– Да куда же он провалился? – из коридора послышался звук упавшего тяжёлого предмета.

– Ящик из антресолей с отцовским инструментом, – подумала я вслух, глотнув из кружки горячий кофе.

Когда я завтракаю, жизнь может проноситься мимо меня галопом, я и ухом не поведу, потому что к первой порции кофе я ещё не совсем просыпаюсь. Но сегодня…

Из кухни я выскочила со скоростью, никогда ранее за собой не замеченной. И причиной тому не был приятный мужской голос, несколько подпорченный возмущением, который доносился из прихожей. Не настолько я уже и соскучилась по мужским ласкам, чтобы на всех парах лететь на голос. Всё дело в том, что я живу одна.

– Вам помочь? – мой вопрос произвёл на незнакомого парня, стоящего на незнакомой же стремянке и роящегося в моих антресолях, неизгладимое впечатление. Молодец чуть не последовал за ящиком с инструментом. Это даже примирило меня с тем разрушением, которое сотворил в моей прихожей незнакомец.

– Что вы здесь делаете? – уже хором задали мы вопрос друг другу.

Слияние наших голосов, видимо, так понравилось энергетическому пространству, что и ответ прозвучал тоже хором:

– Я здесь живу.

Понятнее ситуация не стала, зато мы оба пришли в себя. Где мы до этого были, объяснить невозможно. Уже хорошо то, что пришли каждый в себя, а не друг в друга.

– Здесь живу я, – видоизменив фразу, я сделав ударение на собственной особе, – и это моя квартира, оставшаяся мне по наследству от отца, – повторила я для особо одарённых. – А вот вы кто такой и что ищете в моих антресолях?

– Но ведь это моя квартира, – сиплым голосом пролепетал парень. И что мне могло понравиться в его голосе? Сипит, скрипит, перескакивает на фальцет…

– Да? С какого такого перепугу? – я уже взяла себя в руки, чтобы не выходить из себя, потому как приходить в себя требует очень много душевных сил.

– Нет, не с перепугу. Я взял эту квартиру в лизинг пять лет назад. У меня и документы есть, сейчас покажу, – мужчина начал медленно спускаться с лестницы.

– Стойте! Не приближайтесь. Не нужны мне ваши документы, к тому же их и не может быть. Вот у меня доказательство железобетонное – прописка в паспорте, – такой весомый аргумент перебить будет невозможно, отчего я даже позволила себе улыбнуться. Я знала, что моя улыбка действует на мужчин обезоруживающе. Сейчас она должна была заменить контрольный в голову.

Не получилось… Мужчина оказался непробиваемым. Запах перебежавшего кофе, доносившийся из кухни, отвлёк от зашедшего в тупик спора и определил место нашего дальнейшего общения. Мы с непрошеным гостем устроились по разные стороны барьера, которым на время стал мой кухонный стол. Наступила пауза, которая предполагала сбор сил, слов и аргументов. Я в это время вытерла залитую плиту и сварила новую порцию кофе. Не на сухую же общаться! А так, между глотками кофе, можно будет незаметно продумывать дальнейшие действия, как говорится, ориентироваться по ходу пьесы. К тому же, будет чем руки занять, удерживая кружку. А то они так и тянутся к холодному оружию, которого на любой кухне – хватай-не хочу.

– Меня Викой зовут, – представилась я, вспомнив курс судебной психологии из университета, где говорилось, что преступнику тяжелее напасть на знакомого человека. Всё-таки мой негаданный гость – мужчина, а значит, сильнее меня. Исподтишка я стала приглядываться к расположению тяжёлых и острых предметов на кухне. Оказалось, что многие орудия кухонных пыток лежат не на месте, а некоторые вообще отсутствуют. А-а-а! Значит, незнакомец уже и на кухне ночью побывал. Я была так впечатлена этим выводом, что пропустила мимо ушей имя собеседника.

– Что вы сказали?

– Виктория, говорю… Грозное у вас имя. А меня Виктором назвали.

Вот те на… Один – один. Значит, победителей у меня на кухне сегодня собралось аж две штуки! Но так не бывает. Победителем может быть только один, и это я. Вкус горького кофе настроил меня на решительный лад. Немного отвлекла сама кружка, потому что не была той, из которой я обычно вкушаю любимый напиток.

– Это ты из моей кружки пьёшь, – проследив за моим взглядом, пояснил Виктор, незаметно перейдя на “ты”.

– Ладно, не соскакивай с вопроса, – отмахнулась я. – Что ты искал на антресолях?

– Там где-то с прошлого года лежит большой фонарь. Мне он нужен только пару раз за сезон, когда на дачу еду.

– Ну вот и отлично! Пойдём, поищем твой фонарь. Если найдём, значит, это твоя квартира, а если нет, то придётся тебе уйти отсюда. Без фонаря, – попыталась съязвить я и направилась в прихожую.

После десятка минут перекладывания с места на место всякого хлама, который давно просился на выход, Виктор торжественно вытащил из глубины старинный керосиновый фонарь с закоптелым стеклом:

– У нас там часто электричества не бывает, – словно извиняясь, пояснил он.

У меня не было слов! Значит, чтобы оттяпать у меня квартиру, этот пройдоха ночью пробрался сюда, переложил кухонные принадлежности с привычных мест, спрятал грязный фонарь на антресолях… Что ещё он предпринял, чтобы свести меня с ума?

Неожиданно от ветра с шумом распахнулось окно в комнате. Мы с Виктором помчались туда. Добежав до окна, я выглянула наружу. Привычного глазу плаката “Партия – наш рулевой” на месте не было. Странно… Не мог же Виктор и его убрать за ночь. Вместо транспаранта на фасаде красовалась платиновая блондинка, с рекламой краски для волос неизвестной мне фирмы.

Я отвернулась от окна. В комнате где попало валялись небрежно разбросанные мужские вещи, которых здесь быть не должно. Делать выводы мне было страшно, хотя они напрашивались на оглашение.

– Ты женат? – задала я самый бессмысленный в этой ситуации вопрос.

– Нет, больше жильцов в квартире нет, – улыбнулся Виктор. – Ты ведь это хотела узнать? Давай блиц-опрос? Какой сейчас год?

– 2024-й.

– Аналогично. Какой город?

– Среднедвинск.

– Точно…

У Виктора, казалось, сейчас случится короткое замыкание, и он зависнет. Пришлось возвращать его к жизни:

– А куда делся плакат за окном?

– Какой?

– “Партия – наш рулевой”.

– Так эти советские плакаты уже с девяностых не развешивают. После развала Союза мы двигались к капитализму. Куда теперь, не совсем понятно, но точно, не к коммунизму.

– Как это, не к коммунизму? Какой развал Союза? Ты что, бредишь?

– Ну помнишь, когда ГКЧП проиграл, когда сговор в Беловежской пуще произошёл, когда…

– Стоп-стоп-стоп! ГКЧП не проиграл, а победил. Предателей судили, а Советский Союз устоял в неравной битве с акулами капитализма. И теперь наша страна, назло всем внешним врагам, строит коммунизм, – я и не заметила, как перешла на привычный язык центральных газет.

Остановил меня задумчивый взгляд Виктора:

– Вика, ты только не волнуйся, но мне кажется, что мы оба живём в этой квартире. Только в разных измерениях. Подожди, не перебивай меня. Я не сошёл с ума. Потрясения, которые случились в конце прошлого века, произвели разлом в истории государства, и страна стала существовать в двух измерениях. В одном продолжался Советский Союз, в другом стала развиваться новая Россия. А в нашей квартире открылся портал. Пойдём, поищем его.

Мы обшарили всю квартиру, а портал, оказывается, находился прямо у нас под носом: между кухней и прихожей. Только чтобы пройти сквозь него, нужно было двигаться с непривычной для этого места скоростью, то есть, бегом. Мы с Виктором несколько раз бегали в мою квартиру, вернее, в моё измерение, потом возвращались обратно. Оба очень устали за этот день. Вечером тепло распрощались с твёрдым намерением завтра вместе поехать к Виктору на дачу. Фонарь, для верности, я оставила у себя. Сам он был мне до фонаря, а вот Виктор – совсем наоборот.