Врач склонился над Андреем и слегка похлопал его по щеке.
– Просыпайтесь, просыпайтесь! И давайте обойдёмся без осложнений. Как себя чувствуете?
Андрей нехотя разлепил веки и сонно пробубнил:
– Да ничего, нормально.
– Отлично! У вас два часа на отдых, ну… в крайнем случае три. Потом попрошу освободить койку.
– А если я заплачу?
– Эх, молодой человек… Скажу по секрету: напрасная трата денег. Вы ж и вправду молоды, восстановитесь быстро – шажок к шажку, да и пошёл себе. К тому же у вас не так много удалено – фактически только сердце, ну и… по мелочи кое-что.
Доктор, сам того не ведая, попал в больную точку. Андрей сердцем дорожил, хоть и не билось оно уже давно. В соседнем доме жил парень примерно его возраста, которому после дорожной аварии удалили сердце. Так соседи за глаза называли его «бессердечным», тыкали вслед пальцем и смеялись. Вдруг и над ним теперь будут смеяться?
В грустных размышлениях, глядя в потолок, Андрей провёл отведённое время, потом медленно встал, оделся и вышел на улицу. Свежий воздух будто придал сил – врач не обманул.

А вокруг было красиво! Солнце мощным лучом било из дыры в облаках, позолачивая медную листву. Ветерок порывисто гонял ее в переулках, закручивал кругами и спиралями. Жаль, непонятно было – тепло или холодно. Без кровообращения это определить не удавалось.
На крылечке у подъезда сидел Иваныч.
– Привет Андрюха!
– Здорово, Иваныч.
– Чего невесёлый? Лечили плохо?
– Вроде нет. Сердце вот вырезали. Жалко.
– Ну и что? Толку-то с него, если кровь не качает!
– Всё равно жалко, в груди теперь пусто.
– Ерунда! Привыкнешь. Лёхе из первой квартиры мозг почти весь вытянули через нос, и хоть бы что. На насморк жаловался первое время, потом привык. Сейчас ходит огурцом и в ус не дует. Желудок у тебя есть?
– Есть пока.
– Тогда пойдём ко мне, тяпнем по сто грамм.
– Не хочу я..
– Эх, молодёжь… Не умеете вы расслабляться. Дело же не в выпивке, а в общении! Не мастера вы общаться, поэтому и просрали цивилизацию.
– Иваныч, не начинай. Еще никто ничего не просрал. Меры принимаются, результаты есть.
– Результаты, мать их…
Андрей и сам не особенно верил в успех. С момента начала больших проблем уже год прошёл, а верхи всё продолжали кормить надеждами. Собственно, год минул, как бабахнуло. Что именно и где, так никто и не понял, но многие вроде слышали далёкий взрыв, или это не взрыв был, а просто гудело. Даже в новостях говорили и так, и этак. Опомнились и начали принимать меры позже, когда в больницы стали приходить люди без температуры и пульса, своими ногами, а врачи, которые их обследовали, с удивлением и страхом обнаруживали то же самое у себя. Впрочем, страх длился недолго. Народ поудивлялся, попереживал, да и стал жить дальше. Когда один человек неправильный, он изгой. А когда все уроды, о чём волноваться?
Жизнь стала странной, но продолжалась чудесным образом. Люди по-прежнему общались, ходили на работу, развлекались, потому что бездельничать было муторно и тоскливо. К тому же никто не знал, надолго ли эта напасть. А вдруг – раз, и всё будет, как раньше! Иванычу всё равно – он пенсионер. А вот, скажем, его соседке-торговке как потом снова устроиться на хлебное место? Своё ведь наверняка будет занято. Иди на подхват, начинай трудовой путь сначала?
Недомогания и болезни почему-то никуда не делись. Только теперь не нужно было долго лечиться. Заболела печень? Удалил, и все дела. Как быть потом, когда всё исправится, предпочитали не думать. Вот же интересное создание – человек.

«А человек ли?» – подумал Андрей, но тут же вспомнил о понятии «душа». Хоть все органы удали, а если душа есть, ты человек. Он представил себе мир после истления тел, населённый душами, неспособными к внешним контактам, разве что меж собой и то, если придумают какую-нибудь телепатию. Ничего себе разумная жизнь! Нет, надо всё же надеятся. Руки-ноги пока целы – как-нибудь выкрутимся.

Отец, развалившись на диване, смотрел телевизор.
– Привет, пап!
– Привет! Как операция прошла?
– Нормально, осложнений нет.
– Ну и хорошо. Я всегда говорю: главное – всё сделать вовремя. Ты на учёбу сегодня не пойдёшь?
– Нет, конечно. У меня справка до понедельника.
– Счастливчик. А мне во вторую смену горбатиться. Кстати, уже пора. Тебе телевизор оставить?
– Оставь.
– Хорошо. На кухню загляни, мать с утра блинчиков напекла – не лень же было встать в такую рань. А вкусные! М-м-м…

Андрей заглянул на кухню, набрал блинчиков в тарелку и уселся перед телевизором. Шёл футбольный матч, довольно скучный и однообразный. Впрочем, от игроков с неработающими внутренностями трудно было ожидать экстра-класса. По мячу попадали – и на том спасибо. Хотя нет… Форвард сине-голубых принял передачу и рванулся к чужим воротам, как ужаленный. Андрей даже жевать перестал. «Забьёт же. Точно забьёт!» Форвард бежал. Комментатор, до этого односложно бормотавший «пас… переход… снова пас…», зачастил и прибавил громкость. Сонные трибуны зашевелились и заорали. Защита, не ожидавшая такого напора, впала в ступор, лишь в воротах одиноко суетился вратарь, но уже ничего не мог исправить. Мяч под рёв болельщиков аккуратно вошёл в правый верхний угол. Форвард поднял руки, устало улыбнулся и упал. Подбежавшие товарищи подняли его и торжественно понесли к скамейке запасных, что-то выкрикивая по дороге в адрес соперников. Фанаты сыпали кричалками: «Не пугайся, не кричи, гол от синих получи!», «Мы победим, мы победим, врагу очко не отдадим!». Опозоренный вратарь с досады пнул штангу и, видимо, свернул себе ступню, потому что тоже упал. Поднимать его никто не спешил. Подошли только доктор с помощником, покрутили отломанную конечность и стали совещаться. Матч прервали, комментатор затарахтел о чём-то околофутбольном. Андрею стало неинтересно, он доел блинчики и уснул.

Сон долгий и спокойный бережно держал Андрея в руках весь вечер и ночь и отпустил, когда за окном вовсю шелестело погожее субботнее утро. Кто-то из родителей укрыл его пледом, что бескровному организму было абсолютно безразлично, но всё же приятно.
Отец уже выспался и бродил по коридору в исподнем.
– Вставай, Андрюша! Сегодня святой день – суббота, в субботу бог создал человека.
– Интересно, а апокалипсис он в какой день собрался устроить?
– Не богохульствуй, сын!
– Вы завтракать идёте, наконец? – позвала с кухни мама.
В квартире вкусно пахло оладьями и яичницей. Жизнь продолжалась. И был вечер, и было утро.

А ночью Андрей умер. Исцеление было столь же внезапным и роковым, как и болезнь. Сохранившиеся сердца забились, оставшиеся лёгкие расправились и задышали. Жить дальше повезло лишь тем, кто избежал разложения и травм. Старенький Иваныч долго размышлял, почему так случилось, но не пришел к внятным выводам, а посему возвёл очи к небу и назвал случившееся божьим промыслом. Заново создавать человека бог не стал, а вот обновить посчитал не лишним и начал новый мир с воскресения наверное потому, что сам был суеверным и не хотел повторять прошлых ошибок.