Глава вторая.

Старинный рецепт гласит: возьми обыкновенную дырку, да окружи её толщиной из чугуна или бронзы какой требуется, и ты получишь пушку. Возможно, также и с адовым жизненным устройством, окружённым раскалёнными сковородками, происходит. Найдётся умник такой, что напьётся однажды с быстротой, достойной всяческого удивления и начнёт ведать окружающим обывателям с болтовнёй сказочной о чёртовых распорядках и почём душа стоит. А мы верим, да в книжки записываем с интересом искренним, боясь к тому же, что вдруг правда.
...........................................................................................................................................................................

Долго лифт опускался в преисподнюю, хоть и летел живо, аж ком к горлу подкатился у Ванечки. Хмель стал дюже выходить, а подзарядиться для дальнейшей смелости, стало быть нечем. Вдруг кабину дёрнуло, да затрясло, словно над ней парашют раскрылся. А в динамике голос удивительно похожий, словно в метро, раздался:

— Приёмная! Уважаемые пассажиры, выходя из кабины не забывайте вещи. Осторожно, двери закрываются…

Сразу морем пахнуло с примесью серы. Жара такая образовалась, похлеще чем в Крыму. Нестерпимо захотелось раздеться, потому как пот ручьём побежал по спине, словно в парилке бани русской. Ваня одним глазом только увидел довольно обширную платформу, а на горизонте оной толпу людей. Но получив тычок в бок, он провалился живо в дверной проём – напротив. Почтарь исчез, словно испарился, а дверь прикрылась за спиной без всяких на то церемоний. Обдало прохладой…

— Ух ты и тут кондёр всем заправляет, — подумал наш путешественник, с особым интересом разглядывая помещение.

Кабинет дюже огромным показался, но особое впечатление произвёл большущий стол из морёного дуба, уставленный по старинке телефонами, а за ним, тоже как в старь…

— О боже! — воскликнул, не сдержавшись Иван.

В уютном кресле сидела самая обыкновенная секретарша. Она, глядя в зеркало, с особым усердием опиливала специальной пилкой шикарные рожки. Расположившись интересно на голове, они очаровательно выглядывали из копны волос. А над столешницей, как бы извиняясь, высовывался кокетливый хвостик, увешанный небольшими браслетиками. Она хлопнула ресницами-веерами по щекам, отодвинула зеркало на край и, взявшись миниатюрным копытом за перо, стала усердно строчить в только что открытый журнал.

— Ничего! Я теперь на высокий пень влез, с него не сшибёшь так просто, — шептал Иван и стоял, не шевелясь. А секретарша, закончив процедуру, входившую в её обязанности, поправила очки в модной красной оправе на культурном носике-пятачке, раскрыла ротик с симпатичными губками-бантиками, и…

— Что стоите? Проходите… Присаживайтесь на диванчик, я сейчас доложу начальству о вашем прибытии и очень скоро вернусь, — журчала она, словно весенний ручеёк и, стукнув хвостиком по плазме, висящей на стене, скрылась в ней же.

Экран засветился, удивляя и пугая. Ваня с удивлением обратил на него вопросительный взор. Зашумело и появилась огненная волна, с рёвом наступающая через экран. Турист вцепился мёртвой хваткой в кожу диванчика и через некоторое время почувствовал, что зашевелились, седеющие волосы. Показалась каменная яма среди волн подземного огненного океана. Громадный чертила в опояске из человеческой кожи раздувал меха адского горнила, докрасна накаливая здоровенные кривые клещи. А за столом сидел другой — низенького росточка, ласковый такой и добродушный чёртик с одним только рогом в клетчатой кепке набок. Он любовно перебирал инструменты, источающие ужасные мотивы, где были щипцы, крючки, плети просмолённые, а также разного рода приспособления, предназначенные для дальнейшего употребления в процессе истязания, попадающих сюда грешников.

— Не надо! — дико кричал испытуемый.

Чёртик подошёл, погладил грешника по головке, как родного сыночка:

— Что вы, мил человек? Разве же я вам сделаю чего плохого? Вы сами себе уже давно всё сделали. И потом… Что тут такого? Это мы так… балуемся. Ну-ну, не плачьте. Садитесь лучше вот сюда, где поудобней вам будет, на этот вот гвоздик, раскалённый до бела. Садитесь-садитесь, очищайте покамест совесть. Уж мы такие придумщики в ентом деле, даже равных нет!

— Душегубы, ироды проклятые! — корчился от страшной боли мученик грешный.

А тем временем громила с удовольствием изощрённого садиста отщипывал по маленькому кусочку от тела раскалёнными клещами!

— Вот-вот, другое дело… Приятный звук от приятной наружности. Не то что это отвратительное — «Не надо»! — потирал копыта миловидный чёртик. — В радостный для всех присутствующих здесь лиц момент, я обычно лекцию небольшую читаю… Это так, для собственного, можно сказать, удовольствия. Ну так вот… Народ – есть главная сила в общем мироустройстве людском и тратить её следует с разумной умеренностью, выделяя таких вот развратных типов. Мы же контролируем количество и распространение таковского дерьма. А окромя методов устрашения, кои мы применяем с великим воодушевлением, но в то же время с огромной неохотой, ничего пока в нашем измерении не придумано. Как бы не был хорош так называемый человек, низменные животные чувства будут дремать в нём до поры до времени в рамках воспитания и той среды, в которой он находится. А рамки те - и есть тот самый страх. Нет, мол, я не такой, скажет кто-то вроде тебя, и не совершит греха, токмо из-за страха предстоящей расплаты. Конечно, зависит многое от образования, которое в основной своей массе вуалирует дикие звериные инстинкты, но в определённой благоприятной среде они просыпаются, вне всякого сомнения. Это закон. Есть и исключения, разумеется. Мы, по крайней мере, не ваши земные подонки, кои своих мужиков и баб без разбору предают, калечат и убивают лишь за денежную выгоду. А мы же только мучаем жалкую душонку вашу, чтобы другим неповадно было творить гадство и истребление всяческое.

Ваня вздрогнул и почувствовал ужасное журчание внизу живота. В это время вошла секретарша и телевизор сам по себе выключился.

— Что это вы цветом поменявшись, покамест меня тут не было? Аж почернели, а волосы наоборот белесым отдают?

— Мне, как его… Этого… В уборную приспичило!

— Хм… Да пжалста! — фыркнула стильная деваха и стукнула хвостиком по стене, где тотчас дверь образовалась и открылась следом.

Ваня влетел стрелой в туалетные апартаменты, бухнув с разбегу на роскошный унитаз, расписанный по гжельскому подобию волшебной синью. Выдав месячную норму осадков невероятного испуга, наш герой стал осматриваться по сторонам.

— Да уж… — пробурчал он, — не сортир, а Эрмитаж какой-то. Излишеств всяческих без мер!

Действительно, в глаза немедленно бросилась искусно выложенная дорогущая плитка с золотой окаёмкой, амурчики, стоящие по бокам каждой раковины для умывания, другие статуэтки и, конечно, удивительная лепнина на высоченном потолке. Ваня встал, совершил необходимые туалетные процедуры и тяжело подошёл к изумрудному столику на гнутых золоченых ножках, на котором расположилась, пыша богатством, парфюмерия самых завидных брендов. «Стоп! — мелькнула мысль в больной башке от небывалого волнения: Ведь вот же оно, моё спасение!» Рука потянулась в середину столика и пальцы ловко выхватили флакон с самым дорогим французским одеколоном.

Нацедив пахучей жидкости в колпачок от шампуня, Ванюша зажмурился, выдохнул и опрокинул содержимое колпачка в пересохший, от увиденного недавнего ужаса, рот. Тут же запил всё это несказанное удовольствие водой из-под крана, закусил чуть-чуть из красивого тюбика зубной пастой, и стал медленно выходить, ощущая знакомое желанное жжение в пищеводе.

Ещё несколько секунд, и он стоял, словно первоклассник какой, перед офисным адовым планктоном. Хоть и добавилось наглой смелости в организме, переминался Ваня с ноги на ногу, показывая стеснение нашкодившего ученика.

— Кротость, — сказала, улыбаясь секретарша, — достоинство жертв, а вы тут гость приглашённый. Ни к чему мерзкие, ничего не стоящие хитрости в стиле лизоблюдства, а потому ведите себя свободно, как решительная натура, не уподобляясь остальным представителям вашего людского семейства, которые в основной массе своей слабы и ничтожны. Впрочем, вы получите полное удовольствие, в просмотре желанных вам картин, в процессе головокружительных экскурсий.

— Непонятно мне тут всё… Умопомрачительно, так сказать, от непривычной обстановки.

Глаза секретарши потемнели, губы её, и без того припухлые, ярко расцвели и она от всей чертовской души рассмеялась:

— Вот как?

— Ага, так примерно… — только и оставалось ответить Ивану.

— Ну что же - теперь я ваш гид. По высшему повелению запрещено задавать лишние вопросы, но следить буду строго и, если что - спрошу по всем здешним правилам.

— Так-так… Мои действия, коли что?

— Для начала не помешает вам рюмку другую доброго коньячку с чудной икоркой от дивного осетра отведать, в качестве встречной от нашего гостеприимного стола.

— Ого, — только и оставалось сказать Ване, кляня себя всеми виденными чертями за период прошедшего времени — за тот французский одеколон дорогой, которым не побрезговал, давясь зубной пастой.

В приёмную ворвался небольшого росточка чёрт с белым передником и нарукавниками. Он с быстротой молнии наладил на столе благоприятную обстановку для распития благородных спиртных напитков. Затем встал в стороне с полотенчиком на копыте, ожидая дальнейших указаний.

Ваня немедля одну стопку за другой махнул ароматного коньяка, без всяких там воздыханий и определения особенности вкуса, выдержанного за многие года, напитка. Дюже нагло запихнул в рот полную ложку икры, кряхтя от удовольствия. Глаза забегали, сердечко заработало, и некое спокойствие наступило вдруг. В голове уравновесились мысли, что неплохо вроде и попал сюда, что пару стопок и фиг с ним - поминай, как звали!

— Всё так! Истинно толкуешь, — прочитала мысли секретарша, — ежели б не пойло мерзкое, но — поправила она копытцем волосы, — ты, конечно, не напрасно посетил наш чудесный мир, приступим к делу беспристрастно. Может, для души живой музыки пожелаете или сразу к просмотру картинок экскурсионных перейдём, для полного ознакомления с нашей природой.

— Я такого, — аж подпрыгнул Ваня, — я такого только что нагляделся, чуть ли не до разрыва сердечного. Мне бы это… До кондиции алкогольной дойти, пусть для общего успокоения музыка будет, хоть какая.

Секретарша только глазом повела, а чёрт, налив очередную порцию коньяка, щелкнул копытом по полу:

— Эй, клоуны! — внезапно заиграла знакомая ритмическая музыка с еврейским уклоном. — За дурость свою достатку больше меня имеете! Живёте ишшо? На живодёрню пора! — отчаянно взвизгнув, выскочили неизвестно откуда певцы. — Чаво умолкли? Пойте мне! Не то пошлю всех в дальнюю контору портки анчуткам стирать! Они от смеху житейского обделываются частенько, вот и сгодитесь опосля!

Никогда бы не поверил Ваня, если бы собственными глазами не убедился, что перед ним сам Киркорин знаменитый с Баскиным чудным образом вытанцовывают стремительно. Взвыли оба поначалу да шансон в два голоса начали вопить, аж засверкала кругом обстановка, напряжённая весельем неожиданным, весельем правды горькой.

— Чаво роток-то раззявил? — вопросил чёрт Ваню, удивлённого до свода подземного. — В миру они лишь телом живы, а души ихние давно уже у нас в предоплате имеются! Вот и скачут тута, кто во что горазд, даже в голом виде иногда. Они с премьерскими песнями в первую очередь у нас, прежде чем на верхней земле выступают. А нашей девоньке не нравятся ихние песнопения. Так она заставляет придурков мурку петь или ишшо какую из Одесских... Ну, эти… из приблатнённого репертиуара. Ничё, не долго им осталось, скоро на вовсе у нас поселятся. Портки стирать им уже за счастье сгодится. Опосля кипяточку-то… Таковских навалом тута, которые ишшо при жизни души свои никчёмные продают.

Иван и сам терпеть ненавидел певцов этих в любом виде и облачении. Презирал он этих проходимцев, просто видеть их не мог до особого душевного волнения. Немного из вежливости переждал и, выхватив из музыкального сопровождения момент, вдруг сделал секретарше предложение, от которого по службе своей она никак не смогла отказаться.

— Раз уж я сюда спустился, — понесло Ивана, коль коньяк подействовал уж дюже скоро на окрыление души, — знамо дело, всю жизнь мечтал я посмотреть, как наши люди тут живут, и терпят ваш чертовский беспредел.

— Нет проблем, — моргнула глазом деваха, удалив хвостиком вмиг чёрта в переднике вместе с певчими. — Немедленно распоряжусь, чтобы прибыл кортеж для сопровождения в наш подземный кинозал. Уж поверьте, лучше на экране посмотреть, а то как бы худого не случилось, да зажариться, чтобы вдруг не пришлось.