- Я как будто не давала объявление о распродаже сказок, - сказала Яга, впуская молодца в дом.
- А я не за дешевизной пришел. Заплачу по самой высокой цене. Только мне нужна новая сказка. Моя собственная, написанная лично для меня, - добрый молодец сел за стол и положил руки на стол, и даже подвинул чашку к самовару и открыл кран. Он не стеснялся, чувствовал себя в гостях, как дома.
- Чем же тебе старые сказки плохи? Читай, черпай мудрость, примеряй на себя, - Яга села напротив молодца, смотрела, как он пьет чай, обжигаясь, торопится, словно хочет согреться изнутри.
- Не получается, - молодец отставил чашку, задумался. – Примерять не получается.
- Каким аршином себя мерить, не знаешь, - усмехнулась Яга. – Думаешь, что он у тебя особенный, не как у всех.

Яга налила молодцу еще чаю, подперла ладошкой щеку, смотрела на него. Нечасто к ней в последнее время молодцы заглядывали, словно забыли, что она тоже баба, а только потом уже Яга. Девицы обходили стороной как раз потому, что не доверяли, женское племя друг друга не жалует.
- Все мы стоим в очереди за мужчинами, - усмехнулась про себя Яга. – Редкий товар, что тут скрывать. То война мужичков выкосит. То безвременье обабит. А женщины так привыкли с копьем за мамонтом бегать, так в очереди за счастьем толкаются, что где уж молодцам с аршином разобраться. И к сказкам потому доверие потерялось.
Но вслух свои горькие мысли не сказала, очень уж они личные были. Не любила Яга личным делиться. Откроешься кому-то, и пойдет молва гулять по белу свету. Да переврут, да свое добавят, да злостью поперчат. И не сказка уже это будет, а просто сплетня. Банальная, бесполезная сплетня. Вред один от нее. И не столько для бабы Яги, сколько для сплетников, что попусту чужую беду молотят, муки из нее не намелят, души не вылечат, а пустоту в сердце выедят. И будет она свистеть-посвистывать, пустота эта, да эхом отзываться. Что это за народ, в котором вместо сказки, пустота по свету гуляет? Поэтому мысли свои горькие Яга придержала при себе, а вслух сказала:
- Видно, время тебе пришло ко мне обратиться. Самое времечко.
- Так плохо у меня все, что дальше некуда? – поднял на нее глаза молодец.
- Это тебе лучше знать, - усмехнулась Яга. – Это только ты почувствовать можешь. Но у камня своего ты постоял, поразмыслил. Пора решение принимать.
Яга легко встала и заходила по комнате. Ставила на стол чашки и чашечки с красками, кисти и кисточки. Наконец, принесла кувшин с водой и большое блюдо. Налила в блюдо воды.
- Бери кисть, рисуй, - кивнула молодцу Яга.
- Что рисовать? – удивился молодец.
- Свою сказку, - подтвердила Яга его догадку.
Добрый молодец недоверчиво взял в руки кисть, открывал одну за другой краски, примерялся к цветам. Потом посмотрел на воду, налитую в блюдо.
- Здесь уже есть рисунок, - сказал он Яге.
- Ну, так и твоя жизнь не чистый лист. Рисуй по прожитому, - откликнулась Яга.
- Я пришел к тебе за новой сказкой, - упрямо сказал молодец.
- Ну, ты еще покомандуй, - усмехнулась Яга. – Забыл, что я баба. А баба всегда над мужиком верх возьмет. И судьба-матушка, она, знаешь ли, тоже баба. Спорь-не спорь, а все по ее будет.

Молодец всмотрелся в рисунок. Семья. Сын. Старая любовь. Придется учитывать, подбирая цвета, расставляя акценты новой сказки.
Яга усмехнулась. Старая любовь – это как? Состарившаяся женщина? Или изжившее себя чувство? А если не изжившее, то новая сказка повторит прежнюю. Тут уж к гадалке не ходи, так и будет. Однако не за этим к тебе молодец пришел, Яга. Не за старой сказкой. А чтобы забыть ее. Яга подошла к зеркалу, сняла платок и взяла гребень. И стала расчесывать волосы извечным женским движением, колдовским, волшебным. И волосы струились под ее рукой темными прядями, и молодец смотрел, не отрываясь, и кружилась у него голова, потому что вдыхал он аромат женщины.
- Ты рисуй, рисуй, не отвлекайся, - усмехалась молодцу Яга.

И молодец снова вглядывался в рисунок, и находил просвет в штрихах старой жизни, и наносил новые. И видны были уже очертания сказки. И светилось теплом окно, за которым его ждали, и хотелось взбежать на это крыльцо, и постучать в дверь новой сказки.
А когда оторвался от рисунка, взглянул на Ягу, на него смотрели глаза любимой, те самые, что он так хотел забыть. Старая сказка не отпускала.
- Вот же ведьма, я ведь забыть хотел, - разозлился он и так качнул блюдце с водой, что рисунок снова изменился.
- Все вы мастера забывать, а ты помни, - Яга не отрывала глаз от его лица, словно сберегая в памяти черты. – Я ведь помню. Думаешь, легко?
Она смотрела на него не зло, без тени обиды, ожесточения.
- А теперь иди, - подтолкнула она молодца к двери. – Ты ведь все решил, во всем разобрался.

Яга закрыла за молодцем дверь и выплеснула воду в окно, со всеми его надеждами и чаяниями. Это были его надежды, не ее. Убрала краски и кисти, вытерла стол. Потом взяла веник и смахнула паутину в углу. Подошла к зеркалу, посмотрела внимательно на свое отражение и улыбнулась ему. И повязала платок, закрывая от чужих взглядов волосы. Из зеркала на нее смотрела баба Яга из старой сказки.


читает Милана Секоненко


читает Денис Сафронов


читает Ольга Антипова