Бурхандин сделал вид, что случайно встретился с министром Бахрамом в зале дворца, и оттуда они направились на площадку, где была видна равнина. Чтобы почувствовать настроение и узнать мнение высокого сановника, жрец начал разговор издалека.

– О разумнейший из помощников царя! Твои усилия по устройству государственности и развитию империи не менее значимы, чем завоевания наших воинственных правителей! Сохранением и приумножением своих богатств царь обязан твоему усердию. Царю, членам его семьи и персидской знати принадлежат обширные хозяйства в разных частях державы. И царю нужно спокойствие, тогда он может больше времени проводить с близкими.

Бахрам не любил подобные восхваления, но кивнул в знак согласия, он понял, что разговор будет о другом.

– Всё большим расположением правителя сейчас стала пользоваться Фелиция, – сказал верховный жрец Бахраму.

Встретив удивлённый взгляд министра, Бурхандин помолчал, а затем продолжал свои доводы:

– Царь по-прежнему много советуется с Атоссой. Но теперь царица-мать нашла себе хорошую помощницу, держит постоянно при себе и оберегает. Иногда её любимица помогает ей и в делах, особенно таких, о которых мало кто знает. Атосса любит Фелицию, и благодаря этому у девушки и с царём хороший душевный контакт.

Бурхандин настойчиво продолжал:

– Фелиция не только красива, но умна и образована настолько, что скоро царь будет слушать только её, и мы будем зависеть от мнения фаворитки Атоссы. Правитель нашёл себе новую игрушку. Эта девушка стала его привязанностью. Сатрапы говорят, что царь даже советуется с ней и скоро ему не будут нужны министры.

Жрец с видимым значением произнёс эти слова, будто проявляя заботу о своём собеседнике, но Бахрам с улыбкой посмотрел на него:

– Фелиция молода, но уже чувствуется, что она принадлежит к типу умных, независимых женщин, скромных с виду, одновременно сдержанных и умеющих нравиться. Она тонкая и чувствительная натура и получила хорошее воспитание, обучена разным наукам и искусствам. Её ум, образованность и независимость суждений покоряют мужчин и вызывают неприязнь у женщин. Она очень чувствительна ко всему, что касается вопросов добра и зла. Когда Атосса разрешит ей выйти замуж, Фелиция может стать преданной женой, терпеливой и любящей матерью. А почему жрец интересуется девушкой? Она ведь здорова?

Бахрам услышал шумный вздох и понял, что его слова задели Бурхандина за живое.

Улыбнувшись словам сановника, жрец сказал:

– Ксеркс часто разговаривает с Атоссой в присутствии Фелиции. Мы порой не можем знать, что он с ними обсуждает. Я догадываюсь, почему он так поступает. Этим самым он унижает нас и считает, что, недоговаривая нам, крепче держит нас в своей упряжке.

– Всё-таки влияние Фелиции ты преувеличиваешь, не забывай, что она только молодая женщина, а мы мужественные воины.

Жреца бы больше устроило, чтобы Бахрама совсем не заинтересовал этот разговор. Но теперь он понял, что надо быть осторожнее, а Бахрам перевёл разговор на другую тему:

– Ты видел, что приехал Габриас? Его сатрапия сейчас очень богата, и в его области расположен постоянный гарнизон. Царь подарил ему серебряный рудник. Габриас пользуется огромным влиянием на Ксеркса и всегда может рассчитывать на его поддержку. Он приехал из Египта. Сейчас в этой сатрапии находится сокровищница знаний. Философ Платон, математик-астроном Эвдокс и другие греки ездили в Египет учиться. Особенно славится учёностью город Гелиополь. Наука должна быть сосредоточена в тесном кругу знатных избранников.

Бурхандин убедился, что Бахрам не принял всерьёз его опасений. Когда вельможа ушёл, сославшись на дела, Бурхандин задумался. Молодость Фелиции, её расцветающая красота не давали покоя жрецу. Ему была доступна такая техника влияния на людей, что он мог бы внушить Фелиции нежные чувства по отношению к себе. Но зачем она ему такая? Зная, что она выполняет его желания по его принуждению, любовь не доставит ему никакого удовольствия. Но Фелиция напоминала ему ту женщину, о которой он никак не мог забыть. Она была её копией. Но кто её настоящий отец? Эту загадку жрец не мог разгадать. Поэтому он и заказал скульптору статуэтку девушки, чтобы вспоминать нежный, но и тогда бывший недоступным образ Гильяны.

– Нет, лучше подумать о том, что ждёт в скором времени мою империю, – снова вернулся Бурхандин к мыслям о государстве.

Бурхандин привык так думать – моя империя, на протяжении веков его предки управляли царями и направляли мысли и действия его народа в нужное русло. Дух демократии, который проникал с балканских островов, беспокоил жреца. Какой может быть порядок в умах людей, которые выдумали себе целую кучу неправедных богов и превратили их в непристойных актеров? Помыслы людей должны служить одному богу, и этим богом должен быть царь. И молиться надо прежде за царя, а потом за себя, тогда всем будет хорошо и спокойно. Нужно было не допустить это разрушительное влияние на империю, а для этого надо подчинить острова и навести порядок в умах людей, населяющих их.

Но Ксеркс сомневался, начинать ему войну или нет. И он не обладал достаточной внутренней силой, чтобы побеждать. Менять правителя сейчас не время, поэтому жрец думал о том, как вооружить Ксеркса той сокрушительной силой, твёрдостью, жесткостью, даже жестокостью, которая поведёт за собой войско персов и приведёт к победе.

Нужно его самого ранить, отнять у него что-то очень дорогое, чтобы его любовь превратилась в ярость воина и привела к торжеству победителя.

Жрец не зря думал о Фелиции. Слишком сложные чувства она у него вызывала. Лучше бы её здесь не было. Вот где больное место царя. Фелиция заняла в сердце Ксеркса место потерянной Ангизы, залечивая его душевную рану, и поэтому вдвойне дорога царю. Бурхандин вспомнил, как страдал Ксеркс, когда его лишили Ангизы. Теперь Фелиция согревала душу царя. Одним махом он убивает двоих зайцев. Ксеркс получит жажду мести и ту внутреннюю силу дикого зверя, который носит в себе вонзённую стрелу, не может её вынуть и не находит нигде покоя, пока не расправится со своим врагом. А Фелиция… он, Бурхандин, избавится от того образа, который не даёт ему покоя уже долгие годы.

Жрец снова вспомнил Гильяну. Самую сильную страсть он испытывал к этой женщине, и эта страсть не утихала. Гильяну продали Тирасфену. И он не смог помешать этому. Она рано умерла. Теперь здесь похожая на неё, недоступная ему, которому всё позволено. Фелиция вызывала в сердце жреца ненависть, но в ней он продолжал любить Гильяну.

***
Верховный жрец медленно ходил по храму. Время ежедневных ритуалов ещё не наступило, и он был одет в белую свободную одежду – доходящую до колен тунику с длинными рукавами, широкие штаны и мантию. Плотно облегающие одежды подходили для торжественных ритуалов больше, чем свободные платья, они позволяли избежать опасности соприкосновения складок материи со священными предметами. Его волосы и борода скрывались под шлемовидной шапкой с боковинами для прикрытия рта. Это было необходимо в целях ритуальной чистоты, чтобы дыхание не могло коснуться чего-нибудь освященного.

Бурхандин размышлял о том, что проходят те времена, когда жрецы владели огромными богатствами, землёй, рабами и им принадлежала большая власть и влияние на царя. Ещё в детстве Бурхандин услышал о том, что мидийский маг Гаумата осуществил попытку государственного переворота. Но Дарий с заговорщиками подавил восстание и убил мага, которого разоблачила Федима, дочь Отана. Она рассказала, что у Гаутамы отрезаны уши. Отан знал, что этому позорному наказанию, при покойном основателе персидского могущества Кире, был подвергнут один из его магов.

Дарий с заговорщиками проник во дворец, и по пути воины закололи преданных самозванцу евнухов. Вскоре они прорвались в чертоги самозванца и его брата и, хотя встретили отчаянное сопротивление, жестоко расправились с ними, затем отрубили головы и выставили напоказ народу. Дарий посчитал это справедливой мерой, но недостаточной, и приказал умертвить всех магов, которых только могли отыскать во дворце и в городе. Впоследствии день этот праздновали особым торжеством, называемым: избиением магов. Ни один из этой касты не осмеливался показываться на улице.

Дарий пришёл к власти и в память об этих событиях установил Бехистунскую надпись, чтобы никто не сомневался, что он истинный царь. Теперь у власти его сын Ксеркс – высокий, сильный телом, выносливый, он сможет легко перенести тяготы военных походов и оставить многочисленное здоровое потомство. Он воспринял заветы отца и хорошо знает, как отец уничтожил мага-самозванца.

Служитель храма доложил ему, что прибыл гость. Это был вавилонский жрец, переживший совсем недавно расправу Ксеркса с заговорщиками в его провинции. Теперь был обязан признавать единого бога Ахура-Мазду и единого царя, ведь царскую власть можно получить только из рук бога.

Бурхандин знал, что теперь он может полагаться на вавилонских жрецов и умело манипулировать их чувствами к царю. Поговорив о насущных делах, Бурхандин узнал о настроениях вавилонской знати. Он не думал, что восстание Вавилона было последним, и понимал, что при отсутствии Ксеркса в империи, этим обязательно воспользуются. Но вавилонский жрец говорил уклончиво:

– Звёзды властвуют над всеми земными событиями и переменами в жизни смертных – сейчас луна совсем маленькая, это к богатому урожаю. Семь главных богов сменяют друг друга в течение недели. Боги дают нам много знаков – говорят с нами линиями руки, падением дождя, цветом дневных и ночных облаков, блеском молний, раскатами грома, шелестом деревьев и кустов. Боги оставляют свои записи на внутренностях животных, на картинах птичьего полёта. Они посылают нам пророческие сны и помогают распознавать сокровенные тайны судеб.

– Не очень наш царь чтит жрецов, – открыто заявил Бурхандин. – Ксеркс низложил вашего Бога Мардука. После победы персов Греция станет новой сатрапией, и царь и там низвергнет ненавистных ему греческих богов.

– В случае поражения, Ксеркс потеряет свой авторитет и образ непобедимого императора. А может и не вернуться с войны. Нужно только подтолкнуть сомневающегося, стремящегося к укреплению государственности, молодого царя, – продолжил вавилонский жрец. – Многие вельможи думают так же, ведь ещё Дарий отменил привилегии в сатрапиях, которые установил Гаумата, и вернул их персидской знати.

– Ксеркса всегда берегла Атосса. Когда его старшие братья стали славными военачальниками, принц развлекался в гареме. Мать боялась заговорщиков, ведь Ксеркс – сын Дария-царя и внук Кира. Зато он уже успел сразиться с богами – расправился с восставшим Вавилоном, и его армия вывезла из столицы в Персеполь золотую статую нашего бога Мардука, – продолжал вавилонский жрец.

– Да, это так, – согласился Бурхандин. – Раньше персидские цари принимали титул фараона вместе с новым именем. Но своенравный Ксеркс отменил эту традицию и отказался слушать советы жрецов и поклоняться богам Египта. Чтобы он не раздумал покорить греков, нужно усилить его ненависть к ним, – заключил верховный жрец.

– У нас двоих есть личные причины в завоевании Греции. У Вавилона – месть за поверженного Бога, а у великого жреца, – при этих словах вавилонянин внимательно посмотрел на Бурхандина, – забота о своих близких, живущих в Греции.

Жрец не ожидал от всегда осторожного в высказываниях гостя таких смелых слов, но не подал виду и продолжил разговор:

– Бахрам приглашает царя на строительство новых колодцев в горах. Этот молодой вельможа очень способный в делах и много думает об унитарном государстве, требуя подати с провинций. Большие средства требуются на строительство дворцов, новых каналов и дорог, а расходы на армию будут огромными. Министр даже возражал царю. Хорошо, что царь не подумал, что он подыгрывает грекам. И не дай бог чтобы с ним что-то случилось. Для царя это большой удар.

– Я уверен, Ксеркс выполнит завещание отца. Ведь он хочет стать выше Дария. Посмотрим, как это ему удастся, – сказал на прощание вавилонский жрец.

2009 г.

Продолжение книги 2 "Накануне войны" можно посмотреть здесь: https://proza.ru/avtor/orchudeya