Королева Эльза? Добрая, говоришь? Может, и добрая. Она многих очаровывала: нежная, белокурая с глазами цвета озера в безоблачную погоду. И песенки любила. Чуть март во двор, она в лес на большую поляну, где девушки наши песни пели, весну привечали. Отец её, уж на что грозен да суров был, а при взгляде на неё лицом оттаивал, улыбаться начинал.
И братья её любили, что свои, что приёмные. Приёмные потому, что бывший король наш удачлив был и многих побеждал. А когда он победит кого, первенца к себе забирал, - вроде как в залог. И побеждённый не забалует: сын его в руках суверена; да и приёмыш уму-разуму набирается рядом с будущим повелителем: учится верности и покорности, и дружба эта потом добрую службу не раз сыграет.

Таковы обычаи в наших краях: при любом королевском дворе приёмыши жили. Но у нас они росли как родные дети; вечно одной ватагой ходили, да и за проделки им влетало одинаково. Вместе они однажды колдовскую книгу у мачехи стащили и заклинание оборотня выучили. Душа у детей была светлой и оборачивались они не в кровожадных волков, а в лебедей. По ночам принцы часто вылетали из окон королевского замка и носились над озером в парке: никому до того дела не было. Лишь Эльзе, их любимой сестричке учить заклинание всё было недосуг: она пела, да танцевала с девушками, зачем ей полёты над озером?
Старый король даже переживать начал: не пустельга ли его старшая дочь? Всё королевство должно было ей в наследство достаться, не приёмышам же? Родные сыновья поздно на свет появились; приёмные братья самых младших вряд ли слушаться стали бы. И в мужья для любимицы выбирал старый король государя жёсткого и сильного. Не будь у нашего короля красавицы дочки на выданье, кто знает, - может, и по нашим землям прокатилась бы война. А тут всё ему как бы мирно перешло, из рук в руки. Сперва Эльза, конечно, поплакала: уж очень страшные слухи ходили про её жениха, а кому ж за кощея замуж захочется? А потом смирилась, - воля батюшки - закон. Да и муж её был к ней подчёркнуто добр. Ну да если богатства немерено, легко жену баловать, тем паче красавицу - само воплощение весны и юности.

Когда Эльза за Чёрного Короля замуж шла многие надеялись, что она и его лютое сердце растопит; ведь даже застарелый лёд тает под нежными лучами весеннего солнца. Но видно лишь в сказках да былинах добро любое зло побеждает; в жизни оно не так выходит. Не знаю чем Чёрный Король околдовал нашу принцессу, но вскоре она из человека в тень своего мужа превратилась: на пирах глаз с него не сводила, по малейшему жесту с места срывалась, готовая бежать, как щенок за палкой хозяина. О слове поперёк и речь не шла; всё по решению мужа и его указанию.

Но это лишь с королём; с другими она куда жестче стала. Служанки ей уже не подружки; об их бедах и невзгодах она уже не печётся, как бывало встарь; от слуг требует полного повиновения, а что не так - въедается, как ржа в железо; даже братья любимые ей не угодили: то своевольничают, то в небе без толку кувыркаются. Про кувыркается - это со слов мужа: он тем же заклинанием, что и принцы, баловался, но крылья его были черны, как ночь. Превращался он в какую-то невиданную в наших краях птицу - не то ворон, ни то коршун, и другие птицы при его появлении норовили на землю побыстрее опуститься и укрыться за кронами деревьев. Только принцы-лебеди никуда не прятались, а, напротив, радовались встрече с тем, кого считали близким родственником; то они по-дружески помашут ему крылом, то кружить начнут вокруг него, нарушая надменное одиночество. Впрочем, поначалу Чёрному Королю было не до братьев: он на землях жены устанавливал свои порядки. И некоторые жители искренне этому радовались: с сильным правителем и мы, мол, сильнее станем; а что песенников-бездельников да крикунов в железо закуют, так на их место другие придут правителя песнями прославлять. И неясно даже, кто талантливее да голосистее.

Время между тем шло; отцы братьев-приёмышей дряхлели, и вскоре принцы разъехались править своими государствами; между родными сыновьями отец-король тоже разделил остатки своих владений; вышли новые королевства, меньшими, чем Эльзино, но и немалыми, если сравнивать их с соседскими. Братья-лебеди сперва свои решения по правлению с Эльзой согласовывали, а потом стали самостоятельно торговые союзы с другими королями заключать, самовольничать, как говаривал Чёрный Король. А ему это очень не нравилось, он хотел по-прежнему, одной семьёй жить: чтоб он - во главе стола, остальные дружно ему во всём помогают.

Стал Король думу думать, как ему самовольных родичей к покорности привести. Пойти на них войной? Некрасиво вроде - братья они в глазах всех соседей. Да и братья-лебеди, того гляди, при такой напасти объединятся, с ними всеми малой кровью не расправишься.
Исподтишка зельем ядовитым опоить? А кто на их место сядет? Куда ни кинь - всё не ладно.

Повелел чёрный король своим песенникам недобрые песни о соседях повсюду петь, сказочникам - злые сказки о них сказывать. Мы, мол, великий славный народ, всем соседям несём лишь добро да радость, а людишки из соседних стран и неумны, и коварны: заслуг наших не признают, нож за пазухой держат, того гляди в спину ударят! А у страха да подозрения, как известно, глаза велики: начали наши люди косо на соседей поглядывать, оружие на всякий пожарный собирать. Мол, ежели на нас войной лихие люди пойдут, мы им достойный отпор дадим. Другие народы лишь диву давались на эти приготовления глядя: королевство Черного Короля - одно из самых сильных королевств в округе; кому в голову вообще придёт войной ему угрожать?

До того времени границы между королевствами не очень соблюдались; иные со временем в ту или другую сторону менялись. Жителям тамошним порой казалось, что в богатом сильном королевстве и жизнь куда легче и приятнее. А тут и пришлые сказочники да песенники свою лепту внесли: вы, мол родом из наших краёв, вас обижают да оскорбляют, с нами вам бы куда лучше жилось. Понятно, что у людей не всё и не всегда гладко в жизни складывалось, мелкие и немелкие обиды на своих сограждан копились. А если мелкую обиду старательно растравлять, огонёк её раздувать да подкармливать, он пожарищем займётся. Так оно в иных царствах и происходило, а Чёрный Король лишь плечами пожимал: я, мол, при чём?

Но братья-лебеди были не дураками; они быстро поняли откуда к ним беда нагрянула и на пиры совместные больше не приезжали. Обратился Чёрный Король к Эльзе: помоги, мол твоих братьев приструнить! Она в ответ лишь плечами пожала: "Они уже взрослые и себе на уме, разве они сестру свою послушают? Я им и приглашения отсылала на пиры званные, и просто в гости звала... То больными сказываются, то занятыми.".

Нашёл я средство одно в колдовской книге, - сказал Чёрный Король. - Но чтоб оно подействовало, нужно, чтоб они вместе собрались. Если они от приглашений отнекивается, мы их хитростью к нам заманим! На любовь к тебе слетятся, как на птичий манок! Они тебя, чай, до сих пор любят! Но тебе, женушка, придётся мне помочь. Ступай-ка ты в полночь на кладбище, да нарви крапивы побольше; мне несколько мешков нужно для колдовских моих заклинаний. Злее кладбищенской крапивы нигде не растёт, а она мне как раз и нужна!

И как Эльза не отказывалась, как ни плакалась, что привидений и мертвецов пуще смерти боится, а пришлось ей ровно в полночь плестись на кладбище с большим мешком и толстыми рукавицами - крапиву рвать. И на следующую ночь, и ещё через ночь...

Понятно, что вслед за нею стражники тайком шли, и за могильными плитами прятались; да и епископа чёрный король пригласил за прогулками этими наблюдать, и пару-другую сказителей попреданнее. И вскоре до братьев-лебедей вести дошли, что королева Эльза попалась в руки страже на кощунственном действе: она, дескать, на кладбище крапиву рвала, чтоб мужа своего колдовством извести. Её на этом епископ поймал и требует смертной казни. Король, мол, сперва противился, но епископ его на кладбище привёл ровно в полночь. А королева Эльза то ли язык откусила, чтоб демонов, ею овладевших, при пытках не выдать, то ли онемела от боли и страха. И сожгут её, сердечную, через месяц, в полдень на главной площади столицы.

Братья-лебеди сестру любили, а во всём злом, что их королевстве приключалось, не её винили, а деверя. Стали они Чёрному Королю срочные депеши слать: отпусти, мол сестру за любые деньги, проси, чего хочешь! Но ничего хорошего из этих просьб не вышло. Сестра, мол, ваша против меня и против Бога злоумышляла. Умирать ей за колдовство на лобном месте, авось пламя её от грехов очистит. А пока пусть в темнице на ложе, покрытом своей крапивой, посидит, Богу помолится, авось он её простит.

Собрались братья-лебеди на общий совет, думают, как сестру выручать, но ничего им в голову не приходит. Чёрный Король на слёзные просьбы не отвечает; войск сестру отбивать у них недостаточно. Решили они лебедями обернуться и в день казни на площадь прилететь: может удастся жестокого деверя упросить отдать им бедную Эльзу, а нет, так хоть с сестрой попрощаться. Вдобавок во всех их землях поверье было: если лебедь к смертнику подлетел - человек ни в чём не виновен...

А чёрный Король тем временем всю крапиву, собранную Эльзой, своим мастерицам отдал, велел из неё нити прясть, да рубахи-власяницы шить. Ух, мастерицы с этим шитьём и намучались: кусачая уж больно крапива оказалась, все руки от неё в волдырях! Но приказ короля они исполнили: к утру казни 12 рубах лежали у подножья трона. Одна, правда, не удалась: на рукав крапивы не хватило, да и нити, из которых она была пошита, были не такими прочными, как остальные.
Ну да Чёрный Король торопился и этого не заметил. Что-то он над рубахами бормотал и какой-то дрянью их опрыскивал, а потом велел жену к нему позвать: она в своих покоях запертая месяц просидела. Говорят, часа два он с ней толковал, она всё не соглашалась, а потом таки смирилась: муж жену всегда улестит. Вышла Эльза от короля уже не в королевских одеждах, а в жалких лохмотьях; бросили её в телегу и на площадь повезли. А как стали её к столбу привязывать, налетели её братья, крыльями отчаянно машут, пытаются из беды вызволить. Эльза как-то от палачей извернулась, и давай на братьев своих крапивные рубахи набрасывать. На ком рубаха оказалась, тут же в принца превращался к изумлению и восторгу толпы. Людей на площади много было: не каждый, чай, день королев на площади сжигают!

Тут сам Черный Король казнь прервал, - лебеди, мол, прилетели, значит жена невинна, и братья дорогие в гости пожаловали - пора пировать да праздновать. А после пира отпустил Чёрный Король гостей восвояси и ни о чём больше не беспокоился: раз рубахи крапивные надев, с тела их уже не сдерёшь; они - что власяница, колючие и кусачие; а если кто из братьев злоумышлять против него станет или воле его не подчинится, рубаха его тело огнём жечь станет. И лебедем в такой рубахе уже не обернешься: проклята она.

Всё бы хорошо, да одному из братьев-лебедей досталась бракованная рубаха. И не только рукав в ней куцый: сама она через несколько лет износилась до того, что принц её смог сбросить да огне сжечь. Нынче наш король на него войной идёт. Мы, конечно, в этой войне победим; дело наше правое. Этот принц-неслух в такого изувера превратился, по словам наших сказителей да менестрелей, что его не жаль на костре сжечь вместе со всеми его людишками. Да беда в том, что они, подлецы, добром не сдаются. И приходится нашим бравым парням на войну собираться. А где война - там похоронки. Да и нам в тылу немного боязно: говорят в сундуке у чёрного короля два волшебных яйца: в одном на конце иглы - его, кощеева смерть, а в другом - гибель всего нашего мира. А Эльза-глупышка не так уж надёжна. Считают же её доброй. Не зря бракованная рубаха досталась самому любимому её брату! Что, если любовь к этому принцу-супостату перевесит в душе её любовь к мужу? Вспомнит королева свое беззаботное детство, задохнётся нахлынувшей сентиментальностью, да вытащит одно из яиц из сундука. Хорошо ещё, если грохнет то, где смерть мужа. А ежели весь мир - всмятку?

Жаль таки, что сказка - не быль: спасла бы добрая королева Эльза братьев -лебедей, набросив на них рубахи из крапивы, и стали бы они с королём жить в любви и мире...