На краю деревни у самой горы жил дед Макар. Крепкий, здоровый, кряжистый старик с белой окладистой бородой. Жил в одиночестве. Ходил по лесу с палкой-дрыном. Не обороняться, а так, для удобства. Никого он не боялся, никого не обижал. Бродил по лесу, грибы-ягоды собирал да сам с собой разговаривал. Но очевидцы утверждали, что разговаривает он с растениями, букашками разными и птицами-зверями. Сами, мол, слышали.

Чудной был этот старик. Будто себе на уме. Молчун. Видно, что силищи в нём немерено, но он её-то – эту силищу – будто бережёт, понапрасну не растрачивает. Вот только дровишек наколет для печурки у хаты, да поваленное дерево с дороги оттащит.

Жил дед отшельником, людей сторонился. Однако, если к нему кто захаживал, и чаем напоит с травами, и мужикам что покрепче нальёт выпить с устатку. Бывало, и сам рюмочку-другую пропустит – так, чуток, для компании. У мужиков-то язык развяжется, и давай новости да беды свои ему рассказывать. А он слушает, будто на ус мотает, а сам не перебивает, но и не откровенничает, улыбается. Мужики не боялись ему свои тайны доверять. Какая-то доброта исходила от Макара, располагающая. Да и не ходил он никуда окромя леса, кому расскажет? И взгляд у него был какой-то особенный: внимательный, спокойный, понимающий…

Вот так, с ранней весны до поздней осени и жил дед Макар в своей избушке. Жил-поживал, никому не мешал, никого не обижал – сам по себе. Но поздней осенью каждый год уходил куда-то. И никто не помнит, чтобы он зимовал в своей избушке, чтобы хоть один раз он в Новый год был дома. Бывало, в конце ноября мужики встретят его по дороге на станцию. Спросят: «Куда, Иваныч, путь держишь?» А он – весь такой свежий, румяный, тулуп нараспашку, в руках чемоданчик потрёпанный –
улыбнётся им в ответ: «На работу…»

«И что это за работа такая у него зимой, – удивлялись мужики. – Что за вахта такая, что месяц-два поработать, ничего толком не заработать, а потом почти весь год ничего не делать?» Но желали счастливого пути, доброй работы, не забывать их и непременно возвращаться.

А дед Макар и правда ехал на работу. Никто в деревне не знал, что он эти два месяца – декабрь и январь – работает Дедом Морозом. Привозил Макара поезд на Север, в Великий Устюг. Заходил дед в рубленный просторный дом, обставленный в деревенском стиле – с дубовым столом, широкими лавками, ткаными половиками и большой русской печкой, на лежанке которой его уже ждали валенки и новогодняя праздничная шуба Деда Мороза с рукавицами и шапкой.

Топил дед баню, парился, покряхтывая от удовольствия, хлопая себя берёзовым веником по бокам, растирался после парилки снегом, обливался холодной водой из колодца, пил чай с травами из пузатого самовара, надевал свою спецодежду – дедморозову шубу и всё прочее – и принимался за дела. В углу уже стояли мешки с письмами от ребятишек со всего мира с мечтами и желаниями. На все надо было ответить, всё запомнить, ко всему приготовиться: придумать поздравления, подарки, да и своих деревенских не забыть. Кому невесту во сне показать, мол, засылай сватов. Кому – заначку забытую, чтобы купить новый сварочный аппарат. Бабам желал здоровых ребятишек, любящих мужей и удачной стряпни. За письмами и подготовкой проходил почти весь декабрь, а в последних числах, перед самым Новым годом Дед Мороз садился в сани, запряжённые тремя белыми конями, и ехал лично поздравлять всех. И на Ёлки к ребятишкам, и на корпоративы, и в магазины с праздничными скидками и распродажами. Но больше всего он любил бывать на новогодних базарах и на детских утренниках. На базарах уже всё сверкало и переливалось. Во всём ощущалось приближение праздника. Каждая хлопушка, каждый фейерверк – всё наполнял он добрыми пожеланиями и чудесами. А на детских утренниках дед вспоминал своё детство – веселился и дурачился от души с ребятнёй. Особенно нравилось ему слушать их стишки и дарить подарки. Рядом с детишками он и сам будто молодел...
Шумная, хлопотная, но такая нужная людям работа заканчивалась к середине января. Напоследок отплясав на Старый Новый год, Дед Мороз превращался в деда Макара. Закрывал свою резиденцию и уставший, но довольный возвращался в свою деревню.

«С прибытием, Иваныч! – приветствовали его мужики. – Как поработалось?»
«Всё слава Богу…» – отвечал Макар, устало улыбаясь.

«Эх, жаль тебя не было у нас в Новый год! – сокрушались люди. – У нас тут откуда ни возьмись такое северное сияние было в новогоднюю ночь, что фейерверк на небе. Как по заказу. А пироги и торты у хозяек удались как никогда! А ребятишки-то как радовались – все получили подарки! А у Петюньки в аккурат первого января собака Дружок нашлась. Сама прибежала. А то он так убивался, малец… А Нинке-поварихе пришло приглашение на операцию. Как она его ждала, бедная, мучилась!.. Ну теперь-то поправится…» – выкладывали земляки последние чудесные новости Макару.

«Вот и хорошо, вот и славно», - хитро улыбался Макар и шёл в свою избушку: топить печь, да ставить самовар – греться с дороги и жить дальше…