неба за полотняными облаками.

Наступила настоящая зима. И всё так же холодил душу тяжёлый замо́к, в который превратилось замершее сердце.

Однажды, идя с работы по бульвару к метро, она увидела на афишной тумбе знакомую фамилию и название спектакля. Артист с мировой славой, наконец вернувшийся в Россию, показывал первое зимнее представление в Большом драматическом театре на Фонтанке. И вместо того, чтобы побыстрее добраться до дома, женщина оказалась в театральной кассе.

Если бы она немного повременила или приехала на следующий день, билетов не оказалось бы вовсе. Ей достался билет на дальний ряд балкона четвёртого яруса на первый спектакль. Премьерный показ должен был состояться через неделю.

"Шлёп-шлёп", – с воодушевлением шагала она в ближайшие выходные на службу по освещённой утренним солнцем тропинке, весело перешагивая лиловые тени от берёз, падающие наискосок на пушистый снег. В храме после службы, после панихиды, которую провёл незнакомый батюшка, она опять, в который раз, задала свой главный вопрос, на который никак и нигде и ни от кого, как ни хотела, не могла получить ответ уже полгода. Ответ священника был таким нелепым, случайным, усреднённым и абсолютно не совпадающим с правдой, что прихожанка тут же ослабела и поникла. Она уходила домой, машинально переставляя заплетающиеся ноги. И, будучи не в силах забыть наспех сказанные несправедливые слова, проводила на работе будни рассеянно и слепо.

Оживилась она, когда пришла через несколько дней в театр. Звуки жизнерадостных голосов в гардеробе подбадривали. Вспомнилось, как приходила в этот театр, чтобы увидеть старенького Аркадия Райкина и нервно и гениально играющего в "Кроткой" Олега Борисова. На тех спектаклях она сидела в партере, а сейчас по лестницам долго добиралась до своего места и, поднявшись на верхотуру зрительного зала, поняла, что придётся стоять, глядя в бинокль, чтобы увидеть хоть полсцены. Спектакль начался неожиданно, не все зрители это поняли сразу и угомонились. Всё представление было поэтической метафорой, сотканной из воздушных нитей душевного соучастия артистов и зрителей, пронизанной светом по-детски благодарных улыбок взрослых людей по обе стороны сцены.

Улыбки не сходили с лиц и в антракте, но и тогда продолжился спектакль, только об этом не узнали люди, стереотипно ринувшиеся в фойе или буфет.

Прислонившись к ограждению балкона, женщина глядела вниз, погружаясь в разыгрываемые актёрами мизансцены в партере и бенуаре со зрителями, охотно превратившимися в детей с их безусловной верой в чудо. Ей сильно захотелось очутиться там... Так же внезапно началась вторая, заключительная часть спектакля. В финале под оглушительные звуки всемирно известной кантаты выкатилось на сцену гигантское солнце, которое обрушило в зал жар и свет и мгновенно исчезло во тьме, но коллективная человеческая энергия грандиозно уплотнилась и почти осязаемо повисла в тёмном пространстве. Тут из-под потолка в зал как будто ниоткуда понеслись с большой скоростью и напором потоки бумажного снега.

Очарованные спектаклем, зрители замерли. Но когда вспыхнул свет и со сцены к ним покатились разноцветные сферы – от маленьких, с человека, до громадных – мужчины и женщины, старики и молодые дружно повскакали с мест, чтобы участвовать в общем действии: перекатывании и подкидывании шаров, в перебрасывании друг другу снега, улёгшегося к тому времени сугробами на спинках и подлокотниках кресел и на полу в проходах. С четвёртого яруса картина представала фантастической. Далеко внизу среди всё ещё летящего снега мельтешили люди, весело отталкивающие от себя приближавшиеся к ним гигантские шары. Эти невесомые сферы, на первый взгляд, хаотично, но всё же в каком-то только им ведомом порядке, летали по залу. Женщина вдруг ясно увидела в этом действии картину мироздания с зарождающимися звёздами и планетами. Она опустила глаза вниз, ей бросилась в глаза согбенная фигурка главного героя действия. В жёлто-солнечном клоунском костюме он одиноко сидел на спинке кресла в центре зала. И был похож на создателя мира, грустно прислушивающегося к веселью обитателей. Опрометью кинулась женщина по лабиринту лестниц, ей хотелось на мгновение побыть в том мире. Она вошла в боковые двери партера и заторопилась по проходу. Около актёра оставалось пустое пространство, зрители не подходили близко, как будто опасаясь нарушить видимое одиночество создателя спектакля. Но всё же кто-то первый отделился от толпы, подошёл за автографом, потом другой, третий... Люди благодарно забирали свои билеты с подписью и молча уходили. Женщина робко стояла, боясь и желая подойти тоже. В почти уже пустом зале она всё же решилась, переборов стеснительность, подошла, протянула билет, получила его обратно, а потом что-то сказала миму, глядя с изумлением на изменившееся в течение спекталя измождённоё лицо со смертельно уставшими глазами. Он ласково взял её холодные ладони в свои горячие руки, сжал легонько и что-то тихо ответил.

Ледяной замо́к сердца треснул. Мим, похоже, владел ключом для отпирания одеревеневшей души. Отойдя в сторону, женщина с восторгом потрогала оказавшиеся поблизости шары, как ребёнок, подбрасывала охапки снега и украдкой положила щепотку бумажных лоскутков в сумочку.

Уходя из театра, она оказалась в таком приподнятом настроении, что не сразу ощутила сферу, огромную, тем не менее невесомую, которая как бы приклеилась на уровне груди. Это было очень приятное чувство. Может быть, это было самое настоящее счастье, явившееся ей в её материальном мире.

На мосту женщину догнала идущая тоже к метро посетительница спектакля, которая бесцеремонно пристроилась шаг в шаг рядом, желая разделить свои впечатления с кем-нибудь. Полы хорошенькой дорогой шубки немного трепал ветер, острые каблучки изящных сапожек цокали по расчищенному асфальту. Она раздражённо перечисляла недостатки увиденного спектакля: малая длительность, дорогие билеты, пыльная сцена, старые костюмы.

Иглы скрытой досады, которыми продолжала колоть попутчица по дороге, так и не смогли нарушить оболочку необыкновенного многогранного шара, в центре которого бережно сохранялось оттаявшее сердце женщины.

Но и наутро хрустальный невесомый кристалл оставался с ней. С лёгкой душой, обновлённая, она стала жить дальше. Через какое-то время шар перестал чувствоваться, но не исчез, просто счастливице удалось, по-видимому, оказаться внутри него, а сам он всё это время планетарно увеличивался, и теперь она не знала, до каких миров простёрлись его границы.

А потом... в последующие годы она непременно приходила на спектакли Снежного Шоу Полунина, приводя сына, мужа, подругу и снова сына и знакомя их с чудом. Каждый раз во время представления возникала особая атмосфера, ощущалась как бы иная метафизика и непременно рождалась совместными усилиями новая маленькая Вселенная.

декабрь 2021