Мран. Тёмные новеллы

Дар

Зверь

Дверь скрипнула. Тёмная ткань на занавешенном окне встрепенулась от ветра. Свеча задрожала и погасла. Тан вздрогнул и спрятал книгу в большой карман, пришитый с внутренней стороны накидки. В темноте послышался неясный шорох и человеческое дыхание. Стараясь унять дрожь в руках, юноша зажёг свечу снова и обернулся в сторону двери. Учитель стоял в тёмном углу у ниши.

- Я не видел, как вы вошли… - пролепетал Тан извиняющимся голосом. Появление учителя почему-то не обрадовало его.
- Наверное, ты спал, - холодно заметил Арх.
- Я не спал, - возразил Тан.
- Иногда кажется, что мы бодрствуем. Но миллионы людей спят наяву.

Плавно, бесшумно Арх приблизился к письменному столу.
- Помнишь, я сказал тебе, чтобы ты съел яблоко?
- Да, - Тан покосился на спелый плод, лежащий в фарфоровой вазе для фруктов. На округлой поверхности дрожал глянец от свечи. В лунке темнел короткий черенок с увядшим листом.
- Почему ты не сделал этого?
Тан промолчал.
- Съешь.

Тан послушно протянул руку к вазе, надкусил. Яблоко было кисло-сладким, сочным и таким вкусным, что на миг даже скулы свело.
Арх терпеливо ждал, наблюдая за учеником с неприятным любопытством, как за подопытным животным.
- Я съел, учитель… - Тан выбросил огрызок в корзину для мусора.
- Ты не съел его. Ты съел только его часть. А теперь достань ту часть, которую ты не съел.
- Учитель, вы хотите меня унизить?
- Нет… – с лёгкой надменностью усмехнулся Арх, - Я хочу чтобы ты достал выброшенное тобой. То, что ты счёл ненужным, непригодным для себя. Достал – и съел.
Тан сжал кулаки, в душе потемнело от обиды.
- Я жду, - в голосе Арха зазвенел металл.
Тан повиновался.

С трудом разжевав и проглотив огрызок с твёрдыми семечками внутри, он вопросительно посмотрел на учителя, вертя в руке черенок. В воздухе чудился странный запах, принесённый, наверное, ветром в приоткрытое окно.
Арх не шелохнулся, сверля его выжигающим взглядом.
Превозмогая отвращение, Тан с трудом прожевал лист, затем проглотил черенок.
- Вот так, - рот Арха искривился в недоброй усмешке. – Чтобы почувствовать вкус жизни, нужно употребить её полностью. В твоём возрасте начинает бродить кровь, возникает томление тела, а в голову лезут непристойные мысли. Не так ли?
Тан смутился.
- Я не думал об этом.
- Что ж, теперь будешь думать… - в глазах учителя появился влажный тёмный блеск.

Тан никогда не видел учителя таким развязным. Душе вдруг стало больно, внутри заныло, затрепыхалось, как во время ужасного сна.
- Твоя невинность мешает тебе развиваться. Твоё тело – причина этому. Ты красив, Тан, и сам не знаешь об этом. Жаль, что здесь нет ни одного зеркала. Хочешь, мы сейчас выйдем отсюда? И я отведу тебя туда, где огни и зеркала, где каждый шаг сулит наслаждение, где происходит настоящая жизнь. Мир высоко ценит красоту, Тан. Ты ведь хочешь узнать жизнь и себя – получше?
- Для чего?
- Тебе надо развиваться. Мне нужно твоё согласие.
- Вы г-говорили мне, чтобы я слушался голоса своего с-сердца, - выдавил из себя Тан, с ужасом обнаружив, что к нему возвращается заикание, от которого он, казалось, излечился в стенах хранилища.
- И-и-и… что т-тебе сказало твоё г-глупое, т-трусливое с-сердце? – лицо Арха искривилось в ехидной гримасе, голос глумливо исказился, в интонациях появилась тонкая издёвка.

Тан никогда не спорил с Архом. Он задышал часто, прерывисто, как рыба, выброшенная на берег.
- Оно п-почему-то з-заплакало, учитель… - голос ученика задрожал. Он зависел от Арха во всём. За время жизни в каменных стенах мранской библиотеки он подумал об этом впервые. Холодные плиты пола, казалось, покачнулись под его ногами.

- Ладно. Я пошутил… - глухо произнёс Арх. Его глаза потускнели, лицо стало усталым и опустошённым, покрылось неестественной фарфоровой бледностью. – Я изучаю тебя. Мне ещё кое-что не ясно. Мне необходимо кое-что проверить. Мне нужен твой волос для биохимического анализа. Сорви и дай мне.

Юноша был в полном смятении. Арх нарушал собственные правила. Во-первых, обосновывал свою необычную просьбу. За много лет Тан привык к авторитарности Арха, к тому, что учитель никогда не согласовывает с ним никаких требований, и крайне редко прибегает к объяснениям. Во-вторых – слова были подобраны не свойственным ему образом.

Когда-то давно он заставил Тана пересчитать количество личных местоимений в одном из письменных сочинений, посвящённых описанию собственной жизни и призванных развивать навыки связной мысли, внятной речи и логики. Их оказалось несколько десятков. Учитель заставил изменить написанный текст так, чтобы в нём не осталось ни одного упоминания слов «я», «мне», «меня», «мой»... Задача казалась неосуществимой. Тан мучился много часов, подолгу корпел над каждой фразой, стремясь сохранить содержание и смысл написанного. Обрубки фраз утрачивали певучесть, логическую связь друг с другом. Пришлось пожертвовать красотой слога, но Арх, казалось, был удовлетворён результатом.

- Я тороплюсь. Мне нужно уходить. Я жду... - тихо проговорил Арх, глядя мимо Тана на письменный стол.
- Почему вы не сделаете этого сами? Не можете? – тихо спросил Тан, и в душе запела не понятая им раньше, вязь текста из книги, подаренной учителем: «… ни один волос не упадёт с головы…»

Арх резко повернулся и взглянул на Тана с непонятным презрением, с ненавистью. Затем указал на окно, занавешенное плотной бархатной тканью:
- А это что?
Тан повернул голову, следуя указующему персту того, кого он привык слушаться с полуслова. Окно он занавесил без спросу. При воспоминании о белоглазых ледяных стрекозах, которые повадились заглядывать в окно кельи по ночам, холодело внутри. То, что происходило за стенами хранилища – пугало и вызывало желание отгородиться от мира. Он хотел что-то сказать, но когда обернулся к учителю – его уже не было. Арх исчез так же бесшумно, как и я появился.

Только сейчас Тан понял причину тревожного дискомфорта, воцарившегося в атмосфере с появлением Арха: в воздухе витал едва уловимый запах горелого мяса. Спрятанная книга налилась тяжестью, как будто живая. Впервые в жизни Тану захотелось повторить слова, которые вспомнились отчётливо и легко: «Да будет воля Твоя…»

Тан тихо юркнул в постель, натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. Перед ним зашелестели страницы Книги. Буквы в Книге были живые и похожи на крошечных человечков. Они выстраивались в шеренги, кружились в хороводах, рассыпались по шершавой поверхности бумаги, соскальзывали куда-то вниз, сыпались на землю, превращаясь в проросшие пшеничные зёрна. Тан пытался удержать их, но тщетно.

Книга стала невыносимо тяжёлой и едва не падала из рук. Он стоял на пустынной мостовой, залитой серебряным светом, какой бывает только в полнолуние. Потом книга вдруг стала золотая, маленькая, и похожа на птицу, сидящую на его открытой ладони. Её горлышко дрожало, как будто она хотела запеть, но не могла издать ни звука. Тан пригляделся. В клюве птица держала Слово, которое он искал, но не знал, что оно значит.

Из темноты показались тёмные фигуры, похожие на стражей из прошлого средневековья, которые Тан видел в хранилище, на репродукциях картин в толстых альбомах. Они шли прямо на него, их глаза были белыми, и земля звенела от их тяжёлых шагов. А потом в столбе света появился Арх. Вместо светлого привычного балахона на нём было железное убранство. Он взглянул на Тана и указал на него пальцем. Стражи почти бежали, приближаясь. Книга сияла в руке, теперь она превратилась в золотое яблоко. Тан попытался сбежать, но за спиной выросла стена. И тогда он съел яблоко. Оно было таким горьким, что Тан заплакал. Лязг железных ног становился всё ближе, а потом…

Дверь щёлкнула и распахнулась. Арх переступил порог, неся впереди корзину с едой. Он остановился у стола, поставил корзину и оглядел комнату.
- Арх, это - ты... - выдохнул Тан, и вдруг вспомнил, что ночного гостя он почему-то бессознательно называл на «Вы». То, чего не мог понять его испуганный ум, безошибочно определила его речь. Тот, второй, был чужим.
Арх поморщился.
- Здесь пахнет серой…
В его голосе угадывалась тревога.

Трепет

Сгорбившись, Арх сидел на каменной скамье в подземелье хранилища, куда спустился с Таном, чтобы поговорить начистоту. Здесь у стен не было проклятых ушей. Жрец внимательно слушал смятенную, прерывистую речь ученика и молчал, закрыв глаза. Не перебивал. Потом уточнил несколько деталей произошедшего. Тот, кто приходил в келью ночью, не был фантомом. Всё обстояло серьёзнее, чем он предполагал. Страшнее.

Жрец думал. Где он совершил ошибку? Арх слыл аскетом. Путь мага заставлял его быть осторожным и чутким к тому, что происходило вовне и внутри. Иногда жизнь виделась ему нескончаемой ледяной дорогой. Он старался быть внимательным и собранным, чтобы не поскользнуться на льду. Может, в его мыслях было что-то скрытое от него самого? То, чего он сам о себе не знал? Но даже если так, кто мог знать его мысли?

Мран – умная тварь, дело рук человеческих – сканировала всех, кроме выходцев из привилегированной касты всадников. Мысли мранской верхушки Высшему Разуму не были доступны, в отличие от обывателей, чьи помыслы были у Мрана как на ладони.
Он вспомнил вечер в оперном театре и опасный разговор с Волглом от первого до последнего слова, от слащавого взгляда, полного безмолвных грязных намёков, до похотливой улыбки, растянувшей гладкие узкие губы упыря после того, как сказав задуманное, тот отвернулся и стал смотреть на сцену.

Волгл был у Мрана на особом счету. Не было у Умного Города ни одного сообщника, подобного Волглу, кто бы с такой лёгкостью совершал гнусности, наводящие оцепенение даже на самых искушённых в мрачных забавах и пороках, представителей касты всадников. Волгл служил Мрану неистово, опускаясь на самое адское дно, доступное человеку, живущему на земле. Мран жадно требовал исключительных впечатлений и самозабвения. Волгл был единственным, кто умел дать миллионноголосой и миллионноглазой твари настоящий деликатес: жуткие ледяные сгустки ужаса, полные тёмной экстатической энергии.

Вспомнив тот вечер до деталей, Арх по-настоящему испугался. Он понял, кто приходил сюда, в келью, с лёгкостью отомкнув зачарованный замок и разрушив все заклинания. Жрец сжал виски, пытаясь унять боль в голове.
- Запомни свой сон, мальчик. Твой дар – подарок Того, с кем ты связан от рождения, по крови и плоти. Ты найдёшь Слово, постигнешь его тайну. Но никогда не сможешь применить свой дар ради себя самого. Тебе придётся забыть о себе навсегда. Наступит время, и тебе захочется петь, как золотой птице из твоего сна, но стоит тебе открыть рот, чтобы насладиться собственным даром – ты потеряешь его, и выронишь Слово, как драгоценное зерно.

Арх опустил голову. Помолчал, пытаясь отыскать слова, которые Тану следовало услышать и запомнить.
- Одарённый сверх человеческой меры, ты будешь обречён на одиночество. Вокруг будут толпы людей, но душа твоя, навсегда отравленная серебряным светом полнолуния, всегда будет одинокой. Книга и Слово – всё, что нужно тебе, чтобы не сойти с пути и чувствовать жизнь с избытком.
- Я буду, как ты? - спросил Тан, и голос его был печален.
- Наши пути похожи только на первый взгляд. Мой путь – клетка, тюрьма, железные одежды, которые сдавливают мне грудь, не дают дышать. Но они оберегают меня от безумия и гибели. Твоя жизнь иная – это свобода, золотая дорога. Царский путь.

- Учитель, я понял свой сон. Но кто же приходил ко мне?
- Это был твой враг. Твой личный враг.
- Кто он?

Арх искал слова. Как объяснить то, что не поддаётся объяснению?
- Это был … Мран. И я не знаю, не придёт ли он ещё раз.
- Он был как две капли воды похож на тебя, как брат-близнец.
- Это потому, что ты привязался ко мне. Ведь ты думал о том, что твоя жизнь зависит от меня?
- Да. Ты спас мне жизнь… Научил многим вещам, защищал, кормил и воспитывал. Без тебя меня ждёт голод, холод, смерть.

- Нет… - Арх покачал головой. – Ты не понимаешь, насколько далёк от истины. Я видел тысячи детей. Ни одного из них мне даже в голову не пришло защитить, спасти. Многие из них умерли, не дожив до трансформации. Многие не пережили её. О судьбе некоторых из них я не буду тебе ничего говорить. Ты недостаточно чёрств для такого рода впечатлений.
- Почему ты выбрал меня – из всех?
- Я не выбирал. Тот, Кто знает, сколько волос на твоей голове, и сосчитал каждый твой шаг на уготованном для тебя золотом пути, предначертал твою судьбу. Во мне достаточно мудрости и здравого смысла, чтобы не спорить с Его Промыслом. Я не самоубийца.

- А предначертания Мрана? Разве они не касаются каждого, кто живёт в этом мире?
- Пока твоя рука в руке Того, кто подарил тебе жизнь – предначертания Мрана не имеют над тобой власти. Тот, чей дух живёт в тебе, сам ведёт тебя по золотой дороге. Предначертания Мрана неотвратимы для тех, кто принял их, кто носит в себе дух Мрана. Ты не можешь зависеть от меня. Нет власти над твоей душой ни у меня, ни у кого-то ещё на земле. Ты – чудотворец, Тан. Чудотворцы – свободные люди. Их легче убить, чем изменить или заставить поклониться чему бы то ни было, кроме Того, кто является их настоящим Отцом.

Арх посмотрел на Тана. Теперь нужно было объяснить самое трудное.

- То, что я скажу сейчас, не раз спасёт тебя от себя самого. От главного твоего врага. То, тёмное, что есть в каждом из людей, будет преследовать тебя, как стражи на каменной мостовой твоего сна. Но назад дороги уже не будет никогда. Ты не сможешь жить простой человеческой жизнью, её маленькими житейскими радостями. Тот, тёмный, который внутри, будет обманывать тебя, искушать ещё не раз. Но ты станешь сильнее его, если съешь золотое яблоко любви и познания. Оно заключено в Книге. Ты и Книга – одно целое, эта связь должна быть неразрывной, пока бьётся твоё сердце.

- Но кто он, учитель?
- Он – тот, кто привёл к тебе ночного гостя. Он сам и есть – твой ночной гость.
Тан нахмурился, пытаясь осознать сказанное. То, что он услышал, не укладывалось в логику, и казалось настоящей ахинеей.

- В одной из книг прошлого средневековья я читал о дьяволе. Это дьявол? Но как он может быть у меня внутри?
- Дьявол внутри каждого человека. Дьявол — всегда внутри. У него никогда не было собственного дома.
- И в тебе?
- В каждом.
- Значит, и тебе нельзя доверять?

Арх ощутил досаду и усталость. Поймёт ли юнец то, к чему он шёл всю свою долгую жизнь?
- Скорее наоборот, Тан. Ты должен верить мне, Арху, а не тому, кто приходит, приняв мой облик. В этом мире всё двоится, подменяя настоящее – фальшивкой, подделкой. Даже золотое яблоко имеет двойника: вместо любви и познания, чей вкус горек, как полынь – человек иногда съедает совсем другое, приторное от сладости яблоко искушения и греха. Есть двойник и у Книги. Но чистый голос золотой птицы, принесшей тебе благую весть, нельзя путать со сладким ядом голоса её тёмного двойника. Ты должен различать явления, Книга не даст вранью мира погубить тебя. Ты всегда поймёшь, я это или тот, кто притворяется мной, чтобы обмануть тебя. Тебе поможет Слово, которое ты знаешь, но не можешь вспомнить. Ты вспомнишь. С ним ты будешь видеть насквозь и людей, и нежить. Оно не даст тебе ошибиться. Но царский путь не прощает ошибок. И нет ничего страшнее, чем участь отступника на этом пути.

Тан прерывисто вздохнул и опустил голову. Краска залила его лицо.
- Я боюсь его, учитель. Я опасаюсь теперь каждого человека. Я и себя бояться буду.

Лицо Арха посветлело. На душе стало спокойно. Он произнёс, глядя на ученика, в полной уверенности, что тот поймёт сказанное:

- В старые времена, задолго до твоего рождения, Тот, кто ведёт тебя за руку, жил в каждом храме. Не все Его видели. Большинство людей выдёргивало руку из Его ладони, как делают непослушные дети. Помню, многие смеялись, услышав Его имя. У Него было много имён, и нужна была детская вера, искреннее доверие, чтобы узнать Его истинное Имя. Ему исповедывались, раскаиваясь в ошибках, слабостях, подлостях. Тогда они назывались грехами. Сейчас это слово забыто... Как и слово «исповедь». О своих пороках принято трубить на площадях. Но всё это не имеет никакого отношения к настоящему покаянию. А вот к дьяволу, которого многие называли Его обезьяной, к несчастной карикатуре, пародии на Него – отношение было другое…
- Какое?

- Видишь, - саркастически усмехнулся жрец, - И ты испытываешь жгучий интерес к изнанке мира, проходя мимо того, что действительно важно для твоей жизни, когда ты в шаге от смерти. От того, что необходимо – как хлеб, как вода! Странно, но когда звучит слово «дьявол» — это вызывает в людях страх, трепет и бессознательное уважение. А если назвать его просто — одухотворенным нами же дерьмом, живущим в безнравственных, порочных, или просто нечистоплотных, людях?

Тан вздрогнул от непривычного слова, как от пощёчины. Ещё никогда учитель не говорил с ним так грубо и откровенно. Арх мысленно усмехнулся: Тан, брезгливый от природы, эти слова теперь запомнит навсегда. Взглянул на затрепетавшую свечу. И твёрдо добавил:
- Назвать настоящим именем то, что внутри, безо всякой мистики. Лишить его силы, которую мы сами придаём ему. Дьяволу нужен твой трепет, Атанат... Дьяволу нужен твой трепет.

Иллюстрации к книге




П. Фрагорийский
Из книги - Мран. Тёмные новеллы