Окончилась война, отгремели орудия, отбряцали сабли да мечи, пики и булавы. Победил один король другого, забрал у того контрибуцию и разделил между генералами и полковниками своими. Получил солдат за свою службу два десятка монет серебром да дюжину медью. Конь верный его погиб в одном из боёв последних. Жена, пока ждала его, померла, а дом с клочком земли барон один захватил.

Вздохнул солдат, нахлобучил шляпу, затянулся поясом да перевязью, поправил саблю на поясе, пистолеты проверил, закинул на плечо мешок с вещами да пошёл куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли шёл, приходит под вечер уже в город один. Смотрит – и не поймет, ворота в городе распахнуты, стражи у тех ворот нет, в домах окна и на улицах фонари не горят, мимо корчмы прошёл – в ней нет никого. Никто не шумит, не стучит глиняными кружками об столы дубовые. Песен не поют любители веселья, не дерутся пьяницы. У порога только сидит крыса здоровая, размером с собаку, да корку сухую грызет. Да квартала за два вдалеке чья-то фигура в черном промелькнула.
- Что за дела у вас в городе? – обратился он к крысе. Никого боле не видно, а тут всё живая душа.
- Эх, служивый, не в доброе время посетил ты наш город. Водички у тебя не найдётся ли? – и миску щербатую глиняную толкает к нему, а в той и капли нет.
Достал солдат фляжку, встряхнул над ухом и налил воды в миску. Сам глоток сделал. Крыса корку отложила, отпила половину из миски.
- Видел вон там? – махнула крыса лапой. – Чума у нас, служивый. Уноси ноги, пока цел. Она живых ищет, ох, чую, несдобровать тебе сегодня ночью.
- Такова доля моя, наверно, - солдат достал трубку, набил табаком, огнивом да кресалом огня добыл. Затянулся, дымок пустил. – От пули да стрелы ушел, сабли да мечи отметины на мне оставили, а всё цел. Надобно помереть – помру. Однако время позднее, и не подскажешь ли, где живая душа живёт. Может, милостив Господь, сегодня и завтра ещё жив буду.
- Если напрямик да налево пойдёшь, там лекарь живет, - сказала крыса. – Только он с нечистым, говорят, знается. Ну да всяко может быть, он, бывает, и обманет кого, а то и обогреет.
- Мне ушки на макушке не впервой держать, - усмехнулся солдат. Достал из кошелька пару монет и отдал крысе. – Вот тебе на пропитание, и за совет спасибо.
Крыса взяла монеты. Вышла из-за туч полная луна и осветила улицы – фонарей не надо. Критично этак посмотрела зубастая монеты на свет, попробовала на зуб. Пошарила за спиной у себя и протянула солдату факел:
- Держи, добрая душа. Чую, и трёх шагов не пройдёшь, как нищенка к тебе пристанет, будет милостыню просить. Денег ей не давай, факелом в неё тычь – эта нечисть огня боится.
Подивился солдат, взял факел. Говорящих крыс он до этого вообще не встречал, да и откуда она факел вытащила? Ну да ладно, двинулся дальше. И точно – из тьмы переулка выскочила к нему нищенка в черном драном плаще и ну просить. Дай ей да подай монетку.
- У меня самого немного, - отвечает солдат, да и факелом помахивает на всякий случай. Та от факела в сторону, но не отстаёт. А то и сзади руки тянет – за полу плаща хочет зацепиться. Один раз солдат её отогнал, в другой – скинул плащ, влево-вправо повернулся, да пока она в плаще барахталась, его и поджёг. И бегом – в ту сторону, куда крыса указывала.

** *** **
Дверь открыл худой старик с молодыми глазами в бордовом бархатном балахоне, шитом золотом.
- Что надо? – резко спросил он.
- Переночевать бы мне, ваша милость, - попросился солдат. – А то ночь на дворе, а в городе ни души.
Лекарь подумал, почесал бороду и махнул рукой – проходи, мол. Солдат прошёл, в прихожей снял шляпу и мешок, стащил сапоги. Хозяин полил ему на руки из медного кувшина, дал полотенце. Пройдя в натопленную гостиную, солдат аж крякнул от удовольствия и развалился в одном из кресел, расстегнул мундир, распустив ремни и вытянув ноги. Саблю поставил рядом с креслом и придерживал правой рукой. Тем временем лекарь нарезал теплого еще хлеба, положил половину луковицы. Другая половинка, уже надкусанная, лежала в серебряном блюде вместе с кусками хлеба на круглом столе. Слева, рядом с очагом, стоял здоровый котел. Из него лекарь ковшом разлил нагретое вино со специями по деревянным чашам.

- А баранинки или свининки у вас не найдется? – покрутил головой солдат по сторонам, вдыхая с удовольствием запахи вина и хлеба. – К вину бы такому мяса хороший кусочек – ухх!
- Мяса не ем, - неохотно пояснил доктор. – Оно сейчас всё заражено.
- Как скажете, и так премного вам благодарен, - достав солонку, солдат посолил хлеб и не отрываясь съел весь кусок. Отхлебнул вина (чаша опустела на треть) и аж головой замотал – оно было чуть терпким, очень приятным на вкус, и создавало приятный шум в голове. – Слава Богу, не на улице и не в чистом поле ночую.
Доктор стал расспрашивать у солдата последние новости, поскольку город сей лежал в стороне и не принадлежал ни к стране короля-победителя, ни к побежденной стороне. Солдат рассказывал всё, что знал, не забывая приукрашивать свои подвиги и своих сослуживцев.
- Судить ежели по вашим рассказам, вы смелый воин, - благожелательно протянул хозяин. – Я рад, что случай стал виною нашему знакомству. А как у вас, - он прокашлялся, будто крошка застряла в горле, - с деньгами? Ведь победитель – счастливец, наверняка богат. Думаю, - он окинул взглядом боевой, он же единственный костюм воина, - сотен пять дукатов осело в ваших карманах?
- С этим, папаша, всё отлично, - хмель и тепло разморили нашего героя, и он был так настроен, что напади кто на дом – перестрелял и порубил бы всех недостойных. – Дукаты достались моему полковнику, а мне двадцать серебряных монет.
- Друг мой! – радостно вскричал лекарь. – Как нам обоим повезло, что мы встретились именно в этот день и в этот час! Ибо только сегодня, за полчаса до полуночи мы можем найти клад, по самым скромным подсчетам оценивающийся в двенадцать миллионов дукатов!
Глаза и мысли солдата остались равнодушны к сей сумме, ибо сему достойному воину редко доставалась большая сумма… Только однажды получил он выкуп от одного вражеского маршала, которого пленил, - семь тысяч полновесных дукатов, из которых одну тысячу отдал своему командиру, а две своему генералу. Оставшиеся же деньги он потратил на клочок земли и дом, да и те ушли - года примерно через полтора близ живущий барон с помощью знакомого ростовщика забрал их себе.

- Ну и что надо-то? – ровно спросил солдат. От его взгляда не укрылось, что взгляд врача изменился и загорелся странно этак, будто внутри его сидела большая рептилия. Варанов, хамелеонов и змей он встречал не раз в странствиях своих по южным странам. Странные они твари – кто ядовит, кто безобиден…
Лекарь посмотрел на часы и, не в силах сдержаться, вскричал:
- Осталось всего двадцать минут, а потом надо будет войти в этот очаг!
- Вы что, папаша? – мгновенно протрезвел солдат. – Я вам что, полено?! Сгорю там, и всего делов!
В ответ лекарь лишь уставился на него немигающим взглядом рептилии…

… он сам и не понял, как оказался посреди огня. Причём не один – с левого бока от него расположилась огромная ящерица, глядящая ему прямо в глаза и играющая раздвоенным языком. Как ни странно, пышущего жара, вроде, и не было. Не успел солдат и двинуться, как ощутил тяжелый удар пониже спины вроде как кожаным канатом. «Хвостом пнула, стервь» - догадался он. И вокруг будто радуги да облака кружились...

* *** *
Когда очнулся, волны удивительно прозрачной воды мерно облизывали глыбы камней на берегу. Вокруг росли высоченные, чуть не до самого неба зеленые и лиловые деревья, усеянные то длинными иглами, то ветвями с широкими листьями. Шагах в десяти или дальше от берега, колыхалась трава, местами голубоватая, местами желтовато-золотистая или песочного цвета, будто зеркальное отражение лучей солнечных, падавших и проходивших даже сквозь облака и кроны высоких деревьев. Ближе к берегу трава приобретала розовые, оранжевые и ало-оранжевые оттенки, точь-в-точь как пламя. А вот на самом берегу, не более чем в десятке шагов от воды, пыхтел-раскалялся розовыми и ало-оранжевыми оттенками здоровенный камень, аж тепло от него шло. На нем лежала здоровенная рыбина, – её клювом переворачивал огромный орёл.
- Что ищешь, служивый? – спросил он.
- Отправили меня сюда за большим кладом, - и солдат без утайки рассказал орлу, как попал к лекарю и как тот то ли уговорил, то ли заставил его полезть в камин, в самое пламя.
- Тогда держись, - Орел взлетел, схватил его когтями за плечи и понес над лесом и холмами куда-то под облака. Ко многому в боях привык солдат, но такого
не ожидал. Словно не над землей летит, а над огромной палитрой художника.

(продолжение следует)