** * **

начало:
http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-9574 (глава 1) - http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-10161 (глава 2) -
- http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-9690 (глава 3) - http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-10252 (глава 4) - http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-10453 (глава 5, фактически она - часть 4-той главы) - http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-13402 (глава 6, начало)

** * **

На месте мы застали раненого Никольского-Самохвалова в фаэтоне, кучер, очевидно, бежал, лошади стояли, нервно переступая с места на место.
Фельдшер обнаружил три резаные, но неглубокие ножевые раны и перелом ребра у Гаврила Казимировича. Судя по следам, нападавший был один –
очевидно, подъехал верхом, перелез в фаэтон, нанёс удары и уехал. Мне в голову пришло воспоминание, что на Гроглио тоже нападал кто-то один
и тоже с ножом.
Хотя, если верить словам фельдшера, нож был с маленьким клинком. Дав приказ двум ловчим исследовать место и отыскать следы, а лучше самого
душегуба, господин майор приказал всем остальным возвращаться в усадьбу вместе с раненым. Я упросил его, чтоб мне остаться на месте преступления.
- Молоды вы ещё, Иван Павлыч, - благодушно отозвался Владимир Францевич. – это всё дружба с Бернард-Андреичем на вас плохо влияет. – Ну да
оставайтесь. Микитка, оставь господину штаб-корнету лошадь да садись к фельдшеру в тарантас, раненого охранять будешь.

Мы принялись исследовать всю траву и кусты, что были рядом. На одном из кустов Терентий, уже отличившийся вчера в ловле окуней, заметил клок
грубого домотканого сукна, обычно шедшего на крестьянские армяки и кафтаны, с грязно-рыжим пятном. Подумав, я завернул этот клок в оберточную
бумагу и убрал к себе в сумку. Рядом с кустом нашлись следы двух подков с задних ног и замерзшие кучки конского навоза.
- Почти час кобылка стояла, - заметил Терентий.
- Отчего думаешь, что кобыла? – на всякий случай спросил я.
- Подумалось отчего-то, - ответил он.
- Терёха у нас глазастый, вашбродь, - заметил второй ловчий, Матвей.

Затем, очевидно, кобыла стронулась с места, мы пошли по её следам и через час вышли на поляну, на которой то ли медведь валялся, то ли
дрались двое или трое человек. Здесь в траве найдены были нож с клинком в 14 примерно дюймов (клинок был в засохшей крови) и хорошей рукоятью
(у нас в полку такие были на тесаках нестроевых унтер-офицеров), кистень – толстая обитая железом с обоих концов дубина длиной в две трети аршина
с цепью и тяжелой «рогатой грушей». То ли от удара, то ли ещё от чего цепь лопнула – три звена остались на древке, остальная часть цепи длиной в
пол-аршина и "груша" лежали на расстоянии шага. Шагах в трёх от оружия лежало позолоченное кольцо с голубовато-зеленым камешком, явно не с женской руки.

- Гаврилу Казимировича явно не этим ножом били, а то и до смерти зарезали бы, - с этими словами я убрал нож в свою сумку. Кистень убрал Матюха.
- Кольцо не Гаврило Казимирыч носил, как думаете? – спросил Терентий.
- Не знаю. Посмотрим, трупа никакого больше нет?

Но больше мы ничего не нашли.

Вернувшись в усадьбу, я подробнейшим образом составил отчёт для полицейского чиновника, пока показания ловчих старательно записывал псаломщик.
Гаврила Казимирович от потери крови пострадал и, по словам фельдшера, полдня или день должен был проваляться в забытьи. Владимир Францевич
вручил нам с Терентием какую-то старую карту и попросил обыскать весь берег озера вкруговую на наличие примет, указанных на ней. Я хотел было
напомнить, что поиском подобного вроде бы и он, и Бернард Андреевич уже занимались, но Терентий сделал мне знак, и мы отправились к озеру.
- Когда он так просит, лучше уж не перечить ему, - заметил ловчий. – Так он барин добрый, лишнего не возьмёт, вон, о прошлом годе постановил,
что хлебом подать с нас не берёт, а с каждой семьёй отдельный сговор заключает, кто ему шкурками или иным торговым товаром, кто деньгой оброк
годовой платит, и более трёх дней мы на него не робим.

Впрочем, сыскной пристав приехал к вечеру с новостью – было совершено покушение на господина Р*, племянника нашего потерпевшего, примерно за
четыре или пять часов до покушения на дядю. Из найденных нами орудий Гроглио опознал подобранный нож – по его словам, именно с этим ножом к
нему приходил визитёр, худой и среднего роста человек в крестьянской одежде и лаптях.

Пристав был сравнительно молод, годов не более тридцати или тридцати двух на вид, широкоплеч, с пышными усами и короткими бачками на висках, которые
отпускали только конные егеря или ландмилицейские пикинёры, в кавалерийском синем мундире без погон и лацканов. Он внимательно прочитал наши отчёты,
расспросил обоих ловчих, меня и Бернарда Андреевича, попробовал опросить Гаврилу Казимировича. К месту пришлась и бумага от Луки Федоровича.

- Получается, - отложив бумагу, Тарас Мстиславич (так звали пристава) расправил усы и отхлебнул чаю, - чего-то мы недоучли, господа. Кому выгодно от обоих сих родственников избавиться?
- Сёстры господина Р* его имением нынче правят, и если ещё дядюшкино наследство получат… - начал Бернард Андреевич.
- Так Гаврило-то Казимирович отписал им и так своё добро, - хмыкнул Тарас Мстиславич. – Не было ли у Никольского-Самохвалова кого незаконно прижитого?
К тому же, Бернард Андреевич, по вашим словам, к вам наведывался душегуб с ножом. И, думаю, был он не от Бернарда Андреевича.
- А от кого же? – спросил Гроглио. – Про яд с таким названием только Гаврило Казимирович спрашивал.
- Имя самого Гаврилы Казимировича он ведь не упоминал?
- Нет, но ситуация была вполне очевидна – г-н Никольский-Самохвалов спрашивал про этот яд, и той же ночью приходит разбойник с требованием приняться
за изготовление того же яда, ссылаясь на нашего общего знакомца.
- Название яда, позвольте?
- Спироксин. Это быстродействующий и быстро разлагающийся яд, уже через два или три часа судейский лекарь не сможет найти его следы в организме
умершего. Скорее всего, он определит воспаление или иную болезнь легких как причину смерти.
- То-есть вы ни секунды не предположили, что за Гаврилом Казимировичем стоит, скажем, некая тень, некий чёрный человек?
Рука Бернарда Андреевича задрожала, он вынужден был поставить чашку с любимым чаем на стол.
- Но он говорил, что видел человека, рекомендовавшего меня, три месяца назад, за границей.
Пристав протянул ему небольшой листок, на котором я успел заметить надпись "тень Шамсияр", сделанная слабой рукой.
- Это всё, чего я мог добиться от раненого Гаврила Казимировича.
Пристав задумался, словно хотел вычитать или даже видел что-то большее в двух словах.
- Думаю, - он прокашлялся, - между этим профессором Шамсияром и Гаврилом Казимировичем был некий посредник. Ему нужен был яд, он мог подослать
к вам душегуба с ножом, он сам напал и на Гаврилу Казимировича.

Достав из кармана небольшую табакерку, он набил обе ноздри вкусно пахнущим желтоватым табаком и оглушительно чихнул, словно поставил
утверждающую точку в конце фразы.

(продолжение следует)