Глава 1

Рыжая

Мои рыжие волосы - это моё вечное проклятье. Мама с детства пыталась вычернить эти мои полыхающие огнём космы, но денег на несмываемую краску не хватало, и яркая медь при самом малом дождике непременно пробивалась наружу, как языки пламени сквозь чёрную груду угля. Одноклассники дразнили меня; одноклассницы сторонились, стараясь подстроить какую-нибудь подлость. Но как ожидать доброты от детей к рыжеволосому ведьмовскому отродью, которого побаиваются даже взрослые?

Мама, отмывая по вечерам моё зарёванное лицо и ссадины, полученные в неравных потасовках с ровесниками, лишь горько вздыхала и рассказывала сказки о прекрасной огненноволосой царице Ютуянг, заговаривавшей ветер и усмиряющей взглядом диких зверей. Но кого утешит сказка, если в конце её непременно звучит предостережение - никому и никогда не пересказывать услышанное? Вдобавок, со всех амвонов несутся проклятия главной её героине, на которую ты, по непонятному капризу судьбы, оказалась похожей...

У Ютуянг был Майдрим, а меня сторонились даже отверженные всеми девочками уроды. Собаки, и те - неизменно облаивали меня, а птицы-лиры, аккомпанировавшие когда-то Ютуянг, давно вымерли в наших землях. К подростковому возрасту я и сама стала сторониться людей, выбирая для игр укромные лесные прогалины. Прогалины примыкали к высокому частоколу, отделявшего проклятые земли от обычных. Когда-то вдоль частокола стояла стража, отгонявшая от него бродяг, но бродяги давно не подходили к нему, обуреваемые суеверным страхом, и охранников распустили за ненадобностью. А я, по детской наивности, рассудила, что мне, как рыжеволосой пра-пра-правнучке древней колдуньи, никакие чары не страшны, и беспечно прогуливалась вдоль забора, развлекая воронят, притаившихся в кронах, байками о древней пра-пра-бабке...

Понятно, что пра-пра-бабкой я воображала себя, а сказочного Майдрима наделила обликом одного из самых ярых моих преследователей. Хантлав был красив и нахален, и по непонятной игре чувств нравился мне больше других парней. В этом я была не одинока: вокруг нахала всегда увивались девчонки. Но я прекрасно понимала, что этот красавец - сын церковника - не для меня. Моей судьбой мог разве что стать Аглибой - тощий, заикающийся, с оттопыренными ушами. При мне он начинал заикаться ещё больше и тайком от других пытался оказывать мне те или иные знаки внимания. Но мне он не нравился, а тайные подарки раздражали: парень слишком явно боялся навлечь на себя насмешки своих приятелей.

Поэтому я всё чаще убегала от него к своему левятке. Левятки - это такие дикие коты. По преданию, Ютуянг принесла их с собой из самого Эдма. Взрослый левятка больше собаки и опаснее её. Левяток трудно подчинить и приверженцы нашей церкви их не любят; вдобавок они связаны легендой с одной из самых коварных колдуний древности. В наших краях этих животных почти не осталось: охота на них поощряется церковью, а шкура ценится очень дорого.

Я была ошарашена, найдя котёнка левятки недалеко от забора. Он был настолько изранен собачьими зубами, что не мог уползти от меня и не особо отбивался от моих потуг его исцелить. Я - неопытная целительница, но мой левятка таки выдюжил, окреп и привязался ко мне куда крепче, чем иные псы к хозяевам. Зря церковники говорят, что левятки - тупые и жестокие звери. Да, - жестокие, с точки зрения зайцев, но ведь и мы - отнюдь не вегетарианцы. А меня мой левятка видно счёл неуклюжей кошкой своей породы и, выздоровев, тут же начал опекать, - таскать дичь. Из нашей с мамой хижины ушёл голод; да и обычная ноша одиночества стала куда легче. Теперь мои рассказы слушали не одни вороны;а когда становилось тоскливо, я сколько угодно могла теребить мягкую шелковистую шерсть моего четвероногого друга.

При моём левятке я сколько угодно могла воображать себя царицей Ютуянг, а ведь повадки того, кто носит даже воображаемую корону, незаметно меняются. Не раз и не два на уроках я замечала, что чуть прищуренные глаза Хантлава следят за мной, как глаза моего левятки за беспечным кроликом, и по глупой наивности относила это к успеху своей девичьей неотразимости. Аглибой, видно, думал также, и настолько потерял голову, что перестал скрывать свои неуклюжие ухаживания за мной. Он как раз надоедал мне в школьном саду неловкими комплиментами после занятий, когда нас неожиданно окружила компания Хантлава.

- Ты, Аглибой, времени не теряешь, - лениво процедил Хантлав, мазнув по моему ухажёру хищным взглядом, - А ведь твоя подружка - ведьма.
- Н-н-н-не д-д-дум-м-маю - пролепетал Аглибой, - с-с-с-с ч-ч-чег-г-г-го...
- Г-г-го-г-г-готали г-гугуси - ухмыльнулся сын церковника, - А спорим? Давай проверим?
- К-к-как-к-к п-п-п-р-ров-в-в-?
- Да проще простого! Бери ковш! - Хантлав насмешливо кивнул на бочку с дождевой водой, из которой мы черпали воду для поливки цветов, а в мои руки неожиданно вцепились Хантлавовы приятели, - Не порыжеет девонька от воды - не ведьма. А порыжеет - будем лечить.
- Н-н-н-не, - заикаясь пробормотал было Аглибой, но напоровшись взглядом на суженные зрачки Хантлава, пошкандебал к бочке. Вода, обрушившаяся на мою несчастную голову, чёрными ручьями потекла на платье, а я всей кожей ощутила, как полыхнули под солнцем мои отмытые от краски волосы.

- Ведьма - удовлетворённо протянул Хантлав, - сейчас будем лечить. Давай, бери инструмент! - рывкнул он на Аглибоя, кивнув на проржавевшие садовые ножницы, валявшиеся рядом с бочкой.
-Дайте-ка её сюда! - продолжил он, перехватывая меня у своих приятелей, и вертя во все стороны, - Сперва обкорнаем это рыжее великолепие, потом...

Ужас, окативший меня с головы до ног, внезапно придал мне сил. Я, взвизгнув рванулась из рук своего мучителя, и, петляя, как заяц от левятки, понеслась прочь. Парни улюлюкая кинулись вслед за мной. К свисту и возгласам преследователей неожиданно добавился хриплый лай - Хантлав свистнул любимого пса, пробегая мимо своего дома. Вряд ли он всерьёз намеревался затравить меня собакой; но в жуткий момент погони мало кто может оценить реальный масштаб опасности. Помню лишь, что долетев до привычного забора, я резко остановилась и обернулась. Пёс Хантлава несся прямо на меня и из пасти его капала слюна. Неожиданно из-за куста сбоку, на спину собаки прыгнула огромный кот. Одним ударом когтистой лапы он распорол псу горло. Пёс забился в агонии, загребая лапами пыль, а левятка плавно опустился на землю передо мной и тихо зарычал. Ватага парней затормозив, кинулась рассыпную, а я без сил опустилась на землю: превращение моего милого почти домашнего животного в грозного, матёрого хищника, и на меня произвело впечатление.

Не помню даже, как я оказалась по ту сторону забора. Дороги назад для меня не было: Хантлав наверняка нажаловался отцу, а любого, побывавшего за запретным забором ждал костёр. Так я стала отшельницей.