Старинный рецепт гласит, мол, возьми обыкновенную дырку, да окружи её толщиной из чугуна или бронзы какой требуется, и ты получишь пушку. Примерно так и с адовым жизненным устройством, окружённым раскалёнными сковородками, происходит. Найдётся умник такой, что напьётся однажды с быстротой, достойной всяческого удивления и начнёт ведать окружающим обывателям с болтовнёй сказочной о чёртовых распорядках и почём душа стоит. А мы верим, да в книжки записываем с интересом искренним, боясь к тому же, что вдруг правда.
……………………………………………………………………………………………………….
Куда туриста нашего занесло? Главный кабинет подземного царства! Табличка на двери «ДИРЕКТОР». Да-да, так и написано. И что же? «Словно к секретарю парткома попал, – пролетела обескураженная мысль в голове туриста, — Ведь думалось, что там злая дрянь сидит, рогами в центр земли упираясь!»

За столом под целой вереницей портретов полулёжа примостился в кожаном кресле лысенький и толстенький пожилой мужичок, ближе к старичку даже. Этот адский царь, смешно сказать – присвистывал носом, хлопал толстенькими губёнками и удивительно трепетно ласкал в настоящих людских руках чашку чая. Нос картошкой вместо пятака, добрейшие глазёнки с удивительным разрезом, не похожих ни на одну земную разновидность. Никаких там вам рогов и, несмотря на полу-лысую голову, повышенная волосатость на руках и шее. Волосы так кучерявились из носа и ушей, словно их завивали загодя.

— Аделина! — нажал он кнопку на столе. — Глянь Ване в голову, да принеси чего он там желает… Кофе или водки…
— Величать-то тебя как, дедушка? — от непонятного момента и испуга спросил Ваня, убирая попутно из головы всё спиртное, какое только мог.
— Дык, хрен яво знает… Пока не был рождён, не ведаю, как меня называли. Духовные лета сокрыты, а другие — по плоти вроде. Мне с тышшу лет може накапало, токмо ума не твово. А ты шельмец ишо тот, как я погляжу, но хотца воочию убедится, что не тварь обычная.

Вошла секретарь с подносом, на котором стоял огромный графин с французским коньяком, стакан со стопкой, ваза с фруктами и шоколадом. Отдельно лежали кусок хлеба, шмат огромный сала с аппетитными мясными прослойками и даже чеснок. Главный по преисподней потянул коньячку из малюсенькой стопочки, а Ване целый стакан наполнил, с адовой усмешкой. Ванюша приподнял в воздух гранёный, закатил глазёнки и глотнул залпом до дна, только крякнув опосля, да дольку шоколада в рот кинув.

— Уххх! — воскликнул на это правитель. — Хош, я те пряничка подам?
— Гладко стелешь, — вытер рукавом рот Иван и подвинул к себе тарелку с салом и чесноком.
— Во каково коньяк-то надобно употреблять! Жрать вместе с посудой, без всяческого определения прелестных ароматов!
— Чудно мелешь старичок, — осмелел Ваня не на шутку. — Ты вроде бы и не человек, а? Где ж тебя породили-то? Откель взялся?
— Оттуда всё, Ваня, оттуда, дорогой, — задрал дедуля редкую бородку в потолок. — Упал я вить с небес, ежели буде вам угодно, не к столу, конечно, сказано. Прям так на земь и упал!
— Больно было, небось, с неба-то падать?
— Не-а! Даже приятно… Меня, болтают людишки, боженька ваш спихнул. Эвот как. И строго приказал, мол, убивать людей можно, издеваться над ними, поджаривать, но бить посуды нельзя вот так… — и грохнул об стену вазу с фруктами.

Рука его крепко стиснула набалдашник трости чистого золота, показывая все десять сверкающих бриллиантами перстней. На каждом из них висела какая-нибудь примочка: либо брелочек, либо каплевидная штуковина, либо ключик какой. Он привстал, обошёл вокруг Ивана в полный свой метр шестьдесят пять рост, да как шарахнет в пол палкой золотой, что у Ваньки искры из глаз от такого сотрясения неожиданного посыпались в потолок. Руки он от чудовищного волнения раскинул с невероятным размахом в стороны, да зацепил случайно рукавом один из ключиков, который и кинул себе за шиворот без всякого на то плана или злого умысла, но на полном автомате.

— Ты бы, дрянь такая, не очень-то распускал язык, — грохнул басом дед, — какого тебе рожна ишо надобно?
— Вы бы это… — воскликнул было Ваня, но вокруг куда ни глянь, тоска смертная от ужасов суровых с картин, увешанных по стенам разносится, даже показалось, что один из портретов дюже страстно пальцем пригрозил через резную богатую раму.
— Што, заткнулся? — грозно глянул и старик. — Хрен с тобой! — сказал. — Подохнешь, дык што мне с того? Услышь для всякой ясности. Знаю, што изложишь ты из памяти своей ужо без придумок дурацких. Ты зришь мя, токмо по образу свому, который у тебя в башке собственной воспроизводится, потому и кажусь тебе таковым, каков есть в данное придуманное время пред тобой и в данный момент с часом иллюзорным. А говорю именно так, как тебе схочется и желается. Не из представлений по книжкам от тупых толмачей, а на уровне подсознания собственного, на которое и внимания ты никакого не обращал до поры. Да и сила тоже кой-какая имеется. А щас чувствую ишо оная и приумножилась, как явилась твоя дрянная наружность ко мне на ковёр. Не пойму токмо отчего, сам в растерянности. На-ка вот, лупани для щастия с разнообразием.

Иван опрокинул ещё один стакан, закусывая грушей, поднятой с пола без всякого удовольствия и, раскрыв рот, внимательно слушал, не перебивая.

— Воистину обстановка вокруг тебя што находится, — ходил взад-вперёд дед с тростью… — Этого ничего нет, не существует, твоими мозгами тупыми придумано в индивидуальном порядке, даже та табличка на двери. Почему, да как? Тебе потом Эйнштейн объяснит, уверуй, представится такова возможность, для услады писательских мозгов. Токмо учти, и заруби себе на носу – иллюзия та самая, лишь по твому представлению. То есть та, которую ты сам хочешь видеть, но по смыслу общеизвестная, ежели привесть к знаменателю общему. К примеру, скажем, будь на месте тебя кто-то другой, увидел бы меня совсем в другом обличии по одежде и по разговору. Чуешь к чему клоню, избранник?

Дед вновь бухнулся в кресло и, показывая тростью на портреты, зарычал ещё более диким голосом:

— Моя родословная! Все предшественники пред тобой, которые свет дающие. На вашем жаргоне воровском, чтобы было тебе понятно сразу без излишних разъяснений, смотрящие мы туточки. С Венеры в своё время пришли мои предки, когда там жизнь явная прекратилась из-за неудобств космических. Не вечные мы. Вечным быть нельзя, нужно постоянное обновление, иначе никак. Обновление происходит примерно через каждые тысячу лет в земном измерении в окружающей бесконечности. Когда ваши людишки зачали жить скопом, вот тогда-то мы разом и потребовались. Своим умом решать собственные проблемы толпа не может, а потом уже и не желает. Разочаровавшись в одних вождях, вам срочно требуются другие, а благодаря собственному бездумью идёт страстное следование с беспримерной верой. Мафия, представившая вождя и пасущая его, ведёт куда ей угодно, даже на убой. Этот закон распространяется на время, покудова формируется разум цивилизации. Наша задача выявлять посредством своих шпионов-чистильщиков не один мильён отпетых сволочей, дабы изолировать их и, идя по лезвию бритвы между добром и злом, способствовать дальнейшему развитию, выводя землян на очередной виток. Тоже самое происходит во всей вселенной. Мы словно чёрные ангелы-агенты, выявляющие вирусы в ваших головах, ликвидирующие их и заносящие очередную цифру из развитых мозгов в космическое пространство.

— Способ какой-то доморощенный? — не выдержал Иван. — Умнее разве ничего нельзя придумать в столь продвинутых измерениях?
— Пошто перебиваешь, охальник? Для вас особливого воздействия никакого не придумано даже у нас. Потому как нежные вы создания, будто те цыплята ново-вылупленные, из которых выбраковывать нужно токмо вручную, иначе весь выводок пропадёт. Понял, дубина стоеросовая? В телах ваших-инкубаторах на основе органики зреют мозги, столь необходимые для дальнейшего вселенского информационного обновления.
— Понял чуток, но программу ещё не очень… И этот Данте, почему же он в своей знаменитой комедии ваше племя в известном смысле описал, коль всё тут по-другому?
— Во времена Данте так и виделось, и ему лично представлялось. Встретишься с ним ишо, не переживай. Он тут изволил остаться, при деле, так сказать. А вот тебе и программа… Для интереса, как к Ч... относишься?
— Ккк… Ч...? А при чём тут Ч...? У нас в деревне каждого второго быка и хряка Ч... кличут, почитай уж лет тридцать.
— Аделина, соедини меня с Рыжим по скайпу, — нажал кнопку на столе удивительный собеседник и хитро подмигнул Ивану.
— Ах вона, оно как! Вот в чём тут дело, мать его в дивизию! Я же ведь всегда говорил, что он не из людского происхождения, — засуетился Иван, незаметно для окружающих съев весь шоколад.

На экране монитора появился Рыжий бес и ещё несколько человек с чертями, сидящими поодаль.

— А ну-ка, мерзавцы, в чём ваша наиглавнейшая задача состоит?
— Доколи наша программа осуществлена не будет, где и есть самый настоящий вред, — отвечали чуть ли не хором черти, – дотоле и задача не сложится. Мы — черти на земле должны говорить, а все остальные молчать. Чтобы предложения чертовские принимались немедленно, а желания других оставались без удовлетворения. Чтобы нас содержали в надлежащем виде: холили и лелеяли, а остальных в кандалы. Про нас чтоб худого слова никто сказать не мог. Мы что хотим, то и чешем без прикрытия. Тогда только вред настоящий получится и выявится при этом множество настоящих земных вредителей среди людишек злостных.
— Тихо-тихо! Задрали, оглоеды! Затрындычали в горло лужёное, твари прокажённые! Давай, Рыжий, ляпни в дело, в лучшем виде понятливом для нашего туриста, мать его в кочерыжку!
— Ну, дык, — встал во весь экран Рыжий, — по более мишуры словесной — это мы завсегда! Надо шума всякого, непонятного и наукообразного… Тут ведь что главнее всего: теории там всяческие, направления, школы, различные методики реальные и не очень. И при этом, хоть они никому не нужны – пущай не смущают. Пройдёт чуток времени и про них забудут, а следом новые идеи тупиковые в науке нашенской. В этом чертей превосходство! Пущай людишки ломают головы человеческие тупые в поисках рациональных зёрен в наших пустых идеях. Пущай ищут сто лет и не находят там ничегошеньки. При этом шарики бегают в их головушках, мозги уверенней и сильней развиваются для блага всеобщего. В любое время для их примитивных мозгов у нас есть множество новейших идей. Развитие от противного, так сказать.
— Видал, шельмец каков! — млел дед от собственного удовольствия. — С таковскими поди ещё всех переквакаем. Эх, Ванька, очень я смышлёных-то бесов обожаю! Многих он из девяностых-то к нам перетащил.

Рыжий ходил взад-вперёд, а дед ещё раз посохом в пол долбанул, мол, чтоб не спали. Только Иван к графину руку протянул, как гаркнет старина в светящийся экран своему помощнику:

— А ну-ка, гадёныш, хватит про свою работу на своём последнем месте заливать… Ты нам о государственных укладах поведай. Пущай у Ваньки мозги вскипят немедля!
— В государственном управлении наша задача состоит в том, — разошёлся Рыжий, — чтобы постоянно создавать там хаос и неразбериху. Мы с великим изыском незаметно способствуем самоуправству чиновников и взяточников. В великую добродетель мы с удовольствием возводим волокиту и бюрократизм. В нашей политике надо с особым умом забирать чужую собственность, тем самым обеспечивая покорность и суверенную власть. Честность постепенно превращается в пережиток прошлого, потому как нагло осмеивается и становится никому не нужной. Животный страх друг перед другом, ложь и обман, предательство и вражда между народами станет величайшей нормой. И знаете что? Ненависть будет распространяться прежде всего к русскому народу и расцветёт махровым цветом после незаметного культивирования. Многие станут догадываться и даже понимать происходящее, но будут находиться в беспомощном положении, превратившись в обыкновенное посмешище. Как и во все времена станут вырываться духовные корни, и черти будут опошлять основы народной нравственности, выявляя таким образом ещё в юношеском возрасте циников и пошляков.
— Стоп, стоп, стоп! — заговорил коньяк в Иване, покачивая его из стороны в сторону. – Полноте, господа черти! Да тут есть почти полный доклад самого Аллена Уэлша Даллеса! А чё бы вам вместо этой всякой дряни не культивировать иные, так сказать, положительные качества в мозгах нашенских, развивать благоразумие с добродетелью и так далее? Похоже, что приёмами своими адскими вы ещё сильнее человеков закапываете в собственном дерьме вонючем.
— Это и есть очередное заблуждение и неоправданная иллюзия. Мы собираем отраву в осадок, дабы легче собрать и выбросить на вечную помойку. И Аллен Даллес наш агент, чёрт со стажем.
— Усваивается плохо… — кивал головой Иван. — Всё вертится странно в голове, особенно эти три шестёрки и страхи адовы: «Кто имеет ум, сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его — шестьсот шестьдесят шесть».
— Ой, милок, поднадоел ты мне, однако, на сегодня, — заворчал дед. — Скажи нам, кто таков и на што тебе это дерьмо?
— К службе вашей пока что примериваюсь.
— Аделина, включи этому бездарю Капицу по скайпу… — надавил дед кнопку на столе. — Пущай тот ответит коротко на вопрос евонный!
— Надо же! — только и успел выкрикнуть Иван, увидев великого учёного.
— Десятичной системой пользовались наши предки давно, но… Но, представьте себе — без нуля. — следовал чёткий ответ Капицы. – Попросту не существовало такого значения ноль. Да-да, именно так и было. Потому не вправе мы обсуждать цифры 666, так как в то время было буквенное обозначение. Проще говоря, это число было написано не цифрами, а тремя словами, которые, внимание: подразумевают десятичное число 0,666666…, обозначающего бесконечность, там, где вечность души вашей оцифровывается!
— Дошло, бездарь? — широко улыбался старик.
— Так просто?
— А ты как хотел? Такой же дятел был у нас, почитай, не одну тышу лет назад. Взял, да и записал без нуля в буквенном греческом выражении, а вы, придурки, ломаете голову по сей день, что эта данность означает. Тут не спорю – деваться было некуда в ту пору. Теперича вали отседова на свои дешёвые экскурсии!