Электронный зеленоглазый будильник печально рассматривал свое отражение на полировке прикроватной тумбочки. В батарейке заряда осталось на три ку-ку. Сейчас прокукарекает и ку-ку. А поменять ведь все к вечеру забудут.
По ситцевой наволочке в горошек разметались кудряшки. Седые уже,
Рядом хозяин рот раззявил. Храпит в потолок. Ладно бы однотонно, тихенько. Нет, он такие рулады выдает в трех октавах, что комары дохнут. Может у будильника и зарядка от таких ночных стрессов быстро кончается.
Но самое удивительное, что жена рядом его не слышит, завесится кудряшками и спит себе спокойно. Когда дочка Маруся с гулянки за полночь приходит, слышит. На часы глядит, ворчит, ворочается. А мужнины запевы рядом не слышит! Парадокс!

***
– Машенька, куда же ты? – махнула полотенцем Анна Сергеевна вслед закрывающейся двери. – А оладушки?! Не, ну ты глянь! Опять без завтрака усвистала. Миша! Убирай свои кроссворды.
Абсолютно лысый Миша снял очки и прищурился на жену:
– А не пора ли её замуж отдавать?
– Давно пора. Двадцать пять же уже! Но как? Очень мне внуков понянькать хочется.
– Есть у меня одна идея….
…………..
– А Чудищева я предупрежу, и сценарий отрепетируем.
– Да-да, правильно, – кивнула Аня, подкладывая мужу оладушек.

***
– Доча, хочешь цветочек аленький?
– Пап, ты чего, с утра День космонавтики отметил?
– Да как ты… как ты с папкой разговариваешь?! Я к ней со всей душой и отеческой заботой, а она… йоксель-моксель!
Отец выскочил на балкон, вдохнул полной грудью городское амбре, больно запнулся о порог, успокоился и вернулся к разговору.
– Доченька, ты оторвись от компьютера. Мы с мамкой это… внуков хотим. Проси, Маруська, цветочек аленький!
– Пап, ну я же знаю, куда ты за ним поедешь.
– Куда?
– Да на дачу. А там тебя сосед Чудищев в плен возьмет. И будете вы с ним водку пьянствовать и безобразия нарушать, пока меня маменька за тобой не пришлет. В первый раз что ли?
– Доча, ты не смей тут сказку порочить разными подозрениями беспочвенными!
– Почвенными, папа, почвенными. Не, не хочу я твое чудище аленькое. Езжай так, без оправдательных аргументов.
– Так меня мать не отпустит.
– Угу. А с этой белибердой отпустит.
– Отпустит, Марусенька, отпустит. Она в сказку эту очень уж верит. Ты думаешь, мы как с ней сошлись?
– Как?
– А вот так, сказочно…

***
«Аннушка, киса моя, я обязательно куплю тебе шубку. Какая же киса без шубки? Ты какую хочешь? Лисью? Утю-тю, ты моя кисочка хитроже… хитрая же какая» – так говорил Федька Мокрый своей юной любовнице перед тем, как завалить ее на черные шелковые простыни. Его так учили с детства дипломатии. Хочешь чего-то получить, пообещай что-нибудь большое и светлое.
И совсем необязательно это обещанное выполнять. Ему и надо-то было всего один раз. В его-то возрасте. Потом можно еще чего-нибудь посулить. Ну, в крайнем случае, смыться. Именно поэтому Федька никогда не был женатым. Вовремя смывался.
С Аннушкой такой финт не прокатил. Наверное, поэтому любовь грянула неожиданно, как старость, как дефолт, как санитарный час в туалете. Пришлось опять обещать, но теперь уже с большим размахом. А что может быть больше, чем рубин «Аленький цветочек»?
Однако, Анечка, не иначе как по наивности, на будущие призы не соблазнилась. Она сначала устроила маленький скандал, который её освежил, потом чуть поплакала, не испортив макияжа, и под конец дала себя поцеловать в щечку. И только!

Пришлось Федьке Мокрому отправляться на дело. Дело находилось в коттедже коллекционера и по совместительству криминального авторитета Махонького. Вопреки своему погонялу, хранитель «цветка» был силы недюжинной и роста немалого. Поэтому, когда обнаружил вора в своем кабинете, скрутил его самолично, не дожидаясь охраны, и отволок в подвал.
Вот тут-то Федя Мокрый полностью оправдал свой логин. Дело в том, что рубина при нем не обнаружилось. Пытки результата не дали. Промывание желудка тоже. Понимая, что лучше сто раз покрыться потом, чем один раз инеем, вор уже хотел было признаться, но тут неожиданно у него отнялся язык. Совсем! Челюсть отвисла, по подбородку побежала слюна.
Мокрея ещё больше от ужаса, он попытался глазами подать знак, что так, мол, и так, он согласен со всеми поступившими предложениями и для достижения полного консенсуса сейчас покажет, куда засунул драгоценность. Он даже пнул ногой ювелира, намекая на контактный диалог. Собеседники поняли этот жест неправильно. Охранники зауважали его за стойкость, а Махонький решил надавить на жалость.
Жалость доставили в подвал с мешком на голове, в прозрачном пеньюаре и в одном тапочке с розовым помпоном. Давить на неё не стали, а аккуратно разместили на бархатном диванчике. Анечка, сидя на пурпурных подушках, плакала, заламывала руки, тряся светлыми кудряшками, случайно обнажая то плечико, то ножку. То есть самозабвенно сама давила на эту самую жалость.
Охрана обалдевала. Махонький скрипел зубами. Федька Мокрый молчал, героически поливая свою форму содержанием, но не долго. Именно в тот день ему стукнуло шестьдесят. Видимо, стукнуло сильно. Вор прощально неприлично хрюкнул и обвис на веревках.
Теперь на руках ювелира оказался вонючий труп и юная красавица в пеньюаре. Покачавшись с пятки на носок и обратно, поскребя бритый череп, Махонький подошел к девушке и, элегантно поклонившись, протянул руку в золотых перстнях:
– Не хотите ли бокал шампанского, мадемуазель?
Его интеллигентность и воспитанность настолько поразили девушку, что она сразу же согласилась. Анечка была так несчастна и беспомощна, что похитителю пришлось раскошелиться сначала на тапочки, потом на полный гардероб, а затем и на лисью шубку для оставшейся без покровительства бедной девушки.
Философски смирившись с пропажей рубина, Махонький влюбился в Анечку и даже женился на ней, несмотря на возражения авторитетной братвы. Его сбережения ушли на то, чтобы замять дело, рассчитаться с охраной и сыграть свадьбу. Зато любви хватило на всю оставшуюся жизнь.

***
– Это… не поняла… это наша мама и ты?!
– Да, доча. Только ты смотри, никому ни-ни.
– Значит, вы до сих пор ищете этот рубин?
– Ищем… Но так, не сильно. Семейное счастье важнее. Двое у меня на подозрении были.
– Ой, расскажи!
– Да что рассказывать. Работали у меня телохранителями два парня. Один – двоюродный племянник. За то и держал. Родная кровь – не воробей, вылетит – не отмоешься.
Маша, отвернувшись от монитора, затаив дыхание, слушала родительские откровения.
– Подозрения у меня появились, когда он дело свое открыл. Ошибался. По ложной гипотезе пошел, время потерял.
Михаил вздохнул:
– Так во-о-от. А второй-то телохранитель со мной остался. Я только потом докумекал, что это такой финт был хитрый отвлекающий.
– Ну и кто же?!
– Что кто?
– Пап!
– А ты разве еще не поняла?
– Пап!!
– Знаешь, доченька, я вот тут сейчас что подумал, – запечалил глаза рассказчик. – Сижу я тут перед тобой, душу выворачиваю, нервы себе воспоминаниями надрываю, а ты…
Миша опустил накаченные плечи и трагически вздохнул.
– Что я? – растерялась Маша.
– А у тебя никакого уважения к моим маленьким просьбам.
– К твоей просьбе о моей просьбе, что ли? А тебе не кажется, что так нечестно? Что неприлично родную дочь шантажировать? Тоже мне Шахерезада! Да мне…
– Чудищев!
– Что Чудищев?
– Второй телохранитель – Чудищев. Вот я и подозреваю теперь, что рубин-то он и прихватил!
– Так ты же с ним дружишь?!
– А потому и дружу – алиби у меня такое. – Ну, так как? Хочешь цветочек аленький?
– Ладно, уговорил, хочу.
– Тогда я поехал?
– Удачи!

Не стала девушка разочаровывать отца, рассказывать о том, что с сыном его друга познакомилась полтора года назад. Симпатичный парень был совсем не похож на своего отца. Поссорились они уже после того, как молодой Чудищев сделал ей предложение. То ли она обиделась, что само предложение было обставлено как-то не торжественно, то ли просто испугалась. Сбежала, но обещала подумать.
Машенька подошла к комоду, выдвинула нижний ящик и достала маленькую коробочку. В ней лежал перстень с алым очень красивым камнем. Симметричные грани преломляли свет, играя отраженными зайчиками на руке.
– Так вот ты какой, «цветочек аленький»! Да, пожалуй, надо соглашаться.

***
– Ну что, получилось?
– Еще бы! У меня, да не получится. Я для своих детей завсегда в авторитете. Завтра утром и еду.
За спиной заворочалась жена:
– Часы-то заведи, а то проспишь.
Михаил Махонький потянулся к тумбочке:
– Йоксель-моксель! Будильник-то ку-ку…