- Давным-давно в одной мотыльковой стране жили разные мотыльки, дневные и ночные. Те, что порхали днём, были яркими и разноцветными, а те что ночью - серыми и невзрачными. Яркие и разноцветные были добрыми и любили солнышко, а серые и невзрачные любили тень и темноту. Оно и понятно: ведь никто ими не любовался, никому они не были симпатичны. А если тебя никто не любит, ты тоже никого любить не станешь, а свет и вовсе возненавидишь, ведь на свету всем видно, какой ты невзрачный да серенький. А тебе тоже хочется стать ярким и красивым, и обидно, что любуются и восхищаются не тобой, а другими мотыльками. Поговаривали, правда, что если усердно от цветка к цветку летать, да пыльцу на свои крылышки собирать, то эта пыльца на крылышках радугой засияет; но это сколько труда нужно, сколько старания! Поэтому эти невзрачные лентяи предпочитали порхать ночью, и стоило кому-нибудь зажечь лампу, они тут же на неё бросались, пытаясь загасить взмахами своих серых крылышек.

Так вот они и жили в вечном полумраке и в вечной своей обиде на весь белый свет. И решили как-то ночные мотыльки весь порядок, по которому мир устроен, полностью изменить. Стали они в большие стаи собираться, стали на каждом углу жужжать о том, что яркие дневные мотыльки перед ними виноваты, потому что своей яркостью и пестротой все симпатии к себе перетягивают, им и цветы якобы, больше нектара дарят, и птицы их за красоту жалеют и не клюют. Всё это, конечно, было полной ерундой, но пёстрые дневные мотыльки начали себя неловко чувствовать, стесняться своей красоты. Ведь все они были добрыми и совестливыми! И они потихоньку стали от ярких узоров на своих крылышках избавляться, пыльцу с них стряхивать или стирать о траву или камешки. А если не получалось, то дневные мотыльки в другие края перебирались...

Постепенно ночных мотыльков становилось всё больше и больше, а дневных всё меньше и меньше. И выбрали ночные мотыльки себе царя. Был этот царь чёрным, как смоль и рос, как на дрожжах. Начали мотыльки хороводы вокруг него водить, нектар ему носить, чтоб рос он быстрее. А он и рад стараться: вымахал выше самой высокой сосны в лесу, крыльями чёрными замахал, к самому солнцу поднялся. А сквозь крылья его и солнца не видно, лучам солнечным сквозь них не пробиться. Вечная зима в том краю началась: цветы без солнечного тепла съёжились, скукожились да и завяли; листья с веток облетели; оставшиеся мотыльки дневные вслед за птицами в чужие земли умчались, а землю снегом укрыло, как одеялом.

Вечный холод воцарился на земле мотыльков, вечная зима. Ночным мотылькам и самим стало куда хуже: голодно и холодно, ведь запасы нектара к концу подходили. Чем детишек кормить, что своему чёрному царю нести? Собрались они на поляну, хоровод вести вокруг своего страшного правителя под свою любимую песню: "Нас никто не не любит, нас все обижают, к нам все несправедливы", а он в ответ завыл-зарычал страшным голосом: к соседям своим летите - их земля - вaша земля, их нектар - ваш нектар, да и сами они - злюки и разбойники! Только и думают, как вас, ночных мотыльков обидеть! И своих собственных ночных мотыльков они в чёрном теле держат, всегда обижают. Кому, как не нам, им помочь? Летите к ним!"

И помчались серые ночные мотыльки огромными стаями в чужие пределы; а за ними чудище их чёрное громадное, с крыльями, которое солнечный свет затмевает. Глядь, и в других странах вслед за ними зима наступает, ночные мотыльки хороводы вокруг чудовища водить начинают...

Иные земли чёрный царь навсегда себе отобрал, другие - данью обложил, нектар к себе возить заставил. Ну да сладкого нектара на всех всегда не хватает, и обида на соседей всё росла и росла...

Рано или поздно, а решил чёрный царь всех соседей себе подчинить. Всполошились дневные мотыльки, вместе к своим границам помчались - защищаться, а какие-то - самые умные - полетели за океан, в страну птиц помощи просить. Была такая страна, похожая на рай земной, где и зимы-то никогда не бывало. Сперва райские заморские птицы лишь смеялись - им-то какое дело до заокеанских трагедий? Им хорошо, тепло, а птиц, что из-за океана прилетели, они у себя давно приютили: у них корма и солнышка много Но птицы, которых приютили, стали своих хозяев стыдить: "Вы, райские птицы беды настоящей никогда не знали. Захватит чёрный царь другие страны за океаном, ещё больше на чужих даровых харчах вырастет, и от всех своими чёрными крыльями солнце заслонит. Того гляди, и тут зима начнётся! Собирайтесь, глупые в стаи, беда у нас всех - общая!"

Прислушались заморские птицы, собрались в огромную стаю, полетели за море-океан в страну мотыльков. А страна мотыльков - уже как не та страна: всюду снег да лёд, да тьма-тьмущая; в самый яркий полдень солнышко лишь краю горизонта появляется, да и то, - не тёплое оно, не ласковое - а как белый не тающий сугроб в тёмно-сиреневом небе. Заметались в тревоге прилетевшие птицы по всему небу: кто попавшихся по дороге ночных мотыльков склёвывает, кто чёрного мотылькового царя высматривает. Чёрный царь от небывалого птичьего гвалта проснулся, крылья свои развернул, хотел к солнцу подняться и вновь его от всех заслонить, да не тут-то было...

Налетели на него птицы дружной оравой, и давай бить клювами и крыльями: так чайки на похитителей их яиц нападают. Не до полётов мотыльковому царю: закрыл он своими крыльями голову, глаза закрыл, съёжился, к земле пригнулся. Глянь, а уже не чудовище, что выше горы, от прилетевших птиц отбивается, а просто чудо-юдо какое-то: чёрная гигантская бабочка на голенастых ногах: сперва размером со страуса, потом, чуть позже, - размером с мокрую ощипанную курицу. И помчалась эта бабочка-курица куда-то на север, в страну ледников и айсбергов, да и забилась в какую-то ледяную пещеру.

А по всей мотыльковой стране в ту же минуту снега таять начали, ручьи побежали, подснежники на прогалинах к солнышку потянулись. Обрадовались птицы своей победе; какие-то домой за океан полетели, какие-то по своим лесам и рощицам рассыпались: песни звонкие петь, пришедшую весну славить; а там и дневные мотыльки над распустившимися цветами запорхали...