Виртак у меня устаревший. Ему год с половиной, он белый, унылый и тонко гудит, как комар. И меня это злит. Я смотрю на него и еще больше злюсь. Потому что он бесит одним своим видом.

– Петров, – говорит мне виртак, – ты отвлекся. О чем ты подумал?

Мой батя сказал, что сейчас проектируют мысле-виртак. Коробочка в ухе, трансляция в мозг. Не хочу. Лучше старый занудный виртак, чем такое.

– Петров, – сожалеет виртак, – у тебя тройка в четверти. За невнимательность. Ты весьма перспективный, Петров. Только очень ленивый.

Вздыхает. Точнее, гудит, и я снова смотрю на него. И хочу двинуть чем-то тяжелым. Чтоб он замолчал. На экране – светло, как на солнце. И яркие вспышки. Сквозь них пробивается красным какой-то предмет. Под ним, точно шарики – буквы.

– Петров, это – книга, – вещает виртак, – когда-то, в эпоху до-вирта, читали. Учились по книгам. Она из бумаги. Бумага – продукт древесины… Петров, повтори, что усвоил!

Зачем было портить деревья? Рубить, чтобы делать какие-то книги… Полнейшая дурь. Я смотрю на виртак. Он серьезный и белый, как снег. И он сделан из пластика. И микросхем с проводами. Я знаю, я их разбирал. Мне понравилось.

Злюсь на виртак. Он, наверное, чувствует это.

– Бумага – продукт древесины. Еще – ее можно делать из тряпок, растений… – и я замолкаю.

Зачем? Зачем нам бумага, когда у нас есть виртаки? Они очень умные. Батя сказал, что почти что на уровне нас. Улыбаюсь. Виртак недоволен.

Занудливый острый комар.

– Петров, ты опять где-то в собственных мыслях… Продолжим. Итак, все читали. Не смайлики-мемы, а тексты. Большого объема.

Злорадный виртак!

– На двести страниц. На пятьсот…

На экране – раскрытая книга. В ней – множество букв. И на каждой странице. Очень мелкие, как муравьи. Я смотрю и зеваю. Тоска. Я бы умер – читать столько букв. И виртак бы меня закопал.

– Эти книги мы можем увидеть в музеях, – бубнит мне виртак. Его ясный экран безупречен. – Эпоха закончилась. Все перешли в виртуал. Визуальные образы, звуки… Долой устаревшее чтение! Но…

Виртак затихает. И хитро глядит на меня. И улыбочка-скобка – в экране.

– Это крайне полезнейший навык! – нудит. – И познание. И развлечение.

Что? Какой идиот будет так развлекаться? Сидеть и считать муравьев на бумаге, в полтыщи страниц? Я вот лично не стал бы.

Смеюсь.

И виртак разражается звоном.

– Закончен урок! Перемена, – добреет виртак. На экране – леса и луга, в белом небе – стремительны птицы.

Я готов полететь. Мне легко. Я срываюсь со стула и мчусь в туалет. А потом возвращаюсь. Виртак ожидает меня. Он спокойный и вялый, и больше не мучает книгами.

Вспоминаю о Лехе. Как он? Как его персональный виртак? Обновленной модели… Жму кнопку.

– Хэй, Леха! – сигналю в экран. – У меня перерыв! Слушай, после уроков – давай со мной в рейд! Я такую игру откопал – обалдеешь!

Бездействую. Пялюсь в окно. Там пустынно и тихо. Машины вдали. Очень мало машин. А зачем – выходить и куда-то бежать, ехать, прыгать, ползти? Все есть в вирте. Виртак – твой помощник.

Хотя он отчаянно старый…

***

Вначале является тьма, а за ней – появляются щупальца. Я в колодце, глубоком и каменном, синее небо вдали. Не добраться, не выбраться. Рядом, во тьме, кто-то дышит. Сопит и скрежещет когтями. Потом – придвигается ближе и трогает щупальцем ногу.

– Ай, ой! – говорю тогда я и стреляю.

И щупальце плюмкает, и исчезает. Темно. Где-то капает влага со стен. Достаю свой фонарик, и желтый луч света со мной. Мне не страшно. Иду.

Как там Леха?

Обвал. Что-то с грохотом мчит по туннелю, пылит, надвигается, жуткое. Надо бежать, но куда?

– Леха! Монстр крушит лабиринт! Выдвигайся отсюда! Давай! Другой уровень!

…Все исчезает. Светло. Я у моря, оно неспокойно. Скрипит под ногами песок. На песке – отпечатки когтей. Я иду по песку, он холодный и мокрый. Иду босиком.

Впереди – идет Леха. Он тоже босой. Насторожен. Ведет пистолетом вокруг. Воздух пахнет озоном. Гроза, где-то там, за бушующим морем. В волнах погибает корабль. Нам что-то кричат. Я не слышу.

– Короче, дойдем до скалы, там появится вход. Сразу прыгай, – я щурюсь на солнце. Оно здесь багровое, точно огонь. И горит, не стихая, над морем. Корабль в освещенье его – точно кровью облит. И тот спрут, что терзает корабль…

Стоп! Спрут. Он с соседнего уровня…

– А-а! – орет Леха и падает. Злая волна подкосила его. У волны – темно-синие щупальца и перепончатый нос. Она скалится остро и зубы ее – как ножи. – А-а, кусают! Грызут! Помогите!

Волна обвивает его, как змея. И несет прямо в море. Вперед, к кораблю.

Я стреляю опять. Бесполезно. Смешно и нелепо. Волна забирает все пули. И пенится вслед, и рычит.

Потом – вырастает горой, необъятной и страшной. И смотрит. Как тысяча глаз – на меня.

Я сажусь на песок. Я берусь за карманы. Там был артефакт, с предпоследнего уровня. Тот, что загасит чудовищ…

И все пропадает мгновенно. Шипящее, черное, синее – гаснет. Я снова на стуле. И темный, уснувший виртак – предо мной.

– Поломался, зараза! – я злюсь.

Вот теперь – я действительно злюсь. Потому что достал, устаревшее чучело. Перепортил игру. В самый нужный момент – взял и сдох. А я был в пятом уровне, вот! Мы бы с Лехой их сделали!

Грустно. Что делать, когда поломался виртак? Я снимаю свой виртуал-шлем и встаю. Разминаю затекшие ноги. Скукота. За окном – оживленно. Народу полно во дворе. Вот чего они все повылазили?

Вечер. Я вышел из дома. Иду. До соседней парадной, недолго. Там Леха. Он с новым, крутым виртаком. У него доиграем.

Звоню. Открывается дверь. И за нею – растерянный Леха.

– Не работает, сволочь!

Я знаю, о чем он сейчас говорит. Я сочувствую.

– Леха, твой на гарантии. Быстро бери и тащи, где купил. И сдавай. Пусть тебе дадут новый!

Идея! Скажите, я умный? Виртак научил.

Голоса. Прямо в форточку.

– …да, тут большая авария… геомагнитные вспышки… приборы заклинило… все, вся сложнейшая техника…

Дальше не слушаю. Черт, как теперь жить? Не помню, чтоб было такое. Ломается? Есть запасная система. Она должна четко сработать. Так жалко виртак… Даже старый, облезлый, заезженный. Грустно играть без него.

– Что же делать? – канючит мне Леха.

Не знаю. Вот правда – не знаю совсем.

***

Во дворе есть турник. Он растет из земли, он железный и ржавый. Вокруг – тополя. Они сыплют свой пух на траву. Как сугробы. Их много, они очень белые.

– Лех, давай будем спортсменами! – я подхожу к турнику. – Батя сказал, это очень полезно. Ну, и виртак подтверждает…

Берусь за турник. Поднимаюсь. Парю – над двором и сугробами. Как высоко!

А потом опускаюсь на землю.

– Не, лучше футбол… – отвечает мне Леха. Держит мяч, он коричневый, круглый, и когда его пнешь – полетит.

И пинает. И мяч залетает в сугроб, и становится белым, как пух. И в руках щекотится.

Смешно. И отчаянно скучно.

Так жалко виртак!

Несмотря на занудство…

– Это крайне полезнейший навык… – бубню я под нос. – И познание… и развлечение…

Стоп! Эти… как его… книги! В музеях!

…Идем.

И трава под ногами бела.

***

Лунный свет и дрожащие лунные тени. Через них – проступают кусты ежевики, зловещи, черны и колючи. Мы с Лехой скрываемся в них. Он напуган. Он мне говорит:

– Н-никогд-да еще так не б-боялся…

За нашими спинами – Инсмут. Я помню его, хотя очень стараюсь забыть. Его древние храмы, пропахшие рыбой и солью. Руины его. Его статуи… Вот где кошмар из кошмаров! Я чуть не сделал в штаны, когда первый раз ЭТО увидел. Дракон в чешуе, впереди офигенно большой пирамиды. И щупальца из головы, бесконечные щупальца. Леха тогда заорал:

– Он шевелится! А-а, он конкретно шевелится!

И припустил наутек. И бежал, пока Инсмут совсем не закончился.

…Ночь и кусты ежевики. Я жду, но не знаю, чего. Что-то страшное, что-то огромное – с хрустом ползет мимо нас, приминая дорогу. И чавкает.

– Ч-что он-но ест? – шепчет Леха, и зубы его очень громко стучат.

Трус несчастный!

Молчу. Не хочу даже думать об этом.

Луна светит прямо на мост. Он кривой и горбатый, приткнулся из берега в берег.

Что-то страшное встало на мост. И заквакало, точно гигантская жаба.

Я слышу. Далекие звуки в ночи. Сквозь луну и кусты ежевики.

– Ктулху фхтагн! – говорит завороженно Леха. – Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн!

И встает из кустов. И идет, ковыляя, на мост. Под пронзительно белой луной, мимо старых, разрушенных рельсов.

И колокол бьет ему вслед.

А за ним, по цепочке – шагают… шагают опять и опять… пучеглазые… узкоголовые… с непонятно большими руками… и воют.

Точнее, поют.

Или все-таки воют?

Не стал разбирать.

– Леха, сволочь, назад! – догоняю его на мосту. Мост гигантский и жутко скрипит. – Стой, придурок! Куда!

Он глядит на меня и смеется. Пучеглаз, длинногуб. С безобразными жабрами в шее.

– Ктулху фхтагн! – говорит он свирепо.

И быстро сигает с моста.

Я кричу. И кричу. Надрываюсь от крика.

– Молодой человек! – говорят мне тогда, и трясут за плечо. – Можно тише? Вы все же в музее.

…Я сижу на диване. Он мягкий, большой и удобный. Ярко-красного цвета…

…как кровь. Как закатное солнце.

Рядом – Леха. Он держит в руках… эту… как его… книгу. Музейную, толстую. На обложке стоит надпись «Говард Лавкрафт», а под ней – бесконечные щупальца.

Старая книга. Нам дали ее посмотреть. Почитать… так, как раньше читали.

Теперь понимаю, зачем.

– Круто, д-да? – шепчет Леха. И смотрит на книгу. С опаской кладет на диван. – П-пробирает, скажи?

Он еще очень бледный. И руки дрожат.

У меня, честно, тоже.

– Ага, – так же, шепотом – я. – Помнишь, эти… культисты! Как они на мосту! А как Ктулху восстал! Блин, да это покруче игры! Слушай, может быть…

– …завтра придем? – говорит тогда Леха. – И еще почитаем?

Киваю ему. Что еще остается?

***

Виртак принимает экзамен. Он важный, он строго гудит. Я сижу перед ним. В голове моей пусто. Все, что мог, я уже рассказал.

– Ну, неплохо, Петров, – говорит он. На синем экране – цветы. Ослепительно-яркий букет. – Я поставлю четыре. Если б ты чуть побольше старался…

Букет увядает. Чернеет экран, и на нем – мои баллы. Реально, неплохо. Ну все, теперь батя мне купит виртак, самый новый! Он мне обещал – если я все закончу без троек, пойти и купить! Чтобы был самой свежей модели, не хуже, чем тот, что у Лехи.

Как там Леха? Он тоже, наверное, сдал? Жму на кнопку.

– Привет! Слушай, Леха, я все! Я свободен, до осени! Сдал! Все четверки! Ты-то как?.. Молодец! – в голове появляется мысль. Что-то важное. Что-то помимо учебы. – Слушай, я тут такую игру откопал… там, короче, индейцы, ковбои… ну, типа того… приключения в прериях… Может, в рейд?

Мысль засела в мозгах, и зудит, как комар. Отвлекает. Скребу по затылку, пытаясь изгнать.

На меня смотрит Леха.

– Да ну, – говорит, – этот рейд. Что мы там не видали! Может, эта… в музей? Я там сфоткал такое!

И шлет мне в экран эту самую книгу.

Там просторная прерия, небо и желтое солнце. Томагавки, индейцы и ружья. И надпись – «Майн Рид» прямо в центре.

– А давай! – говорю я. – В музей так в музей.

И потом отключаю виртак.