Литгалактика Литгалактика
Вход / Регистрация
л
е
в
а
я

к
о
л
о
н
к
а
 
  Центр управления полётами
Проза
[ свернуть / развернуть всё ]
Гринька и худоба   (Marita)    
Луна была тонкой и бледной, пугливо мерцала во тьме. Серебрила, далека. В тускнеющем свете ее тихо, мягко ложились снежинки. Белы, осторожны скользили – от щедрости туч, равнодушно гулявших по небу. Подсвистывал ветер. Дыханье его студенило.

– И-и, дядька, а правду-то бают, что ты – волховник? Али наговор? – Гринька замолк. Выжидал любопытственно. В снежной, прерывистой пляске блазнилось нелепое – черная тень, что хвостом увязалась за нартою, шла неотступно. След в след, длинноносая, тощая, руки-оглобли. Скребла по собачьим следам, извивалась змеино. – И-и, страсть-то какая!

Буран зачастил. Беловьюжье объяло – собак, одинокую нарту, луну и чернеющий камень вдали, под прозрачной и хрупкой луною. Все слилось в беспокойную марь. Неразличную, долгую, злую. Все сгинуло в мари.

– Ишь ты, как резвит! То-о! – повыкрикнул дядька.

И нарта застыла. Протяжно завыли собаки. Широкая, черная тень навалилась на них. Бесконечная, точно буран. Тень от нарты, что шла супроти. Гладко, точно по льду, необъятная, двигалась нарта. Два могутных волка волочили ее. Шерсть их вздыбилась. Волки оскалили зубы.

– Ить, ты не пужай, мы и гаже видали, – и дядька насупился. Сделался – будто грознее и больше. Как туча, взошел над волками. Скуля, они сжали хвосты. Отступили, остря свои пасти.

Из нарты послышался смех.

– Что ж ты так неприветлив? Аль хвор? – прозвучало, как гром. И утихло. Восстал – бледен, точно мертвец, в меховом дундуке, красноглазый сендушный. Велик, возвышался над нартой. Метнул глаз на Гриньку, недобро. – А кто тут с тобою? Кто в гости пожаловал?

Черная тень шевельнулась.

– Племянник-от. Взял на охоту, – сказал с равнодушием дядька. Прищурился. – Мал еще парень. В науку мою негожав. Ишь, еле крепится!.. Откуль появился-то, нехристь? – прибавил. – Что хочешь от нас?

Заметало порошей. Бело, и прозрачно, и хрустко.

– Сендуха позвала. Баюкала, пела всю ночь. Волховала. Метель поднимала – до звезд. И накликала… – зубы сендушного стукнули. Были остры, как у волка, торчали над нижней губой. Шевелились в дыханье.

«Ей-ей, изурочит! – всполошно подумалось Гриньке. – Как есть изурочит! Моргнет своим глазом – и в волка меня обратит! И ходить мне в упряже…»

Руки сжали гайтан. Губы дрогнули – сбились в молитве.

Сендушный смеялся – раскатисто, точно гроза.

– Не сомлел бы ты, паря, совсем! И-и, какой боязливый! Вот что – в карты желаю сыграть, – вдруг сказал он, и бледное, злое лицо его стало как камень. – Буди проиграю – удачу в охоте вам. А буди мне выиграть…

Он облизнулся, как волк. Белый, мрачный дундук враз поблазнился шерстью волчиной. Сендушный встряхнул рукавом – и посыпались карты. Упали, вьюжась.

Дядька сгреб их в охапку.

– И-и, скорый какой! Накликал-те… как есть – накликал… – бормотал он дремотно.

Снег был, как вода, тек и тек злой, студеной рекою. Смыкались глаза. Гриньке блазнилось – лето, буйный шелест травы, гнус голодный и нудный. Он – в лодке, рыбачит. И дядька за ним тянет сеть. Говорит еле слышно: «Трефовая масть… и-и, там крест, его нехристь не любит… протянешь сендушному трефы – и станет ему озорко… сгинет, в воду уйдет… Ить, хватайся за невод! Тяни!»

И плеснула волна, набежала, накашляла пеной в лицо. Гринька вздрогнул. И сон отошел.

– Туз пиковый, – услышалось. Ветер объял, бросил голос в сендуху, волкам напрокорм. Злой, уросливый ветер. – Чем крыть будешь карту? А? А, ротозей?

И сендушный оскалился. Сыто смотрел в темноту. Красный взгляд его был как огонь.

– Туз трефовый! – сказал ему дядька. И выкинул карту. И взвыл. – Ить, мухлежник! – грозил кулаком. – Ить, варнак из варнаков! Ты что мне подсунул замест? Двойку бубен?!

Тень встала над ним, одичало шатаясь.

– И-и, как заблажил. Приткни свою пасть, волховник, – сплюнул наземь сендушный. – Буди ты проиграл… Вот что – цену ты знаешь. Сочтемся.

И сгинул. И волки – осыпались снежной порошей. И нарту слизнула луна.

Будто и не бывало.

…А Гринька исчах.

***

Душно, тяжко в избе, маята. Поблазнилось – смутное с икон, лики бледны, дики. Обступают, как гуси шипят. И рога почернелые кажут.

То Гринькина немочь. Гуляет, смело, озорко, мучит Гриньку.

– Ой-ой, голова… ой, головушка бедная… – жалился, тряс головой. Будто что навалилось, смурное и тяжкое, сжало волчиными лапами. – И-и, пагуба какая…

Стонал. Суетились окрест, обтирали водою. Вздыхали.

– И-и, изурочили парня! Словами волховскими… и-и, озорко! Стоесь… и иконы не выправят! Кончено.

Черное стало в избе. Будто крылья лихие, взметнулось – и пало.

Старуха с косою седой, в баской, алой рубахе. Смотрела на Гриньку – оскалилась. Бешены стали глаза.

И запела, как ветер подул. Закружилась, завыла. Подолом по полу мела.

– Го-го-го… – затянула. – Го-го… го-го-го… Танцевать со мной будешь?

И косы свои распустила. Долги, как трава полевая.

– И-и, что нароком молчишь? Подпевай, раз уж взялся! Го-го… го-го-го…

И – к иконам. Поблазнилось Гриньке, что жжет их огонь. Набежал, красноперый, лютует. Тяжел Богородицы лик, почернел от скорбей.

– Го-го! – выкликает старуха, и смрад по избе – мертвечиною тянет. – Го-го… го-го-го… проиграл тебя дядька сендушному… и-и, проиграл!

И глаза ее шалы.

– Го-го! – блажит Гринька в ответ, и смеется. – Го-го… го-го-го!

Эх, сендушная пагуба!

Худо.

Но вдруг – прояснело, как солнце мигнуло сквозь морок. Осеннее, краткое – дивно!

Истлела старуха. Как дым, поднялась к потолку, густо, важно – и сгинула.

Тишь.

И – олень перед Гринькою. Кроткий, с огневыми глазами, и шкура бела, точно снег. Покосился на Гриньку, и – ярь, раздуваются ноздри, копыта скребут по земле.

– И-и! – услышалось Гриньке. – Поймал я его худобу. И в мешок посадил. И дубинкой охаживать стану, пока не иссякнет. Ить, немочь-то блажит!.. Держите хворобого под руки, чтобы с избы не утек.

И взыграло. И острой луной накатило, взяло на рога. Зачлось, превеликое, знатное.

– Дон-нг! – стукнул копытом олень, и плеснуло огнем, заалело. Деревья восстали окрест, и на каждом – волховское яблоко. Золотом жжет, круглобоко. Манит.

– Откуль ты такой недогадливый? Ешь! – прозвенело далече, и ветки склонились к рукам, и горело – кострами волховскими. Дивное, звонкое, злое.

И Гринька испробовал. И – тотчас сделалось ясно. Увиделось – он на уруне, в избе. Лежит под оленьею шкурой, и потом исходит.

– Ить, вышла твоя худоба! Улетела, за лаем собачьим, – сказал ему кто-то. Глаза его были по-птичьи бойки, в руках – он сжимал колотушку и бубен. И свет от них тлел – волховской, обережный. – Три дня из избы ни ногой! И ножа не касайся. А то вновь приважится, лютая. И я не спасу.

И – вон из избы. И шаги его сгинули. Будто приблазнилось…

Что не накличет сендуха! Темны ее помыслы.

***

Пала метель. И завыла, и в ставни скреблась, и объяла собою избу. Морок на небе, тонкая, злая луна навострила рога. И опасливы звезды. И ветер – студен, беспокоен. Вьюжит. Разгулялась сендуха. Свистит, голосами нездешними блазнится.

Гринька – за нож. Честный, вострый, точеный.

– Ужо я тебя! Ить, волховская пагуба!

Черно в глазах, повело. Холод в избу забрался, повыстудил печь. И смердит из-за вьюшки, и дымом выходит. Смутно.

– Ить, собачья зараза! Нароком шумит… И-и, я шкуру-то те продырявлю!

И дверь подалась, будто кто навалился, тяжелый, косматый. И стихло. И сделалось мертво в избе.

– И-и, – сказала старуха, и зубы ее были белы, как кость. – Поди-тко сюда. Больно прыток… а мы и погаже видали!

И взвыл тогда Гринька. И верным ножом – на старуху. Ударил – и ржой опаскудился нож, размяк, и в руках развалился.

– Го-го! – рассмеялась старуха. – А ты повернее ударь! Го-го… го-го-го…

И – плясать по избе.

– Го-го… Кыш отсюда! – ногою стучит. – Го-го… го-го-го…

Гринька – в сени, в чем был. Дверь руками толкает. Приблазнилось, будто он в лодке. Покой, камыши. Только рыба случайная плещет. И дядька на веслах.

– И-и, паря, давай, помогай! Расторопничать надобно… ить, берися за невод! Кому говорю!

И глаза его – красны, как кровь.

И вода – ледяная, как снег. Завывает метельно. Томит.

– Го-го-го… – шепчет Гринька в ответ. – Го-го-го…

И вода накрывает его.

______________________________________________________________________________

* Баская – красивая, на диалекте индигирского села Русское Устье.

* Баять – говорить.

* Блажь – истерика.

* Блазниться – мерещиться.

* Буди – если.

* Варнак – разбойник.

* Волховник – колдун.

* Гаже – хуже.

* Гайтан – шнурок от нательного креста.

* Дундук – длинная меховая рубашка из оленьей шкуры.

* Изурочить – навести порчу.

* Морок – сплошная облачность.

* Нароком – умышленно.

* Негожавый – негодный.

* Немочь – болезнь.

* Нехристь – нечисть.

* Озорко – страшно.

* Откуль – откуда.

* Пагуба – бедствие.

* Сендуха – тундра.

* Сендушный – хозяин тундры. По поверьям, ездит на нарте, запряженной волками, и любит играть в карты, но боится трефовых мастей, напоминающих крест. Некоторые колдуны, встречаясь с сендушным, решались сыграть с ним в карты. В случае выигрыша – им давалась возможность удачной охоты, а в случае проигрыша – кто-то из их семьи пропадал.

* Смутно – тревожно, беспокойно.

* Стоесь – даже.

* Страсть – ужас.

* То-о! – собачья команда «Стой!».

* Уросливый – вредный.

* Урун – кровать.

* Худоба – болезнь, порча. Наведенную порчу в Русском Устье традиционно лечили шаманы, сидя на оленьей шкуре и ударяя колотушкою в бубен, причем после лечения больному запрещалось три дня выходить из избы вечером и брать в руки остроконечный железный предмет, также – больного нельзя было пугать, иначе болезнь могла вернуться. Существовало поверье о блуждающей тени недоброй шаманки, что могла вселиться в любого человека. Заболевший этой болезнью, «жиганкой», терял сознание, ему мерещилась женщина с распущенными косами, монотонно певшая: «Го-го-го». Больной пел вслед за ней, пока не умирал.
Опубликовано: 20/11/22, 14:23 | mod 20/11/22, 14:23 | Просмотров: 200 | Комментариев: 20
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии (20):   

Здравствуйте, Инна:)
поздравляю с рекомендацией:)
помню этот рассказ, когда-то он меня впечатлил на конкурсе
радости Вам:)
Лис
Алексей_Лис   (09/04/23 15:04)    

Спасибо!  smile
Marita   (09/04/23 21:06)    

Поздравляю с победой, Марита!) Голосовала за Гриньку и первое место ему отдала - без сомнений.)
Туранга   (04/12/22 06:28)    

О, мне очень приятно! В этом году рассказ был напечатан в журнале "Полярная звезда", Якутск, так что наши севера его тоже заценили!
Marita   (04/12/22 13:33)    

К концу рассказа я так утонула и погрузилась, что с облегчением выдохнула... Жуть какая! Написано сочно, колоритно, наверное это большой труд к месту вставить все слова, но было понятно.
Гелия_Алексеева   (30/11/22 17:07)    

Я писала на основе трудов Игоря Чикачева, этнографа. Он родом из Русского Устья, и очень хорошо описал и обычаи этого древнего поселения, и слова-выражения, которые там до сих пор в ходу...
Marita   (30/11/22 17:31)    

Этот язык выхватывает что-то из-под корки, из подсознания. Читаешь, и будто в омут навсегда в любовь к старорусскому говору. Очень много слов знали еще мои бабушка с дедушкой, разговаривали ими в обиходе. Никто из них якутом не был, но староверы тоже погуляли по континенту из-за гонений.
Спасибо. Это - настоящее.
С добром, Ольга
Ольга-Клен   (28/11/22 22:55)    

О, представляю, как это интересно - общаться с носителями этого языка вживую... Я таких только по телевизору видела.
Marita   (28/11/22 22:57)    

Ах, карасо-то как))) чудненько читается, люблю так))) yes
Владимир_Печников   (28/11/22 21:54)    

Рада, что пришлось по душе!
Marita   (28/11/22 22:14)    

Колоритный и зримый рассказ...
Интересный говор.
Гелия   (28/11/22 21:23)    

Такого говора нигде больше нет, это смесь якутских словечек и русского языка времен Ивана Грозного, когда переселенцы-беглецы из Великого Новгорода добрались до студеных берегов Индигирки...
Marita   (28/11/22 22:14)    

Понравился рассказ.
Кажется, что и, правда, так было.
Вижу в сборнике: сказки народов мира:)
Милана_Секоненко   (21/11/22 15:43)    

Кто знает - может, и вправду такое случилось...
Marita   (21/11/22 15:56)    

Удивительно колоритно писано!
Читаешь - удвольствие получаешь от "истинноти" наречя.
А сейчас поныне так говорят где-нибудь? smile  smile  smile
Marara   (21/11/22 00:08)    

Я смотрела передачу про индигирцев. Отдельные словечки - у них до сих пор используются, а так да - диалект почти позабыт...
Marita   (21/11/22 00:31)    

Красивый язык, напевный.  Жаль мальчика. 

Диалектизмы сложно воспринимаются, хотя некоторые знакомы.
Наталья_Сафронова   (20/11/22 23:43)    

О, там, на Индигирке, живет очень своеобразный народ. Это бывшие новгородцы, в шестнадцатом веке бежавшие от репрессий Ивана Грозного аж до самого Ледовитого океана. За столетия они смешались с местным населением, якутами, но сохранили свой язык, культуру, и даже православную веру (у них, на Индигирке, стоит самый северный православный храм в мире).
Marita   (20/11/22 23:53)    

Унёс меня говор, закружил, завьюжил...

Не иначе, были у Вас в роду, Марита, знающие люди, которые и передали Вам по наследству умение петь прозу...
Туранга   (20/11/22 18:05)    

Не, я первопроходец, так сказать. Ни поэтов, ни писателей не было, хотя кто знает - может, был нереализованный потенциал, потому что прабабки-прадеды были крестьянами, зачастую даже не знающими грамоты...
Marita   (20/11/22 18:27)