Едва забрезжил рассвет, как отец, погрузив в повозку нехитрый скарб, направил её в предгорья. Марица с братом удобно расположились на дне телеги, намереваясь досмотреть прерванный сон. Милош сразу сладко засопел, а вот девушке не спалось. Тревожное чувство, казалось, подымающееся из самой глубины души, не давало погрузиться в спокойное забытье. Марица ещё какое-то время крутилась, не находя себе места, потом махнула рукой и пересела поближе к родителям. Тихий разговор отца и матери, обсуждающих положение дел на войне, прервался. Мать с тревогой развернулась к дочери.

– Ксери, тебе чего неймется? ­– мать обеспокоенно посмотрела на свою любимицу. В глазках страх и тревога. – Опять беду чуешь? Ой, лишенько нам. И что же ты такая чувствительная-то родилась. Это все бабка виновата. Сама колдовать могла и тебя даром наделила. Вот ты и реагируешь на все, что в мире творится. Насмотрелась вчера по телевизору про всякие зверства, вот и страх появился. Говорила тебе, отец, не включать при детях новости. Так ты же, как упрямый бердский осел, заладил об одном, что все должны видеть происходящее. Вот теперь дите не знает покоя. Не печалься, кровиночка. Наше село далеко в горах, кому надо сюда тащиться. Мы люди мирные. Никому ничего плохого не делали. Всю жизнь работали. Так кому мы нужны? Кто же нас тронет-то.

– Говорил и сейчас скажу, – пробурчал отец. – Дети должны знать и своим детям, и внукам рассказать, кто виноват в том, что делается на свете. Марка, ты поутишь свои мысли. Сейчас сено соберем, а вечером дома отметим конец сенокоса, – и, повернувшись к жене, с раздражением добавил: – А ты, Цеца, на бабку все грехи не вали. Только благодаря её чутью в войну с немцем мы все выжили. Вовремя в лесу спрятались.

До обеда они успели загрузить одну телегу, и отец с братом отправились домой и должны были вскоре вернуться уже за следующим стогом сена. А мать с Марицей остались скирдовать сено в маленькие копна, чтобы потом было удобно забрасывать их на телегу. Чем дальше, тем все тревожнее становилось на душе у Марицы, за переживаниями и работа не шла. Грабли из рук выпадали. А в какой-то момент так защемило в груди, что даже дышать стало трудно. Девушка подошла к краю сенокоса, где журчал небольшой чистый ручеек, от которого вверх убегала небольшая тропинка. И только наклонилась, чтобы напиться, как услышала звуки выстрелов, а следом с противоположной стороны поляны вылетела телега. Растрепанный Милош стоял в полный рост и нахлестывал коней.

– Бегите! – заорал парнишка, как только увидел мать. – Усташи тата убили.

И почти сразу за ним выскочил небольшой открытый грузовик с пьяными хохочущими солдатами. Выбрав себе целью мальчишку, они на ходу открыли по нему огонь. Милош вдруг вздрогнул и кулем свалился с телеги. Мать с отчаянным криком кинулась к сыну, но ей перегородил дорогу резко затормозивший грузовик. Солдаты в черной форме, переговариваясь и бросая сальные шутки, неспешно стали выходить из машины. Мать остановилась, не понимая, что происходит. Она недоуменно переводила взгляд с окружающих её усташей на лежащего ничком сына. И вдруг с вилами наперевес бросилась на вооруженных людей. Раздался ещё один выстрел, женский крик, и мать упала рядом со своим мальчиком.

Динарские горы преследует черная слава. Слишком много таинственного и загадочного происходит в них. Люди передают из уст в уста рассказы о странных ночных звуках, о пропавших людях, о существах, которые под покровом ночи встречаются на узких горных тропах и морочат голову путникам, нечаянно встретившимся у них на пути. Все эти рассказы Марица слышала и не раз. Но сейчас даже встреча с необычным существом не вызвала бы у неё такого ужаса, как тот, что вел девушку всё дальше и выше к скалистому кряжу, как монолитная стена, нависающему над долиной.

Запыхавшаяся Марица остановилась на краю скалы. Под ногами простиралась пропасть, за спиной ‒ каменная стена Динарского массива. По единственной тропе дальше не пройти. Обвал оборвал все надежды девушки на спасение. Марица, тяжело дыша от длительного бега, пыталась натянуть на плечо разорванную зацепившейся веткой кофту. Она судорожно теребила растрёпанную русую косу, пытаясь придумать выход из ситуации. Но, похоже, единственное, что ей остается – это прыжок с обрыва. Погоня приближалась. Уже недалеко раздавались пьяные крики усташей, хохот и лай собак. Марица подошла к самому краю и взглянула вниз. Неглубокий обрыв не давал никакой гарантии, что она сразу разобьется. А умирать поломанной куклой страшно. Но еще страшнее попасть в руки этих ублюдков. Марица слышала, как усташи издевались над людьми, особенно над женщинами и детьми. И знала, что в руках беспощадных убийц она просто так не умрет. Её будут мучить долго и изощренно.

Девушка ещё раз окинула взглядом окрестности, пытаясь увидеть хоть какой-то шанс на спасение. Собачий лай подстегивал к решительным действиям. И в этот момент с горы скатился камешек. Марица подняла голову, привлеченная шумом падения, проследила за траекторией полета и вдруг увидела небольшую пещеру, находящуюся выше человеческого роста. Девушка по скалам стремительно взлетела на небольшой уступ перед провалом. И как только она там оказалась, на площадку, туда, где только что стояла, вылетела немецкая овчарка. Задрав озлобленную морду с капающей из пасти слюной, собака с усиленной яростью стала кидаться на скальный отвес, пытаясь добраться до замершей на уступе девушки. Следом выскочил ещё один пес, таща на поводке пьяного матерящегося мужчину. Было видно, что такая охота греет кровь и то, что он почти настиг добычу, несказанно его радовало. Девушка со страхом наблюдала с высоты за беснованиями собак. Послышались тяжелые шаги, и на площадку вывалились пьяные, обвешанные оружием солдаты. Заросшие, свирепые лица ночных охотников лучились довольством в предвкушении завершения удачной охоты. И Марицу вдруг осенило, что это псы до неё допрыгнуть не могут, а их хозяевам ничего не стоит подняться по отвесной скале.

– И где эта дроля? – прогундосил невысокий мужичонка в черной военной форме и пилотке-бустине. – Ты посмотри, Драг, куда она забралась! Думает, мы её там не достанем?

Драг, здоровый детина в замызганном камуфляже, тяжело отдуваясь и матерясь, появился из-за скалы следом, держа на поводке огромного волкодава. Собака рвалась с привязи изо всех сил, и хозяину приходилось прилагать немалые усилия, удерживая её. Подувший в сторону девушки ветерок принес запах давно немытого тела, перегара и вонь псины.

– Придержи собак и подержи автомат, – сказал один из охотников. – Сейчас я эту сербскую сучку за косы сюда притащу.

И он, потерев ладонь о ладонь, под комментарии и смех подельников начал карабкаться по скале. Марица отпрянула от края уступа и нырнула в узкую щель пещеры, полагая, что мужчина более крупный и не сможет протиснуться вслед за ней, а следовательно, не достанет её. В пещере было хоть глаз выколи. Темнота сразу окружила со всех сторон. И только через тот узкий проход, в который просочилась девушка, проникал свет, и было видно краешек неба. Но сразу расщелину загородила массивная фигура охотника за живыми людьми. Усташ крякнул и резко протянул руку в сторону девушки, пытаясь схватить её. Марица охнула и сделала шаг назад, уворачиваясь от загребущих лап. В этот миг мир покачнулся, и она полетела вниз, обдирая руки и ноги, в не замеченный из-за темноты каменный колодец. Почувствовав под ногами твердую опору, замерла, не ощущая боли и боясь даже дышать.

– Вот краво неподойна, – выругался солдат, ухвативший вместо девушки воздух. Он просунул голову в пещеру, но ничего не увидел. Немного отстранился, взял в руки фонарик, висевший у него на поясе, и прокричал своим подельникам, объясняя заминку. – Эта курва куда-то прыгнула. Сейчас посмотрю, как её оттуда выковырять.

По стенам каменного колодца заплясал луч фонаря. Девушка сильнее вжалась в стену, как будто хотела слиться с камнем. Она даже глаза закрыла, чтобы не видеть шарящий по сводам пещеры сгусток света.

– Вот глупа жена! Эй, ты там жива?! – удивленно крикнул солдат и пояснил своим друзьям. – Она в каменный колодец сиганула. Как теперь её оттуда вытащить? Стены отвесные и гладкие, даже зацепиться не за что. Да я и не протиснусь. Только голову получилось засунуть.

Но в ответ тишина. В голове стучала только одна мысль: «Когда они уйдут?» От неудобной позы стали затекать ноги. Но страх перед убийцами и насильниками был сильнее.

– Что будем делать? – тем временем спрашивал у друзей тот, кто долез до пещеры. Снизу раздавалась ругань и свирепый лай собак. – Я до неё не доберусь, а сама она не вылезет. Эй, дроля если хочешь, сейчас бросим тебе веревку и вытащим, иначе ты в этом мешке сдохнешь, как шавка подзаборная. Молчишь? – и он зловеще захохотал. – Ну и сиди здесь. Одной сербской дурой будет меньше. И руки пачкать не придется, размазывая твои мозги. Даже стрелять в тебя не буду. Сама себя к страшной смерти приговорила.

Вверху что-то загрохотало, раздался отборный мат. Еще какое-то время до Марицы доносились злые мужские голоса и яростный лай собак. Но потом все стихло. Девушка, не веря в свое спасение, ещё какое-то время продолжала сидеть, не шевелясь и еле дыша. Потом потихонечку подняла голову и увидела над собой еле заметную полоску света. Падение было неожиданным и стремительным, и ей показалось, что приземлилась она почти сразу. А сейчас, наблюдая кусочек неба, Марица даже сначала не поняла, насколько глубоко провалилась. Она оторвалась от стены, разминая затекшие конечности и озираясь вокруг. Чем больше приходила в себя, тем сильнее сердце сдавливали тиски страха. До неё стал доходить и смысл сказанных слов и понимание того, что она попала в страшную западню. Ещё теплилась надежда, но паника уже подступала к горлу. Марица покрутила головой, но вокруг стояла такая темнота, что глаз выколешь. Она протянула правую руку и уперлась в стену. То же самое произошло и с левой рукой.

– Мамочки, – помертвевшими от страха губами прошептала девушка. – Как же я отсюда выберусь?

Она стала лихорадочно ощупывать стену перед собой, ища хоть какие выступы, с помощью которых смогла бы подняться наверх. Но рука натыкалась на ровную гладкую поверхность без единой зацепки. Девушка попыталась проползти по этой стене вверх, подобно пауку, но только сильнее ободрала руки и ноги, каждый раз сползая вниз. Страх липкой волной пота прокатился по спине, вызывая дополнительный озноб. Вот о какой страшной участи говорил тот усташ. И неизвестно, какая смерть ужаснее: быть замученной, избитой и изнасилованной целым выводком мужских особей или медленно и мучительно умирать в замкнутом пространстве, где она может только присесть, к тому же без воды, еды и почти без света. Марица тихонько заскулила, понимая, какая ужасная судьба ей уготована. Она ещё какое-то время с удивительной настойчивостью пыталась штурмовать неприступную стену. Но наконец силы её закончились, а тот слабый проблеск света вверху, к которому она так рвалась, исчез. Мир вокруг погрузился в полную темноту. Страх сковывал мозг, отуплял и отнимал последнюю надежду на спасение. Девушка обессилено облокотилась на стену и завыла. Сначала тихо и протяжно, потом скулеж перешел в рев и истерику. Она билась в нервном припадке, стучала по глухим к её беде стенам каменного колодца. Крик рвал легкие. И в данный момент ей было всё равно, могут ли её услышать насильники. Она бы на всё пошла, чтобы только покинуть это страшное место.

В безумном порыве Марица ударила ногой по противоположной стене ямы, и нога провалилась в пустоту. Девушка замерла, ничего не понимая. Буквально недавно ей казалось, она ощупала все стены колодца, и ничего подобного не было. Впрочем, могла и пропустить этот провал. Ведь он находился ниже человеческого роста. А присесть в колодце было проблематично. Она осторожно стала исследовать противоположную сторону и поняла, что углубление в скале – не игра её воображения. Оно действительно существует и достаточно большое. И даже показалось, что с той стороны лаза пробивается свет. А если немного извернуться, то можно в него впихнуться. В Марице затеплилась призрачная надежда на спасение.

Ей и в голову не пришло, что в туннеле, в куда она изо всех сил втискивалась, можно застрять. Только продвинувшись на карачках несколько метров, она вдруг поняла, что туннель сужается, и она не может двинуться с места. И назад не в состоянии отползти, и вперед не помещается. Грудную клетку сдавило так, что Марица больше не могла не только закричать, а даже вздохнуть. Казалось, вся громада гор сейчас раздавит её, как скорлупку. Воздух, поступающий со стороны входа в лаз, практически перестал до неё доходить, так как она своим телом закрыла проход. Девушка засипела и, задыхаясь, забилась в конвульсиях. Она уже не контролировала свои действия и свое сознание. Легкие просто разрывало от нехватки кислорода. Тело обожгло огнем. От резко поднявшейся температуры сердце так застучало, что просто оглушило её. Кровь как будто бы вскипела и неслась по венам раскаленной лавой. Руки и ноги отказали, а желудок, наоборот, напомнил о себе тошнотворным комом. Горло разрывали кашель и рвота одновременно. Издав нечленораздельное мычание, девушка потеряла сознание. Спасительная темнота накрыла в одно мгновение, но даже она не принесла облегчение. Марице казалось, что её тело тащат по раскаленным плитам, а она не может сделать ни одного вдоха. Её грудь как будто накрыло гробовой доской. И, несмотря на внутренний жар, вокруг неё смыкается ледяной купол могилы.

– Драгомир, ты ничего не сможешь сделать, – как сквозь тонны воды до умирающего сознания Марицы донесся мужской бас. – Такие, как она, не выживут здесь. Если хочешь спасти девушку, единственный путь ‒ это вынести её наверх. Ещё немного, и мозг умрет, и так, и так её придется убить. Безумным не место среди нас.

– Но она такая красивая, – в голосе второго мужчины послышалась тоска. – Я таких удивительных девушек никогда в жизни не встречал. Неужели нет никакого выхода?! Ратмир, придумай хоть что-то! Я все, что хочешь, для тебя сделаю, только спаси её и позволь остаться среди нас.

– Спасет девушку только выход из горы, – невозмутимо отозвался первый голос. – Пойми, в горах могут жить только гномы. Люди, которые сюда попадают, долго не живут. Не может человек существовать без солнца. Для них предназначен верхний мир. Вспомни тех людей, кому мы не успевали помочь. Даже сразу не сошедшие с ума все равно не смогли здесь долго жить. И чем быстрее ты вынесешь девушку на поверхность, тем больше шансов у неё не остаться безумной. Я и так еле-еле удерживаю её сознание на грани бытия. Так что поспеши. И не забудь пробудить ей легкие. Они фактически не работают.

Марица попыталась открыть глаза. Из сдавленной груди вырвался стон, который чуть не разорвал легкие. Сквозь кровавую пелену, стоящую перед глазами, она увидела лицо молодого мужчины, обрамленное бородой. Рассмотреть его толком не получалось. Только пепельная борода маячила перед глазами.

«Где я? О каких гномах шел разговор? – промелькнула слабая мысль у Марицы. – Неба нет, легкости нет. Умерла? И почему не было серебристого туннеля, как рассказывала бабка Рочка. Я в аду?»

Руки и ноги налились такой тяжестью, как будто к ним наковальню дядьки Бани привязали. Она не могла ни поднять голову, ни пошевелить ею. Глубоко вздохнуть не получалось. Казалось, что вообще разучилась дышать. Страха больше не было. На его место пришла апатия. Марицу как будто заморозили, и она чувствовала, что спит каким-то странным сном. И по щеке девушки покатилась слеза.

– Ратмир! Она пришла в себя – радостно зазвучал голос бородатого мужчины. – Смотри, плачет! Значит, ещё не умерла. Может, все-таки получится у тебя её здесь вылечить.

– Дух подземелья, что происходит?! – во втором голосе явно угадывались нотки беспокойства. – Она не должна была сейчас прийти в себя. Драгомир, скорее неси девушку на поверхность, иначе мы её потерям. Поторопись. Она не выживет в горе.

Марица, услышав хорватское обращение к духам подземелий, покрылась холодным липким потом. И до этого момента неподвижное тело свело судорогой. Но её тотчас подхватили сильные мужские руки и понесли.

– Все будет хорошо, – тихо шептал ей на ухо ласковый мужской голос. – Всё у тебя будет хорошо. Верь мне.

И этот голос эхом отражался в подсознании. Ему хотелось верить. Хотелось, чтобы он никуда не девался. Был всё время рядом. И тогда ей действительно ничего не будет угрожать.

– Это тебе на память, – её ладонь сжала сильная мужская рука.

В нос ударил запах сырости и ещё чего-то, неуловимого и незнакомого. Но кто-то положил ей холодную руку на лоб, и девушка снова погрузилась в темноту. Очнулась она от резкой боли в подреберье. Без особых знаний она вдруг ясно поняла, что в легкие поступает воздух. Откуда ей было известно об этом? Просто какая-то вспышка в сознании, что это должно быть так. А ещё эти ощущения вытащили воспоминания, которых у неё просто не могло быть. Именно такую боль испытывает новорожденный младенец, когда делает первый в своей жизни вдох. Поддавшись природным инстинктам, Марица закричала. Отчаянно, надрывно, вкладывая в свой крик всю нечеловеческую боль и страх, которые ей пришлось пережить. И от собственного крика пришла в себя.

Девушка немного полежала, осознавая, где она и что с ней произошло. Постепенно ей стало тепло. Могильный холод, сковывавший до этого все тело, постепенно отступал. Ещё до того, как открыть глаза, она уловила запахи свежей травы и хвойного леса. Услышала пение птиц. Девушка удивленно осмотрелась по сторонам. Она лежала в неглубоком гроте на ковре из листьев. От её платья остались жалкие тряпки, слегка прикрывающие тело. Руки и ноги сильно исцарапаны. Она наморщила лоб и практически сразу вспомнила всё, что с ней произошло. Но никаких эмоций это воспоминание не вызвало. Как будто все чувства, все переживания заморозил тот ледяной купол, который сковывал её все это время. Марица пошевелилась и попробовала сесть.

– А вот резко садиться не надо, – вдруг раздался приятный мужской голос, прямо у неё над ухом. – Ты слишком долго была без сознания. И сейчас можешь просто упасть.

Марица всё же дёрнулась и резко повернулась в сторону говорившего. Высокий темноволосый парень в камуфляже, с густой чёрной бородой стоял рядом с её импровизированной лежанкой. В его тёмно-карих глазах сверкали лукавые лучики. На шее висел автомат. Марица непроизвольно напряглась, пристально наблюдая за действиями незнакомца и потихоньку вставая.

– И откуда дух тамнице сюда привел такую лепу деводжку? – посмеиваясь в бороду, спросил незнакомец. – Да еще в таком непотребном виде.

Услышав сербскую речь, Марица шумно выдохнула. Из неё как будто струну вытащили. Не думая о приличиях, о том, что про неё подумают, она качнулась в сторону солдата и, уткнувшись в его грудь, громко разрыдалась. Мужчина приобнял её и, поглаживая по голове, молча стоял, давая девушке выплеснуть всё то, что накопилось за эти страшные дни. Потом подхватил на руки и пошел по едва заметной тропе.

– Драгомир, ты где ходишь?! Клад, что ли, ищешь? Или деву лесную встретил? – раздался мужской крик, и за ним последовал смех.

– Уже нашел, – в ответ весело прокричал мужчина, нежно прижимая к себе свою находку. – И клад и деву лесную в одном лице.

Марица, уже успокоившись, тихо прижалась к незнакомцу. Монотонные движения идущего человека даже стали её укачивать. Потихонечку разжав руку, она увидела на ладони большой дымчатый топаз. Сознание, вымотанное переживаниями последних дней, стало уплывать в спасительный сон. И только одна мысль не давала девушке покоя: «Почему борода чёрная? Ведь должна быть пепельная».