Глава 5

С тех пор я не таясь слушал с отцом новости. Но они были однообразны: списки переселенцев в дома радости и славословия Кемэлхарсу и Обу.

- Зачем они это делают? - спросил я отца однажды, - Почему переселяют людей в эти непонятные дома? Ведь даже на их собственные концерты из-за этого приходит меньше публики: разобиженные на жизнь ретрограды вообще на их выступления теперь и носу не кажут!

- Делят, - хмыкнул папа, - они всегда всех сортировали и делили. А чем мельче группа, тем легче её контролировать и ею управлять, особенно растравляя мелкие обиды. Ну и борясь по ходу за права обиженных, не без того. Поначалу это даже забавно было: напишет, скажем, композитор оперу. Там, понятно, разноголосица: партии для басов, партии для теноров. В иных операх, естественно - басам достаются самые выигрышные роли, тенорам - менее выигрышные. И - всё. Тенора становятся кемэлхарсовцами, борются за свои певческие права. С другой оперой - наоборот, басы обижены. Но все: и те, и другие - за Кемэлхарса, который все обиды разрулит и добьётся справедливости. А как? Разве что оперу запретит, а обладателей тех или иных голосов разгонит по разным домам радости, чтоб славили его хором одной тональности. Прощай оперное разнообразие! Главное - что всё справедливо!

Климат, между тем, портился. Ночи становились все длиннее; днём всё чаще моросил занудный дождик. Наши ночеги уже не справлялись с нагрузкой: мне всё чаще и чаще, забросив учебники, приходилосьим помогать. Овощи на огороде если и росли, то с трудом созревали, и я был вынужден вскапывать и засевать всё новые грядки в надежде на скудный урожай. Зверей в лесу как будто стало меньше - я по утрам старательно обходил силки, но добычи почти не было.

- Похоже, эти нелюди таки добрались до одного из термоядерных солнышек, - однажды сумрачно сказал отец, хмуро глядя на серое из-за туч небо. Вот что сынок: в последние пару месяцев я изучал строение того космического корабля, на котором прилетели наши предки. Нам нужно его найти и попытаться поднять в воздух. Как ты знаешь, в относительно достижимом от нас расстоянии кружится Планета Розового Солнца. Возможно эти мракобесы с их Обом до неё ещё не добрались. Но нам с двумя ночегами с огромным космическим кораблём не справиться... Дай-ка я схожу в город и поищу подмогу. Кажется, ещё не все мои друзья угодили в эти жуткие псевдо-радостные заведения. А ночеги пусть пока побудут с тобой - как бы их у нас не отобрали...

Глава 6

Ночегов отобрали через месяц. Их просто отключили на расстоянии - оказывается в их конструкции существует такая функция - и загрузили в огромный вездеход. А потом методично начали выносить из дома наши книги и фильмы и аккуратно грузить туда же. Руководивший бригадой ночегов уставший встрёпанный человечек с огромными мешками под глазами, вручил мне какую-то бумажку, и, вздохнув, сочувственно проговорил:

- Ты, это, парень, папашу уже не жди. Трагическая случайность: его хотели забрать в дом радости, а он, это... Ну в общем, рванулся на дорогу, да и попал под колёса... Ты, это, не тоскуй зазря о папаше-то... Ты лучше, давай, собирайся, да и поехали с нами. Дома радости - они разные. Ты, это, ещё не в списках... Я лучший дом тебе подскажу...

Я, оглушённый неожиданным несчастьем, почти ничего не видя, крутил в руках бланк с расплывающимися из-за набежавших на глаза слёз буквами. В нём было написано, что постройка дома без одобрения администрации признана незаконной, а потому и дом подлежит сносу.

- Да не плачь ты без толку... Ты, это, - большой уже парень... Дело сделано, назад не вернёшь - не дождавшись ответа, добавил он раздражённым фальцетом - Сам же донёс, что папаша пошёл в город. Его б иначе не ждали. Ты, это... Не в списках. Покажи преданность. Поехали в дом, где наши. Своих Oб порой жалеет.

- Я - сам донёс? - тупо повторил я. Меня с головы до ног окатила ледяная волна ужаса, а в памяти всплыла забытая было сценка из детства и странные слова призрачного незнакомца: "Будешь моими глазами и ушами". Что это означало? И при чём тут преданность? Чтоб поехать в этот жуткий дом радости, забыв об отце, который, пусть неловко, пытался нас обоих от этого оберечь?

- Значит я - не в списках? - растерянно уточнил я.

Человечек раздражённо повёл плечом, и как бы забыв обо мне сосредоточил внимание на своих работниках. А я подобрал старый заплечный мешок отца, побросал туда какие-то свои и папины мелочи, загрузил зачем-то мною же сколоченный деревянный домик для ручного щегла и побрёл куда глаза глядят. А мои глаза уж точно не глядели ни в город, где погиб отец, ни в дома подозрительной радости, от которой у всех столько горя.