...на следующий день приехал посыльный, корабельный унтер-офицер с письмом от Юрия Семеновича. По негласной уже традиции завтракали мы вместе с Бернардом Андреевичем, и письмо ему вручили при мне. Он предложил посыльному присоединиться к нашей трапезе. Унтер-офицер отказался, отговорившись, что Владимир Францевич уже распорядился накормить его в гостиной для прислуги. Гроглио нахмурился было, но посыльный в несколько слов постарался убедить его, что так будет для всех удобнее.
- Ну, как вам угодно, - и Гроглио распечатал конверт и погрузился в чтение письма. В этот момент в углу, рядом с письменным столом, что-то задребезжало или запищало, и затем оттуда поползла тонкая бумажная лента. Не сдержав любопытства, я подошёл – на желтоватой бумажной ленте бледно-свинцовым серым цветом выделялись точки, чёрточки, уголки, и так примерно на два аршина.
- Юрий Семенович подтверждает свое приглашение нас с вами в кругосветное плавание. Адмиралтейство выделит нам по 500 червонцев при нашем согласии, 200 авансом и остаток по возвращении и предоставлении отчёта.
- Мне с управляющим надо списаться.
- Так пишите и просите у него хоть сто червонцев на дорогу.
- Бернард Андреевич, а что это у вас? Аппарат, лента при нём какая-то.
- А, это скоростное письмо, пробный пока образец.
Он подошёл, оборвал ленту, прочёл тайнопись и сделал какие-то пометки у себя в тетради.

***

На этом записи Ивана Павловича Зайцевского, случайно оказавшиеся в моих руках, обрываются. Впрочем, есть ещё немного - очевидно, Иван Павлович планировал писать автобиографию (или как сейчас говорят - автофикшен).

***

«… в 18 лет, начав службу Отечеству ещё в юнкерском чине в Энском легкоконном полку, попал я в Кубанский отряд, тогда был он под началом великого нашего полководца, генерал-поручика Суворова. Первым моим серьёзным боем была Ейская битва с ногайцами, когда наши эскадроны вместе со славными бутырцами погнали их, и немногим удалось скрыться за Лабой.
Два года пришлось мне служить на Кубани и в Терской области вместе с тамошними слободскими карабинерами, а в 85-м году, нередко будучи командиром смешанных легкоконных и карабинерских пикетов наших у Кизляра в стычках с мансуридами, однажды получил я ранение, долгожданный чин корнета и знак ордена Св. Анны на темляк сабли.
Придя в себя после ранения, я вновь рвался в край Кизляра биться с горцами шейха Мансура, но был перенаправлен в Нейшлотский уезд, на север, где пришлось иметь дело со свергами. Впрочем, потомки варягов и славный их король Густав Третий в 88-м году ничем особым себя не проявили – не было ни славных битв, ни доблестных схваток. Так, после перестрелки, в одной из них я вновь был ранен, лекари нашли у меня опасную болезнь сердца вследствие раны, и в самом разгаре молодости и карьеры, отмеченный за заслуги орденом Св. Владимира 4-й степени и чином штаб-корнета, я был отправлен в отставку и в поместье своё, доставшееся мне от родителей в Переяславль-Рязанском наместничестве»

***

Из небольшого этого отрывка я смог сделать вывод, что Иван Павлович - почти мой земляк (поместье его явно располагалась под Зарайском или недалеко от Рязани), участник подавления ногайского восстания на Кубани в 1783 году, участник русско-шведской войны 1788 года. Чин штаб-корнета, неизвестный мне по Табели о рангах, я, подумав, могу приравнять к общеизвестному чину армейского поручика - на современные копейки, старшего лейтенанта.
Упоминание телеграфного аппарата поневоле сближает неизвестного мне учёного Гроглио с Павлом Шиллингом, офицером, востоковедом, дипломатом, изобретателем телеграфа, общавшимся и с Александром Пушкиным, и с отцом Иакинфом Бичуриным, из монахов подавшимся в китаисты, отцом русского китаеведения. Хотя Гроглио действовал в конце 18-того, а Шиллинг - в первой трети 19-того века.

Однако, ни Москва, ни Петербург не упоминались в рукописи г-на Зайцевского. Вместо рублей - червонцы и гройцы. Энтехаузенский университет - такого вроде в Европе и не было... Хазарское море ещё можно сопоставить с Каспием, но и только. Ну или Переяславль-Рязанское наместничество - Рязанская губерния образовалась в 1796 году, а при Петре ещё эта область называлась Переяслав-Рязанской провинцией. Тоже вполне понятно, где это. Так что - есть что-то странное в этой рукописи. Вроде, и было. Но - может, и специально Иван Павлович, поручик в отставке, что-то скрывал? Опять же - что именно? Отправился ли он вместе с Бернардом Андреевичем в кругосветное плавание или нет? Не по их ли следам шли позднее Беллинсгаузен и Лазарев в Южный Океан, где и открыли Антарктиду? И не его ли потомку, "поэту-герою" и морскому офицеру, посвятил несколько строк Денис Давыдов? История молчит об этом.

Что ещё можно предположить?

Спартак Ильич - скорее всего, был осуждён за злодеяния.

Владимир Францевич - очевидно, продолжал искать клад, попутно обучая крестьянских детишек грамоте.
Гаврила Казимирович - возможно, отправился из родных мест куда подалее, на Урал или в Сибирь...

Ни в каких бумагах не удалось мне найти имя Бернарда Андреевича Гроглио, человека однозначно талантливого во многих областях науки.

Ах да, Елена Кирилловна, единственная женщина! - думаю, она вышла замуж за любимого человека, поскольку им никто уже не мог помешать.

Вот, наверное, и всё. Засим откланиваюсь, милостивые государи и государыни!