5.

    Прошло ещё какое-то время. На одной из ассамблей появился молодой офицер в зеленом мундире тонкого сукна, алом артиллерийском камзоле, перепоясан шарфом с серебряными кистями, по борту камзола и кафтана золочёный галун. Знающие люди зашептались – из солдат вышел, а нынче поручик и адъютант при самом генерал-фельдцейхмейстере Якове Виллимовиче Брюсе. Иные раскланивались, иные, из старых дворянских и боярских родов, здоровались сквозь зубы – не любили родовитые петровских «кукушат», но и не признавать не могли. Сей офицер и был уже знакомый нашему читателю Фёдор.
Молоденькие боярышни, уже освоившиеся на ассамблеях, нередко стреляли глазками в сторону офицера. Однако он остановился возле одной, что стояла у стены скромно, прикрываясь веером. Рядом с ней смиренным волкодавом стояла то ли маменька, то ли тётушка.
- Позволите познакомиться? Поручик и адъютант М*, Фёдором звать.
- Матвеевы мы, - решительно буркнула родственница. – Я Мария Никитишна, а это моя племянница Ольга.
Девушка вежливо кивнула и присела в книксене.
- Разрешите вас на танец пригласить? – склонился Фёдор в галантном поклоне.
Женщины перемигнулись в им понятном манере, и Оленька цеременно протянула руку. Как раз музыканты стали играть, [i]и молодые люди пошли кружиться в танце.

- Говорят, начальник ваш, генерал Яков Виллимович – вроде колдун и чернокнижник? – спросила девушка.
- За колдовством или чтением черных книг его не замечал, - отвечал Фёдор, - а вот по артиллерии зело дóбро мыслит. Да и мне, православному христианину, совестно было б служить у колдуна. Впрочем, хотите, я вас нарисую? И не просто портрет, а несколько портретов из вашей жизни?

Боярышня задумалась - было заметно, что её и любопытство разбирает, и боязно непонятного.
- Да как же вы нарисуете портреты из моей жизни? Эдак вы ещё скажете, что мысли можете прочесть мои? Или может, ещё чьи мысли можете читать?
- Мыслей читать не умею, а вот нарисовать кое-что из вашей жизни могу, - улыбнулся офицер.
- Так ведь и видимся мы впервые в жизни, - растерялась девушка. – Вы смущаете меня, однако. Рисуйте сразу же после нашего танца!

Федор взялся за дело – и минут через тридцать пять или сорок подошёл к Ольге и её тетушке, показывая рисунки – девочку в санях, что везут по полю двое коней, девушку-боярышню в повозке на московской улице, девушку, кружащуюся в танце.
- Никак вы колдовству у своего генерала научились! – закрестилась Мария Никитишна.
Ольга закраснелась – было видно, что ей приятно, и что смущается. К ним подошёл офицер лет около сорока в флотском мундире, глянул на рисунки:
- Умелец-то какой! – только и сказал он.
— Вот, братец, это он явно колдовством вызнаёт, - заметила тётка.
- Александр Никитич, капитан второго ранга, дядюшка этой молодой особы и брат Марии Никитишны, - представился флотский.
- Федор Иванович, поручик.
- Ну, колдовства в вашем искусстве я не вижу, а вот художник вы от Бога. Пойдемте, выпьем по бокалу вина да потолкуем?

(и это ещё не всё)