Глава 4 Исчезновение

А потом мы пошли в школу. Первые уроки, учительница, оценки, одноклассники, – всё это отвлекало нас от мысли, что с нашими мамами что-то не так. Они вели себя совершенно обычно – по утрам готовили завтрак, провожали нас в школу, вечером помогали с домашними заданиями. Так и случилось, что мы постепенно напрочь забыли про фиолетовые зажигалки и странные разговоры наших мам.

Был ещё один странный эпизод: как-то раз наши мамы пропали. Вечером, вернувшись после школы и кружков, мы обнаружили, что их нет. Нет никаких записок, объяснений, – ничего.
Мы сидели на кухне у Леси и пытались понять, как нам быть.

– Думаешь, они пропали насовсем? –уже не в первый раз спрашивал я, тревожно глядя на часы.

Было ещё не так уж и поздно – около семи вечера, но время было предзимнее, тёмное. По карнизу лупил нескончаемый холодный дождь, а тонкий голый клён за окном гнулся и жалобно постанывал от внезапных порывов ветра.

Уроки были давно готовы – да и какие там уроки у первоклассников? Прописи не вызвали у нас никаких затруднений. Леся старательно выводила в нотной тетради скрипичные ключи – с сентября она ходила в музыкальную школу. Я, сидя с ногами на жестком кухонном стуле, играл в какую-то простенькую игру на смартфоне – лишь бы отвлечься от беспокойных мыслей.

– А что мы будем делать, если они так и не появятся? – спросил я, не справившись с тревогой.

– Пойдём и позвоним в квартиру к тете Ире, – мрачно ответила Леся, не поднимая головы от тетради, – и всё ей расскажем…

– Слушай, я тут подумал: у нас ведь даже нет бабушек и дедушек. У всех детей есть, а у нас нет. Странно, да? Тебе мама ничего не рассказывала про своих родителей?

– Нет, ничего... Слушай, Ярик, а я раньше даже не задумывалась, почему у нас совсем родных нет... Мама говорила, что она из другого города приехала... Из Выксы, что ли? Может, там все остались?

– Да, но смотри, другие дедушки и бабушки у многих тоже далеко живут, но они приезжают. Или ребята к ним на лето ездят...
В этот момент мы услышали, как на лестничной площадке громыхнул дверями старый лифт.

Мамы вместе зашли в нашу квартиру – мокрые, замерзшие, но чем-то явно довольные.

– О, как вы тут уютно устроились! Ну, как вам суп, который я сварила? – спросила Лесина мама, тетя Мила, – нашли, поели?
Мы промолчали. Суп мы с удовольствием съели – готовила тетя Мила просто великолепно – но с тех пор прошло уже много часов.

– Мама! Где вы были? – Леся сурово сдвинула брови. — Мы не могли вам дозвониться. Вам не стыдно?

– Конечно, вы не могли нам дозвониться. Мы были на планете Дребедень, – звенящим голосом сказала моя мама Оксана. Она слегка пригладила мокрые волосы у зеркала в прихожей и зашла на кухню.

– Сейчас, подождите минутку, я разогрею ужин, – сказала она как ни в чем не бывало.
Мила молча поманила Лесю к выходу. Я заметил, что в левой руке у неё зажата фиолетовая зажигалка.

Леся оглянулась на меня с ужасом – ей было явно страшно уходить домой, оставаться наедине со своей мамой.

– Мам, а что это ещё за планета Дребедень? – набравшись храбрости, спросил я за ужином.

– Какая планета? – рассеяено переспросила мама. Она с кем-то оживленно переписывалась в телефоне.

– Ну, помнишь, тётя Мила сказала, что вы с ней были на планете Дребедень…

– О Господи! Ты шуток не понимаешь, что ли, Ярик? Вроде уже не маленький... Планета Дребедень – это шутка у нас такая. Мы были на вечеринке у друзей... Хэллоуин отмечали. Ну, да, не позвонили... Перебрали малость и забыли, что надо вас предупредить... Тётя Ира обещала к вам зайти, но у неё давление, она приняла лекарство и заснула.

– А мы думали… Мы с Лесей подумали…

– Ярик, успокойся. Нет никакой планеты Дребедень, пора бы заканчивать с этими фантазиями.

Глава 5 Разъяснение

Мы так ничего и не узнали. Конечно, мы строили предположения, пытались что-то разведать. Но мамы наши вели себя совершенно обычно, изо дня в день повторяя одни и те же действия – готовили еду, покупали нам одежду и обувь, исправно ходили на школьные родительские собрания... Никаких странных речей о других планетах мы от них больше не слышали – ни единого слова.

С годами они всё чаще где-то веселились по вечерам, но мы, увлеченные своими школьными делами, занятиями, первыми влюбленностями, уже не обращали внимания на их поздние появления по вечерам… Думаю, так могло продолжаться ещё несколько лет, если бы не…

Мне было почти четырнадцать. В тот день я пришел из школы и начал искать своё свидетельство о рождении – на уроке нам объяснили, что необходимо сделать для изготовления и выдачи первого паспорта.

Все документы хранились с сейфе, а ключ от сейфа лежал в шкатулке в маминой спальне. Собственно, мне никто никогда не говорил, что брать этот ключ нельзя.

Свидетельство о рождении я нашел легко, но в графе "мать" стояло незнакомое имя.

Я прочитал. И ещё раз прочитал. И ещё.

Мать – Зарема Сундукова.

Отец — Игорь Овсюг.

Это были известные, очень известные эстрадные артисты…

Я побежал к Лесе.

Надо сказать, что мы с ней так и остались лучшими друзьями – "неразлейвода". К неполным четырнадцати годам я успел дважды или трижды влюбиться в симпатичных одноклассниц, но с подругой детства мы были по-прежнему практически неразлучны. Успехам в любовных делах это обстоятельство не способствовало, что и говорить…

– Ты, значит, приёмный? – потрясённо прошептала Леся. А я?

Мы начали искать её свидетельство о рождении. Тетя Мила застала нас в момент, когда мы потрошили папки с документами в её комнате.

Леся сразу пошла в атаку:

– Мама, ну-ка, скажи мне, где моё свидетельство о рождении?

Тетя Мила села в кресло и неторопливо достала из сумочки сигарету, а вслед за сигаретой – знакомую фиолетовую зажигалку. Мы поняли, что разговор будет непростым: мама Леси никогда не курила в квартире.

– Ну, собственно, я ждала этого момента. Скрывать дальше смысла не имеет. Тем более, что нам осталось каких-то четыре года...

– Четыре года? – эхом повторила Леся. Она села на ковер и изо всех сил старалась казаться спокойной, – до чего нам осталось четыре года?

– Ярик и Леся, вы брат и сестра, но не двойняшки. Мы с Оксаной – ваши суррогатные матери. Можете считать нас настоящими матерями, кстати, так как ваши генетические родители вами почти не интересуются. Мы передаем им регулярные отчеты о вашем развитии, получаем деньги за ваше содержание, но за четырнадцать лет ваши настоящие мама и папа не приехали, чтобы вас увидеть…

– Ой... – сказала Леся. Из глаз её потекли слезы.

Я молчал. Пауза затянулась, и в тишине стало отчётливо слышно, как на карнизе за окном воркуют влюблённые голуби.

– А зачем всё это? Зачем мы им нужны? – непривычно тонким голосом выкрикнула вдруг Леся.

– Ну, у ваших родителей была когда-то романтическая история, они решили, что им нужны плоды, доказательства их любви... Вынашивать и рожать времени и желания не было, вот и нашли нас. Мы с Оксаной двоюродные сестры, очень дальняя родня вашего папы Игоря. В то время мы были студентками – ни кола, ни двора... Жить негде и не на что. Всё сделали тихо, без официального договора. Подсадили нам эмбрионы... Вас, то есть. Ну, вы дети уже большие, всё понимаете.

Я молчал. Новость никак не хотела укладываться в моем сознании. Конечно, я давно подозревал, что с нашим происхождением что-то нечисто – но такой версии событий в моей голове не появлялось.

Все эти годы – почти всю жизнь – я чуть-чуть грезил о чём-то фантастическом, или, возможно, сказочном. А получается... Что получается?

– А откуда же взялась история про планету Дребедень? – спросил я, чтобы уйти в сторону от тяжёлой темы.

– Ярик, да это вы в детском саду во что-то играли… Или, может быть, сказку прочитали. Какая-то фантазия про наши с Оксаной одинаковые зажигалки. Я уже и не помню, честное слово... А зажигалки эти у нас со студенческих лет, мы их на одном студенческом конкурсе в качестве утешительного приза заработали…

Я опять замолк и попытался представить себе, как происходило наше с Лесей зарождение. Как вообще всё это происходит? Пробирки, люди в белых халатах? Мы с Лесей – голые хвостатые эмбриончики? Мне захотелось завопить во весь голос. Орать, колотить кулаками по стене, разбить в щепки всю эту идиотскую мебель, разгромить квартиру!
Вся наша жизнь – ложь и многолетнее молчание.

"Покончить с собой! — думал я, – немедленно! Выпрыгнуть в окно, перерезать вены, – что угодно!"

Леся, которая любую мою мысль читала раньше, чем та появлялась в моей голове, одним прыжком вскочила с ковра, обняла меня за плечи и усадила на диван.

– Ярька, плюнь на них на всех, – зашептала она мне на ухо, – зато у тебя есть я, а у меня есть ты. Пусть они хоть роботы, хоть пришельцы, хоть черти лысые! Нам с тобой вообще никто не нужен! Да?

– Да, – сказал я, – пошли погуляем, Лесь.

Глава 6 Прощание

Колбасило нас, если честно, страшно. На какое-то время я даже решил, что ненавижу наших суррогатных родительниц – хотя, по сути, ненавидеть их было совершенно не за что... Нас честно выносили, родили, кормили, ухаживали... Конечно, за деньги, да немалые, но является ли это достаточным основанием для ненависти?

В тот период нас нестерпимо грызло какое-то смутное, неясное разочарование – в жизни, в людях... Иногда на уроке вдруг приходила мысль: вот все ребята как ребята, нормальные, а я кто? Что-то искусственное – суррогатный, пробирочный человек... Мама – не мама, а вообще непонятно кто. Няня? Кормилица? Высокооплачиваемый обслуживающий персонал? Любит ли меня Оксана хоть немного?

Биомать... Отец... Те, кто ни разу не навестили нас, зная, что мы растём совсем неподалёку, в том же городе.

От этих мыслей мне становилось так горько, что я, бывало, молча вставал и уходил с урока, пряча от одноклассников мокрые глаза. Классная руководительница Екатерина Никодимовна с сочувствием качала головой и никогда не делала мне замечаний, не пыталась меня останавливать. Подозреваю, что она была в курсе нашей жизненной ситуации.

Не сговариваясь, мы перестали использовать при обращении к Миле и Оксане слово "мама", но называть родительниц по именам было как-то странно, и в итоге – от смущения – мы почти перестали с ними разговаривать.
Общаясь между собой, мы с Лесей говорили: "моя" или "твоя".

Постепенно мы вытянули из "твоей" и "моей" все подробности: как наши знаменитые биородители купили для молоденьких Милы и Оксаны две соседние квартиры в новостройках, как мы с Лесей родились с разницей в восемь дней…

Нам вдруг стало понятно, почему Леся побеждает на всех вокальных конкурсах – она уже несколько лет была солисткой детского эстрадного коллектива, то и дело ездила на гастроли. Гены – штука интересная. Впрочем, на мне природа, кажется, решила отдохнуть: музыкального таланта, даже самого скромного, у меня так и не проявилось.

...В этих мучениях прошло ещё несколько лет. Конечно, постепенно мы привыкли к мысли о своем происхождении, и даже — со временем – стали немного гордиться своей необычной историей. Все остальные – нормальные подростки, а мы... Звёздные дети, плод любви двух гигантов почти мирового масштаба…

Школу мы закончили неплохо, хоть и без особого блеска. Леся знала, что будет поступать на отделение эстрадного вокала, – и поэтому, естественно, не стремилась корпеть над алгеброй. Я не придумал для себя ничего оригинального и собирался стать инженером.

После выпускного Мила и Оксана сообщили нам, что обучение в выбранных ВУЗах уже оплачено, на наших счетах достаточно денег, и нам совершенно не о чем беспокоиться. В этот период они уже почти совсем не разговаривали с нами — аккуратно готовили еду на несколько дней и надолго исчезали. Привычки созваниваться и задавать вопрос "как дела?" у нас в семьях заведено не было. Так прошёл ещё год.

...Совершеннолетие мы с Лесей сговорились праздновать одновременно – пятнадцатого июня, в день рождения Леси.

Утром я проснулся от мелодичного тренькания смартфона. В приоткрытую форточку врывался оглушительный воробьиный гвалт, дерзкое летнее солнце нещадно било в глаза. С кухни доносился аромат моих любимых сырников – с ванилью, корицей и лимонным джемом.

Почувствовав приступ внезапного голода, я вскочил и босиком прошлёпал на кухню – поскорее урвать со стола горячее лакомство. Я был уверен: Оксана, как обычно, крутится у плиты, нацепив розовые меховые наушники – переворачивает сырники и слегка пританцовывает под слышную лишь ей лёгкую мелодию.

На кухне никого не было. Рядом с блюдом, аккуратно накрытым салфеткой, лежала та самая старенькая зажигалка. Я вдруг внезапно отчётливо понял, что это – дар на память. Под зажигалкой оказалась короткая записка:

"Прощайте, дорогие Ярик и Леся! Наш эксперимент на Земле завершён. Мы возвращаемся на родную планету Дребедень. Любящие вас мамы".

На обратной стороне записки был записан вполне земной адрес: город Выкса, Ручейковый переулок, д 4. Рядом – аккуратным Оксаниным почерком – были записаны новые телефонные номера.

– Любящие. Мамы, – прочитал я вслух.
И негромко позвал, всё ещё смутно надеясь:

– Мама! Мам, где ты?

В носу защекотало, я вытер глаза тыльной стороной ладони и взял с тарелки ещё тёплый сырник.

Входная дверь с грохотом распахнулась. Заплаканная Леся стояла на пороге, держа в руках большой букет лиловых роз.

– Маааама! – всхлипнула она.

…Спустя год-два, соскучившись, мы попробовали поискать в интернете записанные на бумажке адреса и выяснили, что Ручейкового переулка в городе Выкса не существует.

А телефоны неизменно отвечали нам: “Абонент временно недоступен”.