Вот, приснилось султану дурное, в тот час, когда спал он на вышитых мягких подушках в надежном дворце своем. Будто стрела поразила его, уязвила жестоко, и боль охватила султана, и громко стонал он во сне. И была неприступная крепость, и долгий, звенящий Дунай омывал ее стены. И воскликнул султан: «Та преграда не сдастся, трубите отход!» И ушло его войско.

А после – был явлен султану во сне конь холеный и черный, что бил непрестанно копытом. И понял султан – должен быть укрощен этот конь. И, севши верхом на коня, поскакал он по дивному берегу моря, по желтым пескам, по камням, меж которых белели цветы, и принес его конь к иной крепости. Вышел из крепости царь, был он бледен лицом и премного испуган. Поднес он султану дары – золотую шкатулку, в коей был ключ от крепости. И просил лишь – оставить ему это царство, но смеялся султан, и забрал его ключ, и шкатулку его, ибо нет снисхождения трусам. И рассыпалась в прах драгоценная крепость, и ветры взметнулись над ней.

И проснулся султан, пробудился в дворце своем. Видит – черный, растрепанный ворон в окне его, тень беспокойная. И открыл он окно.

В тот же миг – принял ворон иное обличье. В тюрбане и халате расшитом – воин встал пред султаном, был он с грозною саблей, и с книгой распахнутой. Тотчас склонился султан, ибо книга была – благородным Кораном, что дал миру пророк. И спросил он:

– Кто ты, и зачем мне явился?

Усмехнулся тогда этот воин, щелкнул пальцами, и появилось пред ним бесподобное красное яблоко, что надкусил он. И сказал он султану:

– Желаю помочь, истребляя неверных, султан Магомет. Потому как имею в себе я железные, тяжкие знания. Вот, и хочу поделиться с достойным.

Так он говорил, и вертел в руках гиблое красное яблоко. Было оно цвета явственной крови, а вспомнивши сон, и подумал султан Магомет – отчего б не принять его службу? Что он потеряет?

Итак, согласился, такожде – доверяясь не сабле, но книге. И тщась быть во всем победителем.

– Что ж, – говорит – назови свое имя!

Сказал тогда воин:

– Алиф ибн Халид!

Так сказал он, и книга в руках его сделалась алой, как кровь, жар разлился по комнате. Прянул в страхе султан, померещилось, будто – сам Иблис перед ним и трясет головою рогатой.

И исчез его новый слуга, словно не было вовсе. Лишь перо на полу, как в огне обгоревшее. Взял султан его в руки и вскрикнул – ожгло его пальцы перо.

И воскликнул султан Магомет:

– Верно, взял я на службу того, кто отвержен Аллахом. Горе мне, если так!

И вздыхал сокрушенно.

***



В час недобрый, полуночный – ехал по улице всадник. Был на нем серый плащ да одежда дорожная, конь под ним истомленно ступал, осторожно звучали копыта по камням городским. И подъехал он к храму, над коим светила луна, и сказал тогда всадник: «Се поруганный храм, ведь кресты с него свергнуты». И стоял он в тоске, и молился неслышно. И явилась ему огнеликая дева, в правой руке ее был ослепительный крест, за спиной – два тончайших крыла. И, увидев ее, он зажмурил глаза – так велик был сияющий крест ее, так изъязвлял его душу. И сказала Святая София (а это была, несомненно, она): «Как же ты, Влад Валашский, государь православный, крещеный, можешь туркам служить да султану поганскому дань поставлять ежегодно? Верно, нет в тебе совести…» – так говорила она. А потом – ночь взяла ее голос, и не было больше его. Лишь луна в черном небе, и храм под луною разбойничьей. Молча зрел его Влад, ну а после сказал: «Се знамение было ко мне, недостойному, узнал я теперь, что мне следует делать». И в сердце его прояснилось.

…А брат его спал, и увидел во сне свет серебряный, кроткий. В этом свете возник изумительный ворон, был он черен, как ночь, с острым клювом, подобным кинжалу, и четырежды каркнул, меняя обличье. И стал невесом, точно ангел, и свет истекал от него. И сказал он, коварный, как яд: «Видишь, брат твой возвышен. За честь почитает султан принимать его с данью вассальной…» – так он говорил, тонколикий, худой, и корона взошла над челом его, дивного золота.

– Что мне делать? – спросил так у ангела брат.

И ответил ему ангел, выкрикнул хрипло, воронье:

– Разве сам ты не знаешь? Отрекись от Христова учения, ибо лживо оно, и прими Магометову веру. И возвысит султан тебя, Раду, когда брат твой вдруг станет ему неугоден.

Так сказал он, и сон завершился. И, проснувшись, решил тогда Раду – се было знамение, знаю теперь, что мне следует делать.

…И содеял он то, что задумал, и не было в нем сожаленья.

***



Вышли на небо темные тучи, пал на землю снег мягкий, пуховый. И был человек, что, немалые раны имея, лежал на снегу и помыслил уж было предстать перед Господом, как вдруг объявился из туч черный ворон, и, громко крича, закружился над ним. Смиренно сказал человек: «Се ужасная птица кончины моей ожидает, чтоб плотью насытиться… пусть». Так сказал он, и смежил измученно очи. И помстилось ему – обратился сей ворон в костлявого, страшного дервиша, что танцевал на снегу. И сказал ему дервиш неистовый: «Се последняя казнь, что тебе уготована. Пока же – ответь, чем посольство твое завершилось на земли валашские. Знать надобно мне, чтоб султану сие передать, Юнус-бей».

То изрек ему пляшущий дервиш на смертном, холодном снегу. И сказал Юнус-бей, замерзая:

– Прельстил нас проклятый гяур, Влад Валашский! Ягненком смиренным прикинулся, оброк заплатить обещал, что был должен султану за летошний год. Но вместо сего – заманил нас в ловушку и всех истребил. Невозможно коварство его… будто кто подсказал ему низкое.

Так ответил ему Юнус-бей, а потом замолчал. И вскричал тогда дервиш:

– А кто же союзник его? Чьи великие силы за сим бунтарем?

И вздохнул Юнус-бей, ибо смерть пред лицом его веяла, хлад был от перстов ее:

– Вот, говорят, что помочь обещался ему король Венгрии, Матьяш, да еще воевода молдавский, по имени Штефан. А больше того я не знаю.

Так сказал, и алкал с нетерпением гибели. Только нахмурился дервиш. И рек он:

– Господь благоволит ему, недостойному, в чем и победы его. Но недолго сие…

И смеялся. И вновь обратился в кричащего ворона. Сел ворон на грудь Юнус-бея – и клюнул его в правый глаз острым клювом.

И умер тогда Юнус-бей.

***



И вот получил воевода молдавский письмо. Был он столь же благочестив, сколь и мудр, и подумал: «Когда прочитаю, то прежде, чем дам свой ответ, помолюсь, яко скажет Господь мне, что следует сделать». И открыл он письмо, и прочел, что писал ему друг, Влад Валашский. А то было в письме, что вступил Влад в войну с нечестивым султаном, и просит о помощи, кою бы мог оказать воевода молдавский, ведь один он не выстоит.

Надобно знать, что на трон посадил его Влад в свое время, и вспомнил о том воевода. И сказал он себе: «Помогу, если будет в том воля Господня». И молился. И был явлен ему ясный старец в одеждах, что были, как снег.

И сказал ему старец:

– Штефан, Штефан, почто сомневаешься? Должно тебе помогать.

Так сказал воеводе. И был яркий свет от него.

И ответил тогда воевода:

– Все сделаю, отче!

И молился опять.

И сказал ему старец:

– Несть помощи тем, кто тебе не уступит! Но вспомни – а как уступил тебе Влад?

Так сказал воеводе. И был – как огонь негасимый.

И впал воевода в тоску. И ответил:

– О Килии спрашивал. Крепость, прежде молдавскую, должно вернуть – так писал я ему. Отказал мне мой друг, и не стал возвращать эту крепость.

И снова молился.

И сказал ему старец:

– И ты откажи, такожде написавши ему, мол, когда вернет Килию, в сей же день и обсудим.

Так сказал воеводе. И был – словно пламя язвящее. И руки воздел над собой.

И помстилось тогда воеводе, что руки-то те – аки крылья вороньи, пером обросли, и черны, точно смоль, и гудят непрестанно.

В смятении стал воевода. Закрыл он глаза, чтобы больше не видеть, когда же открыл – был один.

И подумал с печалью: «Се воля Господняя, кто я, чтоб ослушаться?»

…Двадцать седьмого числа того месяца, войско собравши, он выступил к Килии, вскоре ее осадив. При осаде – имел он ранение, что докучало ему. Но Килию все же не взял.

Так смутил его старец, так ввел его в прелесть к убытку немалому.

***



Вот, пребывая в роскошном дворце своем, вдруг услышал венгерский король изумительный голос. То пел соловей, птица божия, звонкая, прямо на ветке, что росла у окна. И так явно старался, такие рулады давал, что пришел в умиленье король и сказал он: «Се райская птица, наверно, пред Господом голос ее возвещает хвалу!» И свой кубок наполнил вином, золотым, словно мед, источающим пряные запахи. И опробовал кубок.

В тот же миг замолчал соловей, ибо голос его перебил отвратительный ворон. И кричал он над бедною птицей, пугая ее, так пронзительно, что возмутился король, и велел он слуге, взявши палку, прогнать безобразного ворона.

Надобно знать, что в гербе своем этот король, по прозванию Корвин – имел преогромного ворона. Был этот герб на стене. И помстилось тогда королю, будто ворон с герба шевельнулся и двинул крылом. А потом – подмигнул королю черным глазом вороньим.

И подумал король: «Вот, должно быть, вино очень крепкое!» И, взяв платок, стал глаза протирать. А когда же открыл их – то ворон сидел перед ним, чистил перья холеные. И сказал ему ворон:

– Матьяш, Матьяш, великий король! Отчего ж на тебе нет короны?

И была в том насмешка, ведь короной король не владел – пребывая в плену, он лишился ее, и имел в том немалый позор.

И ответил король:

– Кыш, паскудная птица!

И рукой замахнулся. Но ворон смотрел на него, и сказал ему ворон опять:

– Где корона твоя? Отчего же не выкупишь?

И подумал король: «Се, немалые деньги имею, а все ж без короны». И измыслил недоброе, только боялся сего.

Так ответил:

– А ну, замолчи, пустоболт! Сам решаю, как тратить казну.

Но усмешничал ворон, и снова спросил:

– Отчего ж не потратишь?

Так он говорил. И пришло к королю слабодушие. И подумал король: «Вот, дал денег в казну папа римский, чтоб я на султана ходил. А узнает ли кто, если я эти деньги истрачу?»

И – диво! – исчез этот ворон тотчас. И опять засвистел соловей, птица малая, звонкая. И помыслил король, что не следует боле в походы ходить, ведь от этих походов – одно разоренье. Так велел отписать воеводе валашскому.

Так с ним союз разорвал.

***



И солнце взошло цвета красного – крови. И видел его Влад Валашский в тот час, когда, в шлем и кольчугу одетый, сидел на коне он – то солнце прелютое, волчье. И понял – сей знак не к добру, и сделалось тяжко ему, и отъехал он в место пустое, безлюдное. И сказал он: «Господь, укрепи мою душу, избави от страхов пустых». Так сказал он, но слышал в ответ только ветер, что трогал луговые травы. И поехал он дальше, и предстало пред ним расщепленное молнией дерево. И сказал тогда Влад: «Вот, был некогда дуб, чья могучая крона росла в облака. А сейчас – только пень обгорелый. Все волею Господа – в жизни и смерти». Так сказал, и услышал над ухом, как ворон кричит, на сожженном от молнии дереве – ворон.

А на вороне – цепь золотая, и громко звенела она, и дивное чудилось Владу – как будто исчез этот ворон, и вместо него – был старик с бородою косматой. И Влад пожелал осенить себя крестным знаменьем, но только тяжелою стала рука, и не смог он.

Тогда засмеялся старик и сказал воеводе:

– Напрасно страшишься, пришел я тебе помогать.

Влад ответил:

– К чему от нечистого помощь? Вижу я, что пришел не с добром.

Так сказал, и хотел уж уехать, только конь заупрямился, встал, точно вкопанный, взял старик под уздцы его и говорил:

– Видно, горд ты, раз помощь моя не нужна. Никого ведь с тобой не осталось, из бывших союзников. Ни корона венгерская в помощь тебе не пришла, ни корона молдавская… Войско ж твое невелико. Не выстоит против султана.

Так он говорил. И познал Влад, что прав он, а сам же – неправ. И сказал старику:

– Что я должен тебе, если ты мне поможешь?

И ответил старик:

– Ничего не хочу.

Так сказал он, и снял с себя цепь золотую, и Владу на шею надел. И был на цепи той начертан поганский, языческий знак, и хотел Влад содрать ее с шеи, ведь знаться с нечистым – последнее дело, да только сидела она, как влитая, и не смог он.

И смеялся старик:

– Знак тот силу большую имеет. Носил его некогда царь, подчинивший себе всю живую природу. Птицы ели из рук его, в стан его приходили олени и лани, и в охоте отпала нужда, пока царствовал он. А однажды – пришли в его земли враги, и сожгли его села, и крепость его осадили. И вышел к ним царь, обращенный в огромного волка, а с ним – его войско волчиное. И вспять обратились враги, и сказали: «Се страшный колдун, уйдем же отсюда!»

Так он говорил, и познал Влад, что надобен сей амулет ему, дабы султана повергнуть. Сказал тогда Влад:

– Что я должен сей цепи волшебной?

Ответил старик:

– Поклонись этой цепи, и жертвой ее ублажи. И скажи: «Отрекаюсь от Господа нашего»… вот что надобно сделать!

Так сказал, и рассыпался прахом, и увидел Влад – вот, он один в чистом поле, и цепь золотая на нем.

И вернулся он в войско, и тотчас велел привести к себе пленного. Когда привели его, Влад, взявши меч, отрубил ему голову. И брызнула кровь, и, алкая ее, Влад велел принести себе чашу. И, чашу наполнив, пил кровь воевода, и цепь свою кровью поил. И хулу возводил он на Господа нашего…

Так впал он в соблазн.

***



И проснулся султан Магомет, и взглянул на луну, что была словно меч оголенный. И в жестоком сиянье ее он узрел невозможного зверя. Был он темен, космат, и подобен огромному волку. Шел бесшумно, и рыжим светились глаза. И сказал он султану: «Пойдем, должно слушаться, что говорю». И поднялся султан, и пошел вслед за ним, и палатку покинул, оставив в ней отрока-сына, что был с ним в походе. И вышел султан в молчаливое поле, и дальше пошел. И увидел во тьме он столицу валашскую, а кругом же нее – были колья. И были на кольях тех люди, что мучались страшно, а многие уж испустили дыханье. И узнал их султан Магомет, и вскричал: «О, Аллах милосердный!» И сделалось тяжко ему. И сказал тогда волк: «То к валахам попавшие в плен правоверные. Помянем же их». И ответил султан: «Да, поистине, принадлежим мы Аллаху и к Нему возвращаемся!» Так он сказал, и молился премного, и волк ожидал его. После – обратно повел его волк. И услышал султан Магомет, будто в лагере шум, и огонь углядел он преярый, что рвался к палаткам, и белых, ужасных волков, что неслись сквозь огонь. И сказал он: «Вот, казнь невозможная! Верно, валахи напали. Коварны они, и несть меры жестокостям их». Так сказал, и схватился рукою за сердце. И вел его волк меж огней и палаток горящих, и вскоре привел. И увидел султан – вот, сын его жив, хоть и ранен, и воздал он Аллаху хвалу.

И сказал ему сын:

– Только спал я, как вдруг – зашумела палатка, будто кто раздирал, и ужасные крики послышались. Взял я меч, и бегом побежал из палатки. И дрался с волками, что были свирепы весьма.

Так ему говорил, так собой похвалялся. И подумал султан Магомет: «Вот, а если бы спал я, и волки б застали врасплох?»

Устрашился султан, и хотел уж назад повернуть из Валахии, и оставить ее, и предателя Влада простить, но сказал ему волк:

– Верно, слаб ты, султан, даже отрок достойнее держится!

Так сказал, и смотрел на султана с усмешкой. И луна осияла его, и оскалился волк, и в мерцающем лунном огне – обратился тотчас человеком.

И узнал его тотчас султан. И воскликнул:

– Вот, опять ты помог мне, Алиф ибн Халид! Велика твоя мудрость!

И снова Аллаха восславил.

***



И была темнота, и лукавые звезды на небе. И одна из них, с неба сорвавшись, к земле устремилась, и там проросла, в виде острого, чудного древа. Узрел его воин один, что был склонен к падучей, и муки в нем звала звезда, и открылась болезнь его. И вскричал он. И вот что вскричал: «По грехам нашим и наказание! Вот, оглянитесь вокруг!» И проснулись тогда те, кто был рядом с ним, и сказали: «Почто ты кричишь, поздний час уж!» И снова заснули. Но слепила звезда, и звенела, как колокол медный, и измучился воин. И вскричал он опять: «Вот, дурное случилось! Как отрекся от Господа наш воевода, как впал он в колдунство!» И проснулись тогда те, кто был рядом с ним, и сказали: «Се знак нехороший, но все же уснем». И заснули опять. Но язвила звезда, словно пламя и соль. И вскричал тогда воин: «Вот, колокол бьет! То горит монастырь, и монахи его перебиты!» И проснулись тогда те, кто был рядом с ним, и сказали: «Се страшное дело, а откуда же знаешь?» И боле заснуть не могли.

А потом рассвело, и по утренней бледной дороге пришел человек. Был на нем драный плащ, да и сам он устал. И велел привести его к Владу Валашскому. И привели. И сказал он, когда окружили бояре: «Се, слушайте! Весть вам принес нехорошую». Так он сказал, и подул сильный ветер, и плащ его стал, точно крылья. И достал он письмо, и отдал его Владу. И стал тот читать, и лицом потемнел. И спросили бояре: «А что в том письме?» Но молчал он, как будто бы вынули голос, да цепь свою гладил.

И туча на небе взошла, и нахмурилась туча, и дождем пролилась. Но не звонкой водой – камни падали с неба. И многих они посекли. И случилось смятенье. И смотрел человек, и смеялся. И тогда подступил к нему Влад.

И сказал:

– Что смеешься, нечистый? Узнал я тебя. От тебя амулет сей поганый! Не дал он султана сразить, лишь в соблазн только вверг.

Так вскричал, и сказал человек:

– По грехам твоим кара. Опаскудился скверной языческой – вот, и Господь отвернулся. А чего ж ты хотел?

И ударило громом, и белым огнем расцвело. И исчез человек, лишь летел в небесах ворон черный и тяжкий. И тоже исчез.

Так случилось.

И сказал тогда Влад:

– Се недоброе сделалось. Снагов турками выжжен, а были в обители той ваши семьи укрыты…

Так боярам ответил.

И прибавил:

– В заложниках семьи. Выкуп хочет султан – мою голову. Что же, явлюсь.

Так он говорил.

И поехал к султану с повинной.

Засим – попадались ему на пути два венгерских лазутчика от короля. И спросили они: «Куда едешь?» Сказал он: «К султану», а более он не сказал. И решили они, что желает союзничать Влад с нечестивым султаном. И пленили его, и везли к королю. И король заточил его в крепость.

…А Валахией править стал брат его, Раду.

***



И поехал венгерский король на охоту. И видит – бежит сквозь чащобу олень, и собаки его нагоняют. А был этот олень благородного, белого цвета, каких вовсе не встретишь, и тогда взволновался король, и вскричал: «Вот, совсем небывалое! Надо добыть сего зверя!», и погнал он коня вслед за ним. А олень впереди был как облако белое, чистое, и бежал он бесшумно и быстро, так быстро, что вскоре отстали собаки, да и конь королевский устал, и не мог быть резвее. И видит король – что один он совсем, а кругом лес жестокий и черный, и белый олень беззащитен. И встал этот олень, и глядит на него, а глаза его – точно топленое золото. И подумал король: «Дивный зверь, отчего ж наградил его Бог такой статью?» И не стал он оленя губить, а подманивать начал, на хлебные крошки, что были в кармане его. В сей же миг – вышли волки из леса, немалым числом, и они короля окружили. И страх одолел короля. Понял он, что сейчас и коня растерзают, и его самого. Но явился ему самый главный из этих волков. Был он роста немалого, шерсть густую имел, и глаза его были коварные. И сказал ему волк человеческим голосом:

– Что, заблудился, король?

И подумал король, что, должно быть, уснул он, и все ему грезится. И не стал он пугаться, и волку сказал:

– Вот, нагнал я оленя прекрасного, мне бы силки, чтоб пленить его!

Так говорил, и на волка смотрел без опаски.

И оскалился волк, и увидел король его зубы, огромные, белые. И ответствовал волк:

– Вот же глупый король! Разве можно пленить то, что лес породил? То в лесу умирает.

Так сказал ему волк, и вблизи короля находился. И подумал король: «Ну а что я теряю? То сон».

И ответствовал волку – хочу, мол, оленя, как быть мне?

И снова оскалился волк. И сказал:

– Сей олень невозможен без жертвы. Кого ж принесешь?

И воскликнул король:

– На кого Бог укажет! Все сделаю!

Так говорил.

И сказал ему волк:

– Есть страна, чей правитель предерзок и мне докучает – Молдавия. Иди с войском в нее, и ее разори. И тогда – будет твой сей жемчужный олень.

Так сказал королю, и завыл, и пришла темнота, навалилась сквозь черную чащу, и пропали все волки, а с ними олень. И увидел король – никого. И поехал в тоске он обратно, говоря: «Эх, охота была неудачной!»

И вернулся домой он, и был в беспокойствии. Очень желал он оленя.

По прошествии времени – вызвал к себе двух лазутчиков, и говорил:

– Что сосед наш молдавский? Разведайте, что он про нас измышляет.

И стал выжидать.

И вернулись лазутчики, и говорят:

– Вот, совсем испаскудился он, воевода молдавский! Смеется в открытую, мол, их величество Матьяш трусливый чрезмерно, и войн не ведет. То мы слышали.

Так говорили они.

Разозлился король, и тотчас же велел собирать свое войско, и в поход выдвигаться. Мол, как я – труслив? Не бывать таким слухам!

И пошло это войско в Молдавию, и страну разорило. И смеялся король, и сказал: «Так-то сплетни сплетать про меня!»

…А зимой – подошли они к городу Байя. И лагерем встали вокруг. И король ожидал молдаван, только не было их. Вот уж ночь наступила. И помстилось тогда королю, будто кто приближается к Байе. И открыл он глаза, и вскочил, и бежал из палатки. Но все ж было пусто, лишь следы на снегу – неглубокие, волчьи. И подумал король: «Верно, бесы кружат меня». Лег он обратно, и тотчас уснул. Но проснулся – кричали. И вскочил он опять, и увидел огонь невозможный, что жег все вокруг. Жарко стало в палатке. И услышал король – волки воют, зовут. И король побежал за волками, в тот же миг – прозвенела стрела, и вошла в королевскую спину.

Так постыдно был ранен король, так прогнали его молдаване, и войско его, в том сраженье при Байе. И много осталось убитых, а более тех – убежавших.

Вернулся в столицу король, и был очень несчастен. В тот же вечер – был явлен олень ему белый, в большом королевском саду. Кротко шел он, склонив свою голову долу, и вот – подошел к королю. И дался ему в руки.

И увидел король – рядом с ним преогромнейший волк. С красной пастью, и смотрит свирепо. И сказал ему волк:

– Вот, ликует душа моя! Вместо того чтоб с султаном сражаться – грызутся промежду собой христиане, и мира в них нет!

Так сказал, и напал на оленя, и горло ему перегрыз.

…Так остался король без добычи.

***



Вот, однажды, в саду своем встретил султан Магомет ядовитого змея. Был тот змей преотвратен – шипящий, и склизкий, и черный, смотрел из травы на султана глазами змеиными, туфлю его обвивая. И подумал султан, что ужалит его этот змей – столько злости в глазах его было, но слетел с неба ворон, проворный и ловкий, и змея схватил, и поднял над землею, и сбросил о камни. И умер тот змей, не успев причинить неприятность султану. Султан же сказал: «Справедливость сия велика – не случилось врагам моим вред нанести, все повержены были!» Так воскликнул султан Магомет, и к Аллаху воззвал, прославляя его милосердие. В тот же миг прокричал ему ворон:

– Могучий султан! Не Аллах же, а я тебя спас. Далеко он, а смерть твоя близко, всю жизнь за спиною стоит.

Так сказал он, но только смеялся султан, и ответил:

– Все волей Аллаха случается, в жизни и смерти, иного не может и быть.

И тогда подлетел к нему ворон, и сел на плечо, леденящий и строгий. И сказал ему ворон:

– Вот, много врагов у тебя. Воевода молдавский сговорился тебя извести, и войною пошел на Валахию, что у тебя в подчиненье. То дерзость большая.

Так он говорил, но ответил султан Магомет:

– Не страшусь я сего, и сражение дам воеводе. Укротить его надобно.

Ворон же клювом защелкал, и снова сказал:

– Вот, враги твои очень сильны. Воевода молдавский собирает крестовый поход, и письмо написал папе римскому. Мол, если войско султана побью я, то и ты не плошай, а иди на Стамбул.

Так сказал ему ворон, и был будто тьма беспросветная. Что ж султан? Он опять отвечал:

– То угрозы пустые, в ответ – пошлю войско на Рим и сожгу этот город. А римского папу пленю.

Но был ворон – как туча железная, грозно смотрел на султана. И так говорил:

– Вот, враги твои рядом. Есть сын у тебя, Баязид, что желает взойти на престол раньше времени. Он и отравит тебя.

Так сказал, и не видел султан его боле.

И подумал султан Магомет: «Верно, хочет смутить меня верный слуга мой! Оттого и ведет свои речи».

И не стал его слушать.

***



И был белый туман над Васлуем, и пришел, и долину собою заполнил. А в тумане том пряталось войско, то был Штефан Молдавский, что султану решился сражение дать, хоть с немногими силами. Вот, видит тот воевода в тумане – будто свет золотой, несказанный. Будто ангелов пенье зовет. И предстал пред ним образ – высокий, бледный воин с мечом и крылами, и огонь от лица его шел. И сказал этот воин: «Погибель тебя ожидает, коль против султана пойдешь! То ведаю я. Отводи свое войско обратно». Так сказал, и блистал его меч, точно солнце слепящее. Надобно знать – был в войске том праведник, звали его Даниил. Доверял воевода ему. И увидел когда Даниил сего воина, тут же сказал он: «То бес искушает тебя, отойди, воевода!» И пал на колени, и громко молитву творил. И запахло вдруг серою адской, и вскричал этот воин, и с криком исчез. И решил воевода – нечистый был явлен ему. И велел: «Начинаем сраженье!»

Вот, бьются они средь тумана, и час, и другой. Уставать уже начали, силы туман забирал. Как вдруг – появляется стяг. И на стяге том – крест православный, и воины были под стягом, и звали они – мол, идите за нами, вперед! И уж было пошли вслед за ними, но тут – вышел к ним Даниил, и сказал он: «То бесы рогатые – видите, тень от них стылая, черная, пахнет землею могильной!» Так он говорил, и молился премного. И завыли, заплакали бесы, и сошли с них личины людские, и в тень обратились они. И исчезли.

И снова сражение длилось. И многие турки бежали – застал их врасплох воевода, к болоту прижал, несподручно им было сражаться. Но вот – явлен был воеводе султан, и с ним – новое войско, еще не усталое. Будто шло по холмам это войско, несметные силы его, и долину собой занимало – спешило на выручку. И подумал тогда воевода: «Вот, и я обманулся, и силы свои не сберег, а теперь уж совсем худо станет!» И хотел он играть отступленье, чтоб скрыться в лесу, только снова сказал Даниил: «То глаза нам отводит нечистый, нет войска сего, и султана тут нет!» Так сказал он, и перекрестился. И разверзлась земля, и взяла к себе бесов, что шли, устрашая, и более не было их. Только ворон летел сквозь туман – черный, будто зола, и кричал он по-вороньи. Вынул Штефан свой лук – да и выстрелил в ворона. Но не простою стрелой, а намоленной, той, что вложил ему в руки отец Даниил.

Крикнул ворон и рухнул с небес. И земля задрожала под ним, будто сделалось тяжко. И сказал воевода:

– Вот, главного беса сразили, теперь уж полегче пойдет.

Так сказал, и погнал дальше турок.

***



В тот же год приключилась великая сушь, и ни капли дождя не ушло в изможденную землю. Пожелтела трава, изнуренная зноем, и лишь солнце царило над ней – раскаленное, злобное. И в полдень – пришел к морю князь Александр, смотрел он на море, в соленой прохладе его, и подумал: «Вот, снова земля не родит из-за тягот, но, даст Бог, управимся!» В тот же момент – прилетел с моря ворон, крикливый и черный, и вился над князем, и был он весьма надоедлив. «Князь, князь! – прокричал он. – Не те еще беды грядут! Еще большие беды – к Мангупу идут корабли, в кораблях тех – несметное войско султанское. Жаждет оно захватить твое княжество, все земли его, все его виноградники. Что ты на это ответишь?» Сказал ему князь: «Что ж, на все воля Божья. Не стану роптать, коли так». И был ворон весьма недоволен.

…Случилось – в осаду попал благородный Мангуп. Осадили его корабли, и войска янычарские с суши, и письма прислали ко князю – мол, сдайся, и жизнь сохраним. Но решил он, что смерть куда лучше бесчестья, и всем им отказом ответил. И голод был в крепости, жажда и мор – три великие казни. Скорбел князь над этим, но что мог поделать? И вот – прилетел к нему ворон за стену, сел ворон напротив и снова сказал: «Князь, князь! Наибольшие беды случатся! Рассержены турки – когда падет крепость, в живых никого не оставят!» Так он говорил, но ответил ему Александр: «То воля Господня. Не стану роптать, коли так». Вскричал тогда ворон, и снова исчез за стеною.

Но вот – прекратилась осада, когда, по беспечности, были ворота открыты, и турки вовнутрь ворвались, и безжалостно всех убивали. А князя оставили, так же, как сына его, Кеналби. И в темнице обоих закрыли. И был князь в тоске, но крепился – молитвы его утешали. Слетел к нему ворон, и был он весьма разозленный. «Князь, князь! – восклицал он. – Не то еще будет. Вот, сын твой жил в отеческой вере, но турки его заберут, и в своей воспитают. И станет он туркам служить, и возьмет себе имя иное – Кемаль!» Так сказал ему ворон. И князь восскорбел, но ответил: «На все воля Божья. Не мне осуждать ее». И ворон пропал, и не стало его рядом с князем.

И было – везли Александра в Стамбул, и к султану доставили. Ел тот виноград на подносе, мангупский златой виноград, и насмешничал. Мол, торговался со мною твой зять, воевода молдавский. Хотел тебя выкупить он, и немалые деньги давал, только я отказался… Так он говорил, так глумился над князем. А ворон сидел на плече его, черный, на князя смотрел, и прокаркал: «Что, худо тебе? А еще будет хуже, когда попадешь ты на плаху! Узнает сестра твоя – горе сведет ее в гроб!» Так кричал ему ворон.

Но князь отвечал:

– По грехам нашим – и наказание. Коль на то воля Божья – пусть так оно будет. Не стану роптать.

И не смог его ворон смутить, и постыжен он был.

…Князь же с Господом был до последнего.

***



Была у султана великая ценность – кольцо с ярко-красным рубином. Достался ему сей рубин от отца, а тому же – от деда, а дед и не помнил, как сам получил его. Был тот рубин точно кровь – темен, жарок, искрист, и владел восхитительным свойством – беречь от чумы и от ядов. Носить его надобно было на левой руке, не снимая. И вот – ехал султан на коне по цветущему полю, имея кольцо на руке. А на поле том – было бесчисленно мертвых и тех, кто еще умирал – после битвы, что там приключилась. Было белым от тел это поле. И взглянул султан сквозь рубин, и помстилось ему, что земля мертвецов отпускает, утомившись от них, и встают они, в блеклой траве, и идут на султана. И сделалось страшно ему, и как только почувствовал это – тотчас появился Алиф ибн Халид. И сказал беспокойный султан: «Вот, недоброе чую – как будто в опасности я». И вздыхал, и рубин свой в руках теребил. И ответил Алиф ибн Халид: «А чего опасаться? Разбил воеводу молдавского ты, и за дерзость его покарал. От всего остального – кольцо упасет тебя». Так он говорил, и утешился этим султан Магомет.

Ехал дальше по полю, и видит – старуха бредет, в черном и совершенно седая. Сказал ей султан: «Кого, старая, ищешь?» Обернулась старуха, и видит султан Магомет, что она в совершеннейших язвах, и гноем течет. И сказала старуха: «Тебя», и рукою взялась за поводья. И конь поднялся на дыбы, чуть не сбросив султана, и вихрем понесся по полю. Едва смог султан укротить его. И воскликнул султан, призывая слугу, и опять появился Алиф ибн Халид. И сказал беспокойный султан: «Вот, я видел старуху ужасную. Что бы сие означало?» И сжал свой рубин в кулаке. И ответил Алиф ибн Халид: «В невозможные бедствия вверг ты Молдавию, много погибло, а более тех – исстрадалось. Но что опасаться? Кольцо ведь с тобою». Так он говорил, так давал утешенье султану.

Поехал тот дальше. И видит – стоит янычар и молитву творит среди поля. Увидел султана – и манит рукой его, мол, подойди. И подъехал султан, и спросил: «А кого поминаешь?» Сказал янычар: «Всех, кто умерли, и кто умрет еще – тоже». Подумал султан: «Вот, благие поступки его! То угодно Аллаху». Так подумал, и встал рядом с ним, и молился средь мертвых и тех, кто еще умирал. И помстилось ему, что рубин его жжет, точно пламень, и пальцы язвит. Снял султан его, и янычару отдал. И сказал: «Подержи, пока буду молиться». И тотчас – исчез янычар, будто ветром его забрало. И увидел султан – он один в чистом поле, и рубина при нем не имеется.

И призвал он слугу своего в невозможнейшем страхе. И явился Алиф ибн Халид. И сказал ему тотчас султан: «Вот, шайтан мне, должно быть, глаза отводил. Что же делать теперь?» И ответил Алиф ибн Халид: «Худо. То был не шайтан (с ним я в сговор вхожу), а тот праведник, что с воеводой молдавским. По молитвам его ты защиты лишился. Теперь уж – не знаю, что будет».

…И в том же году – осадило султаново войско Сучаву, и тщилось измором ее захватить. Но не смог это сделать султан. Началась в его войске чума, и, спасаясь от оной, решил он вернуться в Стамбул.

И оставил Молдавию.

***



Зверь явлен был с моря, чудовищный Зверь. На ногах его были копыта, и пасти его извергали огонь. Протянул он костлявые лапы свои – и завыл, и пошел к городам христианским, имея желание сжечь их. И соленое море гнало корабли, наполняя дыханием зверевым. На пути кораблей встала крепость. Обильная камнем, стояла у моря, и стены ее были крепки, но все ж – пали стены пред яростью зверевой. И войско вошло в эту крепость, безбожное войско турецкое.

Был в этой крепости некий портной, его звали Антонио. Был он стар и немало пожил, но желания жить не истратил. И вот, как вошли в крепость турки, укрылся в соборе Антонио, вместе со всеми, и, плача, молился о том, чтобы все завершилось, и Бог их помиловал. В тот же момент – затрещали дубовые двери, и с петель упали. И Зверь зарычал, и сияли короны на острых рогах его. Видел его и Антонио, видели все, и весьма устрашились. Сказал тогда Зверь: «Отойдите от Господа вашего, мне поклонитесь, и жизни спасете». Так он говорил, но молился Антонио, как и иные, кто в храме укрылся (а было их множество). И впал тогда Зверь в несусветное буйство, и туркам велел – покарать непокорных. И встал перед Зверем епископ Стефано, который был в храме в то время, как турки ворвались, и брызнул святою водой на него. И ожгла она Зверя, и выл он, и бросились турки к Стефано, и голову тому отсекли. И пленили всех тех, кто был в храме.

Затем – привели их ко берегу моря, было мрачно и темно оно. И опять сказал Зверь: «Вот, второй раз прошу – отойдите от Господа вашего, мне поклонитесь, и будете живы». Но молился Антонио, все остальные – такожде молились. И плаху поставили турки, и вышел палач с острой саблей ко плахе. И, видевши это, воскликнул Антонио:

– Братья! За веру держитесь, ничто наши жизни без веры! Велик наш Господь!

Так сказал он, и к плахе его потащили. И поднял палач свою саблю, и тотчас ее опустил. Так и умер Антонио, Господа славя. И видит палач – свет, хрустальный и ясный, объял его тело, и ангелы кружат, поют херувимы осанну. Сладко это пенье.

И ужас объял палача, и, упав на колени, вскричал он:

– О, Господи! Верую!

Но в ярость пришли тогда прочие турки, и взяли на плаху его, и оставшихся пленных, числом восемьсот.

И насытили Зверя.

Хотел было дальше идти он, но только не смог – будто путы мешают. И встал перед ним светлый ангел с высоким копьем, и сказал ему ангел:

– Се, буду держать тебя здесь, у Отранто. И далее ты не пойдешь.

Так сказал ему ангел, и вскинул копье. А за ним – было воинство белое, те восемьсот христиан, что в тот день свои жизни отдали. И Антонио с ними стоял.

…Это слово исполнилось – держат воины жуткого Зверя сего по сей день. И не дай нам Господь, если Зверя отпустят!

***



А солнце тогда припекало чрезмерно. Султан, изнывая от жажды в палатке своей, повелел принести ему чистой воды, ибо знал – она лучше вина жажду ту утоляет. И в палатку зашел к нему тотчас слуга с кувшином, и налил ему кубок. Пил султан Магомет, но вода показалась ему слишком горькой, как будто полынь в ней подмешана. Сплюнул султан тогда наземь и сказал он слуге: «Унеси». И не стал больше пить.

Вдруг помстилось ему, будто стены палатки шатаются. Думал султан: «Вот, не пьян я, но странное что-то», и только собрался он выйти на воздух, как взвыло вокруг, загудело, и видит султан – перед ним черный, страшный, рогатый шайтан, и смеется, и тянет к нему свои длинные когти. И вскрикнул султан Магомет, и хотел уж молиться, но только не смог – был язык онемевший. Подошел к нему мерзкий шайтан, и схватил за халат его, и поднял его в воздух. И сказал он: «Вот, время пришло, я тебя забираю!», и повлек за собою. И понял султан – стал он легкий, как пух, и несет его дальше шайтан, над огромным мостом, что подобен мечу заточенному.

И встал он на мост, и пошел по нему, но куда не посмотрит – огонь. И подумал султан: «Верно, умер, раз здесь пребываю», и был он в тоске. И увидел – летит к нему ворон сквозь пламень, и крылья его обгорелы. Слетел к нему ворон, и сел на плечо, и прощелкал он клювом: «Султан, эх, несчастный султан! Ты воистину мертв, и мученья тебя ожидают. А желаешь узнать, кто тебя погубил?» Так сказал он, и кротко смотрел на султана. И ответил султан: «Да, желаю того», и сквозь лютое пламя – узрел, и покинутый лагерь, и палатку свою. И в палатку зашел его сын, Баязид, встал над телом султановым и покачал головой. И сказал Баязид: «Зажился ты, отец, уж прости, что так сделать пришлось!», и ушел из палатки. И понял султан – отравил его сын ненаглядный, и заплакал султан, и в огонь его слезы упали. Задрожал мост, и сбросил султана с себя. И увидел султан – вот, в огне он кипучем, и ворон летит вместе с ним, но с трудами. И сказал ему ворон: «Несчастный султан! Покидаю тебя, ибо здесь я бессилен!», и исчез, и кругом только пламя ужасное. И в том пламени – дерево, мерзкого вида и запаха, корни его – будто змеи шипящие, вместо плодов – на нем головы страшных шайтанов.

И упал на колени султан, и скорбел над собою, и голод проснулся в нем, будто дыра в животе, и несносная жажда. И пил он огонь, будто воду, и дерево грыз, и не мог он насытиться боле уже никогда. И костер клокотал в его чреве, и страдал он, да так, как представить себе и не мог, что страдают.

Вот так был наказан султан.

___________________________________________________________________________________

* В рассказе используется византийская система летоисчисления «от сотворения мира» (сентябрьский стиль, то есть новый год начинается в сентябре), для перевода ее к современным датам следует вычесть 5508 лет.

* Мехмед II Фатих – султан Османской империи, правил в пятнадцатом веке, прославился своими завоевательными походами, значительно расширив с их помощью свое государство. Имел конфликт со старшим сыном Баязидом, считавшим, что он недостаточно религиозен. Скончался 3 мая 1481 года во время боевого похода. По слухам, султан был отравлен Баязидом.

* Штефан Великий – господарь Молдавского княжества, правивший в пятнадцатом веке, близкий друг и союзник правителя Валахии – Влада Дракулы. Пришел к власти с помощью Влада Дракулы. Был в противостоянии с Османской империей, которой нанес поражение в ходе Васлуйской битвы 10 января 1475 года, но которой и проиграл в битве в Белой Долине, 26 июля 1476 года. Османское войско тогда осадило столицу Молдавии, Сучаву, но туркам помешала начавшаяся в их лагере чума. Также – имел конфликт с венгерским королем Матьяшем Корвином, в декабре 1467 года состоялось сражение между его войсками и войсками короля Матьяша, по итогам которого венгерская армия оказалась разбита, король бежал и получил стрелу в спину. Духовником Штефана Великого был молдавский святой Даниил Отшельник.

* Валашский господарь Влад Дракула в 1462 году начал войну с султаном Мехмедом, отказавшись платить ему дань и уничтожив турецкое посольство во главе с Юнус-беем, явившееся в Валахию, чтобы заманить его в ловушку и доставить к султану. В этой войне ему должны были помогать Штефан Великий и сюзерен Влада, венгерский король Матьяш Корвин. Но король отказался предоставить ему военную помощь, так как деньги, предназначенные для нее и переданные ему папой римским – король решил истратить на выкуп короны Святого Иштвана, необходимой ему. А Штефан – не предоставил свою помощь из-за территориального спора с Владом, предметом которого стала крепость Килия. В итоге, войско Влада в одиночку противостояло турецкому войску, на лагерь турок нападали ночами, воя по-волчьи, чтобы устрашить многочисленного противника. В одном из таких нападений случилась попытка убить самого султана, которая оказалась неудачной. После чего, когда турки взяли в заложники семьи валашских бояр, бояре отошли от Влада, а король, к которому он обратился за помощью, велел арестовать его и заточить в темницу по выдуманному обвинению в предательстве, дабы прикрыть свои денежные растраты. На трон Валахии взошел младший брат Влада, Раду, в свое время принявший сторону султана.

* В декабре 1475 года в Крыму пало последнее византийское государство – княжество Феодоро. Крепость Мангуп была захвачена турками, находившиеся в ней истреблены, князь Александр взят в плен и впоследствии казнен, его сын Кеналби был воспитан турками и принял ислам, сестра Александра, супруга Штефана – заболела от горя и вскоре скончалась.

* 11 августа 1480 года турками была завоевана итальянская крепость Отранто, восемьсот ее жителей, отказавшихся принять ислам, были казнены три дня спустя. Также – был казнен турецкий палач, что, воодушевленный ими, перешел в христианство. Впоследствии – эти мученики были причислены к лику святых папой римским.

* В исламской традиции ад находится под мостом, тонким, как лезвие меча, пройти этот мост и попасть в рай после смерти может лишь праведник. Грешники же падают с моста в адское пламя. В аду они испытывают нестерпимые голод и жажду, утолять их возможно только огнем, отвратительной на вкус водой и адским деревом заккум, вместо плодов которого – растут головы шайтанов.