Девушка наклонилась над магической чашей и осторожно заглянула в неё, затаив дыхание. Искорки шансов тут же заплясали в призрачной субстанции, наполнявшей сосуд, словно поддразнивая и маня её за собой. Ведунья, вскрикнув от неожиданности, невольно отшатнулась назад. Но через мгновение опять впилась зорким взором в гладь вероятного.

Чаша с магией досталась Дарине по наследству от бабушки, которая была потомственной ведьмой и знахаркой. До сих пор девушка не пыталась использовать эту стихийную силу – она пугала и одновременно завораживала её. Однако уже с подросткового возраста природные гены начали проявлять своё влияние. Вещие сны, о которых ведунья поначалу рассказывала сверстницам, внезапное прозрение и способность видеть в других плохое, болезненное, задолго до того, как оно начинало проявляться, сослужили недобрую службу – в округе Дарину стали называть ведьмой и за глаза рассказывать про неё страшные небылицы. Постепенно девушка лишилась подруг и даже мужчины отворачивали взор, чтобы не попасться на удочку её обаяния. Она не озлобилась, но страдала от одиночества и непонимания.

Сегодняшнее утро было особенным. Ей исполнилось восемнадцать лет. Время расцвета ведьминой силы. С этого момента бабьей спелости игнорирование магии могло привести её к беде и даже гибели. Страшный сон, приснившийся накануне Дарине, стал предупреждением и заставил решиться овладеть волшебным даром. Она увидела во сне смерть, да не одного человека (ребёнка), а всех малышей округи. Эпидемия должна была забрать невинных детей у родителей в считанные недели. И причиной этому мог стать младенец, родившийся месяц назад у соседки. Если сейчас ничего не предпринять, то будет поздно, слишком поздно…

- Время пришло, - прошептала Дарина и нахмурила брови. Гордая складка на мгновение прорезала покатый лоб, придавая лицу девушки королевскую надменность. Огоньки живой субстанции, танцующие в чаше, разгорались ярче, отражаясь в безумном блеске разноцветных глаз ведьмы.
Она прикрыла веки и начала бормотать слова выученных заклинаний из толстой бабкиной тетради, сначала шепотом, потом всё громче, слегка раскачиваясь. Стройное тело, не знавшее мужской ласки, затрепетало. Локоны пышных волос цвета перезревшей пшеницы вдруг, словно невесомые, приподнялись в воздух и теперь подрагивали на невидимых волнах. Это продолжалось довольно долго и, казалось, что девушка сейчас взлетит, исчезнет в туманной пелене, окутавшей горницу.

Наконец заклинания стихли. Дарина открыла глаза и присела в плетёное бабкино кресло, испытующе поглядывая в сторону входной двери. Вскоре послышался торопливый негромкий стук. Ведунья вздрогнула и поднялась. Тонкие губы девушки непроизвольно растянулись в улыбке - заклинание подействовало. Она машинально поправила взлохмаченные волосы, накрыла рушником чашу и шагнула навстречу гостье.

– Доброго дня, Дарина. –поприветствовала её усталая молодая женщина с малышом на руках. – Заболел сынок, видишь… Да так шибко, что перестал есть и спать. С рук спустить не могу –плачем заливается. Кричит внезапно, как от острой боли. А то иногда посинеет и захрипит. Вот-вот задохнётся. И лицо у него будто изнутри раздувает кто. Доктор-то наш давно в город сбёг, а бабки в деревне такой хвори отродясь не видели. Говорят, ты способна хворобу снимать. Помоги, сделай милость. Я уж отблагодарю… – умоляющий голос женщины дрогнул и в глазах заблестели слезы.
Ведунья быстро окинула взглядом малыша – страшная инфекция уже окрасила его лицо траурной синевой. Девушка нахмурилась и строго взглянула на просящую: – Сама небось прозевала дитё. Если и возьмусь лечить, то ребёнка тут одного со мной оставишь на сутки, а то и на двое. Поняла?
Мамаша торопливо закивала головой и глухо затараторила: – Бери, милая, как же… Я потом… Трясущимися руками она передала малыша в руки Дарины и тут же отступила назад под её пронзительным взглядом. Дверь сама захлопнулась за посетительницей.

Ребёнок беспокойно закопошился и запищал испуганно, почувствовав, что мать ушла. Ведьма положила свёрток с малышом на стол рядом с чашей, развернула голубое потёртое одеяльце и сняла пелёнки. Прозрачно-голубые глазки младенца внимательно взглянули на нее, словно вчитываясь в книгу. Девушка внезапно смутилась и прошептала:
– Не смотри так, не обижу… Что бы ты без меня? Скоро бы сгинул уже – срок пришёл, да и других с собой забрал. Нехорошо это. А я могу не только время твое продлить, но и силу дать. В том мире, куда ты попадёшь, добрые ангелы живут. Вместе вам и этот будет легче избавить от скверны. А я крёстной мамой твоей стану. Пусть добро добром полнится…
Отвернувшись от младенца, она смахнула рушник с чаши и начала выкладывать вокруг подготовленные амулеты – нельзя, чтобы волшебная стихия и её в себя втянула. Наконец, всё было готово. Притихший малыш, казалось, наблюдал за ведуньей, покорно ожидая своей участи. Девушка на мгновение застыла, но тут же порывисто схватила обнажённое дитя и подняла над чашей, мысленно проговаривая заклинание.

Субстанция забурлила, зашипела и обволокла малыша, утаскивая внутрь своей магической бездны. Через мгновение живая копия ребенка была выплеснута в руки ведьмы.
– Вот и славно, – прошептала та, улыбаясь и ловко пеленая существо, – здоровенький и спокойный, как и хотела мамаша.

И потянулись чередой счастливые дни волшебницы. Отдав матери живого клона взамен малыша, девушка стала добрее, сильнее и будто красивее. Мамаша подмены не заметила и была безмерно довольна. Другие дети в деревне тоже радовали своих родителей. Исчезли ссоры и болезни. Жители деревни забыли про ворожбу Дарины, будто из памяти кто стёр. Заходили вокруг нее мужчины – расцвела краля. Да такая мастерица – и готовит лучше всех, и вяжет, и прядёт, даже изба у нее самая чистая в округе, и богатство не переводится. А уж как запоёт – сердце не оторвать… Только никого домой не впускала к себе девушка. По ночам огонёк свечи постоянно мелькал в окнах её избы. Слышалось пение. Вроде бы пели двое, на два голоса. Один женский, а другой детский...

Как-то один из нетерпеливых ухажёров решил ночью подкараулить желанную – а вдруг Дарина окно распахнёт? Летние ночи жаркие и душные… Тогда и он может незаметно проскользнуть в заветную спальню. Подкрался парень через сад да заглянул через окно в горницу.
А там любимая девушка стоит, в нарядном сарафане и с цветочным венком на волосах, да вверх руки протягивает. Смотрит ухажёр, а над столом призрачный мальчик парит. Сверкает так, что впору глаза зажмуривать, не то ослепнешь. К нему и тянет руки Дарина. А тот, полупрозрачный и сияющий, улыбается и с себя звёздочки снимает, да ей отдает. Каждая попадает в ладони девушки и растворяется, издавая неповторимую музыку. Будто небеса звенят или ангелы играют. И под этот перезвон начинают петь оба – ведьма и ребёнок, да странно так покачиваются в такт музыке, закрыв глаза.

Закричал в ужасе бедолага и прочь рванулся. Прибежал домой и ни слова вымолвить не может, мычит и в небо тычет дрожащим пальцем. Мать к нему, а он вдруг, как подкошенный, рухнул на пол. Запричитала старая, заохала, сына давай поднимать. Думает - заболел парень. Пригляделась - а нет - спит мертвецким сном и даже похрапывает. Начала будить - где там! Сутки проспал молодец, а потом встал как ни в чем ни бывало, румяный, счастливый. Что было - не помнит. И тягу к Дарине как отрезало. Даже в сторону не глядит.

Вскоре после этого случая девушка исчезла из деревни. Бабы болтают, что в город уехала – на доктора учиться. Обещала вернуться. Только её соседка рассказывает, будто иногда по ночам из заколоченного дома слышатся странные звуки. Но ей никто не верит.