Опять он со своим бредом! Внутри у меня всё кипело и булькало. Ни днём, ни ночью покоя нет! То у него невесть кто из стен выходит, то покойники шастают по дому, то нечисть всякая разгуливает! Голова раскалывается, но деваться некуда… на просьбы и, тем более на возмущения, он не реагирует... Его мир — где-то там... И душа его там. А тело, увы, здесь… дышит, страдает, мучается и... других мучает.
Правда, психиатр давно предупредил, что это ещё цветочки. Болезнь будет только прогрессировать. И хорошо, что данный больной... не на людей бросается, а только сражается с воображаемой нечистью... Хуже, когда начнёт в людях видеть врагов, особенно в близких и родных... А посему надо радоваться, что сейчас он всего лишь защищает, как ему кажется, свой дом… Но трудно сказать, как дальше дело обернётся...

И мы радовались, как могли.
А наш самозванный страж от потусторонних сил мог по двое-трое суток не спать. То бродил шатуном… то замирал и молчал, глядя в пустоту. То вдруг его прорывало, и тогда не остановить — бубнил что-то под нос, с кем-то ругался, кому-то что-то доказывал... Так, например, я узнала достаточно много о всевозможных невидимых тварях. Оказывается, они лезут и лезут. И он очень устал с ними бороться. Ему бы помощника... Приглашал меня, потому как я, по его мнению, ведаю даже больше, чем он… только придуриваюсь непонимающей. И, не веря моим возражениям, он начинал задавать провокационные вопросы. И тогда мне хотелось его убить.

Но когда умер отец, он, на удивление, облегчённо вздохнул и сообщил, что настоящего отца (именно его, а не нашего с ним) давно заменили, ещё до моего рождения. А я — полукровка, рождённая от узурпатора-двойника. Возражать братцу было бесполезно, взывать к разуму — как мёртвому припарки. Короче, шиза со стажем, потому что, по рассказам матери, ещё в роддоме, опираясь на какие-то признаки, врач сказал, что с ребёнком будут сложности. Но ребёнок всё-таки рос и развивался практически нормальным, занимался спортом, много читал. Хотя странности замечались — кричал по ночам и говорил, что к нему приходит кто-то страшный... Но меня тогда ещё не было. Я помню его уже красивым подростком, похожим на древнегреческого бога. Девчонки ахали... А я гордилась своим старшим братом и любила его…

Недуг прорвало, как нарыв... после того, как брат ушёл из армии, значительно раньше положенного офицерам срока, из-за серьёзного ранения. Их там, по его словам, в мутное место отправили. Там случилось нечто, и он еле выжил. Он часто вспоминал это болезненное событие, показывая шрамы...
Но лучше бы о реальных ужасах рассказывал, чем о глюках, которые его преследовали с детства.
Иногда у меня появлялась мысль — а вдруг на самом деле он видит другой мир? Может, потому и сошёл с ума, что живёт и там, и тут? Не один же он такой! Таких, вроде, около двух процентов от всего населения… Но мне порой кажется, что больше. С некоторых пор я в каждом десятом вижу отклонения… На воду дую, наверно...

А однажды приснился сон — мы с братом спускаемся в подземелье. Ещё у входа в эту яму на меня дрожь
накатывает. Но брат идёт, а я — следом. Постепенно наваливается тьма, вязкая, осязаемая… только стены светятся, как тлеющие угли. Доходим до поворота туннеля, и вдруг вдали в огненных сполохах появляется эта жуть, которая навещает брата. Почему-то я сразу их узнала и, не помня себя, бросилась назад... Пробкой выскочила из сна и полдня приходила в себя.

А вечером брат поинтересовался:
— Что?.. увидела?
На мгновение я удивилась. Но потом сообразила, о чём он... Пришлось дурочку изображать.

— Ну ты же была со мной! — возмутился он. — Спускались вместе на нижний план!

«Один сон, что ли, посмотрели?» — пронеслось в голове.

— А тебя... туда... какого лешего понесло? — съязвила я. — Выходит, не они к тебе приходят, а ты к ним?!

— Я показать тебе хотел, — ответил он тихо и… ушёл в себя.

А у меня возникло противное чувство, что я тоже схожу с ума, и пора бежать отсюда. Но легко подумать, трудно сделать. Мать больна (подкосило после смерти отца). На кого я её оставлю? На это чудовище?

А братец внезапно замкнулся, стал запираться в своей комнате. Мою стряпню перестал есть, сам кашеварил.
Раньше хоть общался с моими подругами, а теперь и от них шарахался.
Полежит в психушке, вроде полегчает. Но проходит немного времени — и опять то же самое.

И вот, через год умирает мать... И, может из-за стресса и панических атак, но я вдруг реально стала бояться своего брата. А как не бояться? — вызверится бешеными глазами и рычит что-то вслед. А неизвестность ещё страшнее, чем его бред. В итоге я тоже стала запираться на ночь.

Как-то утром собиралась на работу, а он мне:
— Дьяволица! Всех поубивала, теперь на нас с Кисой нацелилась?! (Киса — это его кошка, подобрал на улице котёнком).

У меня аж в глазах потемнело.
— Ты! Урод! Если бы у меня была возможность, я бы тебя в первую очередь придавила! — А сама ключ в замке поворачиваю, вдруг бежать придётся.

— Я видел, как ты их убивала! Там! — заревел он, махнув рукой в неопределённую сторону, и направился ко мне.
В ответ я хлопнула дверью и слетела по ступенькам вниз. В голове билось сердце... А после работы пришлось у подруги ночевать.

— Надо бы его опять в больничку, — проговорила она. — И вообще… пора ему в этот... интернат для психов! Сколько можно мучиться? Ты, Машка, похоже, железобетонная... Три смерти выдюжила! Хоть с мужем и в разводе была, но всё же не чужой человек... Сначала он, потом родители. А тут рядом ещё и этот сумасшедший, к тому же таскающий с помойки что ни попадя для своего... типа звездолёта... выгребать устали. Я, например, устала! А ты... ты вроде держишься…

— Ну я же полукровка, дьяволица — криво усмехнулась я. — А мой батя, вроде, из... как его... потусторонних, по мнению братца.
— Ага... ведьмочка, — согласилась подруга. — Все мы бабы — ведьмы... Завтра вместе к тебе пойдём. Прозондируем обстановку, и бригаду вызовем.
— Вызовем, — покорно согласилась я , вытаскивая из глубин памяти давнишний разговор с братом. — Знаешь, братец мне сон свой рассказывал… такой удивительный. Пацаном был ещё, когда сон приснился... Стоит во дворе дома. А на фоне заката появляются четыре крылатые фигуры. Высоченные, красивые. Подлетают и приглашают его с собой. Он и полетел с ними. В космос уже улетели. Но он обернулся назад, а там, далеко — Земля. Потом увидел наш дом и себя в комнате... на кровати, бездыханным. И у него тут же мысль — «как же мама? страдать будет… да и себя жаль».
А крылатые ему — «Хочешь вернуться? Если вернёшься, тяжёлая жизнь ожидает… одни мучения». Но братец решил вернуться…
Представь... он мне это рассказывал ещё до явной болезни, когда мне лет двенадцать было... Вот, что это, Ника? Мистика какая-то...

— Да уж, — отозвалась подруга. — Чудеса, да и только… Ладно, спи. Поздно уже.
— Завтра же суббота!
— Всё равно... режим соблюдать надо.

Утром пришли ко мне, а братца нет. Появился он ближе к ночи, пьяный и несчастный.
— Я Кису похоронил, — хрипло сообщил он и заперся в своей комнате.

Подруга, разумеется, осталась ночевать. А я от злого бессилия и усталости бухнулась на колени и взмолилась... Нет, скорее это была не молитва, а просто монолог, смысл которого заключался в том, что... мучаюсь я, мучается брат, мучаются люди вокруг. И пора бы освободить мир от этого несчастного... Хоть богу и виднее, кому сколько отпущено, но есть ведь и экстренные случаи.
Кстати, у меня уже было такое... раза три. Очень просила, и сбывалось. Надеялась, и в этот раз получится...

А в больницу мы его так не отправили — притих на время. Но прошло два месяца, и брат заболел — внезапно слёг. Только воду просил… Я думала, пройдёт. Но на третью ночь снится, что я — это не я, а какое-то иное существо, сильное и уверенное в себе. И мне так комфортно в себе другой — ощущение, что я на своём месте… Передо мной брат, но не взрослый, а ребёнок. Смотрит на меня обречённо. Я беру его за руку и веду по длинному коридору с высокими колонами. А навстречу — наши родители, опять молодые. Обнимают его, целуют и уводят с собой.

Проснулась я и поняла — брата больше нет... Но облегчения не наступило. Наоборот, страшно стало и горько. В мыслях сумбур. Мало того, что здесь я — далеко не белая и пушистая, так ещё и где-то там — вообще не понятно, кто! И... для чего я здесь? И что делаю... там? Проводником работаю?.. Бред какой-то… Может, крыша поехала?
«А я сошла с ума… Какая досада», — всплыли в голове слова Фрекен Бок. Короче, голова — кругом… Но ведь ещё хоронить надо. А я так от покойников устала...