Соседи – они не только там, наверху, но и рядом, в соседнем офисе, а то и за противоположным столом.
Была у меня коллега, назовем ее Анжелой, крутобедрая дама в возрасте от девушки до женщины – то есть по-нынешнему около сорока. Ярко окрашенная, разговорчивая, из породы во всякой бочке затычка, она, будучи в скромной должности инженера, была весьма улыбчивой… э-э-э… ну ладно, девушкой. Меланхоличную Зулечку на ее фоне никто не замечал; между тем однажды, когда Зуля явилась с иной прической – просто убрала волосы в пучок, открыв похорошевшее враз личико, – серпентарий разахался: оказалось, с Зули можно картины писать. Попутно выяснилось, что у Зули молодой, на девять лет юнее, супружник, а потому оголять скульптурное личико ей нет необходимости. На следующий день она снова развесила по щекам прямые, без малейшей игривости пряди и, потеряв половину привлекательности, превратилась в прежнюю унылую офисную моль. Анжела красила волосы в два цвета, накладывала макияж в несколько слоев, отчего ее мордочка, в свою очередь теряя половину привлекательности, смахивала на погребальную маску, однако Анжела пребывала в полной неуверенности в своей красоте, а посему добавляла мазков снова и снова. Сомнений добавляла и излишняя полнота, но если начальница Фраля Балаковна была просто толстой теткой с некогда фарфоровым, а теперь оплывшим лицом, то у Анжелы имелись талия, внушительный бюст, сокровенные прелести которого она иногда приоткрывала – на беду заблудшим мужеским инженерным душам, – и не менее внушительные чресла, под которыми кресло еще не трещало, но уже робко постанывало. Четвертой в комнате была смешливая, злобненькая и чуть менее крутобедрая, чем Анжела, фаворитка начальницы Оленька. Она обладала двумя талантами: умела смешить начальницу и подставить ближнего, отчего все успехи офиса ставились ей в заслугу, а все неудачи – в вину остальным.
Но нет ничего вечного на Земле, и однажды пришлось проводить на пенсию рыдающую Фралю Балаковну, причем маленькая Оля подхныкивала ей в тон, а девицы усиленно изображали отчаяние, и никаких сомнений не возникало, кого еще более вышестоящий начальник (по совместительству муж Балаковны) поставит во главе осиротевшего офиса. Однако нет беспредельной незыблемости и в более высоких инстанциях, и молитвами уже шести офисов и четырех отделов убрали и Фралиного супруга, а Олечка совершила фатальную ошибку: ушла в отпуск по графику, но крайне не вовремя. Новый начальник, сухой, поджарый, косился на Анжелин бюст, но дела офиса принимал из ее рук, а поскольку талантов у нее было не меньше, чем у Олечки, все успехи она безмятежно приписала себе, а неудачи – бывшей фаворитке Балаковны, кою и обскакала в последнем предвыборном туре на две головы. Когда Оля вернулась, все ее надежды сесть за Фралин стол развеялись, в отпуске она потеряла не только лишние килограммы, но и апломб.
Подсидев конкурентку, Анжела построжела, подобрала крупные губы на манер бессмертной Джозефины из «В джазе только девушки» и перестала улыбаться не только новообретенным подданным своего небольшого, но все-таки королевства, но и посетителям конторы, которые жалуясь на отборный мат со стороны новой руководительницы, стенали:
- Ох нет, надо было ему Олечку ставить…
История, которую расскажу, относится к тем временам, когда Анжела только устроилась в наше королевство, и Оля была безусловной вице-царицей, и мастера, заместители, инженеры неиссякаемой очередью тянулись в ее уголок, минуя стол еще милой, еще очень улыбчивой Анжелы. Девушка провожала гостей глазами, болтала еще громче, улыбалась зазывнее… тщетно.
Однажды она не выдержала и дернула за рукав цехового мастера, который, дожидаясь Олю, подпер задом угол Анжелиного стола:
- Петь! Давай ко мне! Чего вы все – к Оле??
Был конец месяца, подбивали бабки, и Петек отмахнулся:
- Анжел, ну, у Оли жопа-то больше.
Анжела притихла, оглядела чресла – свои, а не Петины, - и, ради работы готовая на все, самокритично хлопнула себя по новой юбке:
- Я бы так не сказала!
Несколько изумленный Петя также воззрился юбку, и только тут до Анжелы дошло, что он сказал: у Оли ж опыта больше… В пылу усердия она перевела фразу на обычный бабский язык.