В бабушко-дедушкином доме было еще две квартиры. И люди, жившие в них, назывались соседями. Но я к ним так не обращалась, потому что знала их имена. В одной квартире жили три сестры - старые девы, как их называл мой дед Юзеф. Кто это такие, он не объяснял, ну да ладно. Тётя Юля, тётя Хеля и тётя Геня были польками и по-русски не говорили. Однако, это не мешало нам общаться: польский язык для меня с детства был знаком. Бабушка с дедушкой разговаривали на странной смеси польского, белорусского и русского языков, впрочем, как и все в этом дворе.

Старые девы называли и меня на свой манер - Вольга, что мне даже нравилось. В третьей квартире обосновался мой друг дед Казик. Имя Казимир, как его называла жена, на мой взгляд, ему не подходило. Да и сама жена, даже не помню, как её звали, была в нашей жизни лишней. Она была никакая! И вспомнить-то о ней ничего не могу. Она не то, чтобы не любила детей, она обходила их стороной. Ну и мы её, соответственно, тоже.

Прибежав к бабушке Анне и быстро проглотив обед, я как всегда, бросилась к деду Казику. Он обещал вырезать мне из найденной веточки свистульку. На пороге его квартиры толпились какие-то старухи. Среди прочих я увидела и старых дев.

- Ты куда, Вольга? - скорбно поджав сухонькие губки, спросила то ли тётя Геня, то ли тётя Хеля, я их всегда путала.
- К деду Казику!
- Его нет, - отрезала она и заплакала.

Так... Деда Казика нет, а в его квартире гуляют разные старухи! Вот вернется дед, я ему все расскажу, пусть их наругает! Я ведь знала, что в отсутствии хозяев в чужой квартире находиться нельзя.

- А где он? И когда будет? - потянула я за юбку то ли тётю Хелю, то ли тётю Геню.
- Он умер. И уже не будет никогда...

Слово "умер" совершенно не создано для детского сознания. Умер - это что-то вроде уехал к дальним родственникам. Да и слово "никогда" не производит на ребёнка такого ошеломительного впечатления, как на взрослого. Никогда, значит, - очень долго. Поэтому я никак не могла понять, чего уж тут так плакать всем этим взрослым около квартиры деда Казика.

Мои размышления прервала тётя Юля, крепко схватив меня за руку:

- Пойдем попрощаемся с Казимиром.

Зайдя в квартиру, где странно пахло зажжёнными свечами, ёлкой и ещё чем-то незнакомым, я увидела деда Казика, который почему-то спал на столе, и ему совершенно не мешала отдыхать вся эта кутерьма вокруг.

Странные эти взрослые! Только что сказали, что деда Казика больше нет, а вот же он!

Через некоторое время чужие дядьки подняли деда Казика вместе с ящиком, в котором он умудрился заснуть, и вынесли из квартиры. Странно, но он даже не проснулся. А потом машина увезла деда Казика куда-то. С ним вместе уехали и все взрослые. Вот только взрослые вскоре вернулись обратно, а дед Казик остался там. В общем, умер. Наверно, долго придётся ждать, пока он вернётся.

Между тем, взрослые, которые только что весь день плакали, быстро расселись за столом и стали поглощать всё, что успевали подносить чужие тётки. Неужели они все только и ждали, когда уйдёт дед Казик, чтобы наесться?

Тётя Геня или тётя Хеля вынесла во двор кулек с конфетами и стала делить их между ребятней, приговаривая:

- Берите конфеты, детки, кушайте за помин души деда Казика.

Конфеты я любила очень. Но эти мне почему-то есть не хотелось. Было обидно, почему дед Казик сам не дал мне этих конфет, почему уехал и мне ничего не сказал... Вопросов было так много, что я решила найти на них ответы у бабушки Ани. То, что она сказала, повергло меня в безысходность.

- Дед Казик умер. А это значит, что Боженька забрал его к себе на небо, и он теперь всегда будет жить там. К нам во двор он больше не вернётся.

Вот тогда горе захлестнуло меня с головой. Первое горе первой утраты. И разве можно было заглушить его конфетами? Или заесть селёдкой и колбасой с поминального стола?

Конфеты я потихоньку раздала подружкам во дворе. Потом, в магазине я часто видела эти конфеты на прилавке. Под названием "Осенние", за 1 рубль 90 копеек за килограмм. Я их никогда не покупала.