Приключенческое (низкое) фентэзи, драма

Обложка - Анна Миолай

На дворе условный 17-ый век условной Европы: мушкетеры и пираты, правители и наемники, благородные дамы и не менее благородные господа.
Принц Лодо жаждет могущества и ищет способ разбудить Старых богов, капитан мушкетеров Оденар находит загадочный артефакт в заброшенном святилище, аристократ Брикасс оказывается бездомным бродягой, а юная Лара примеряет фату невесты.

Упоение победой и горечь потерь, предательство и самопожертвование...
Когда Судьба бросает кости - кто может знать, что ему выпадет?

Пролог

«Писано второго дня месяца Трав*, лета 988 Эры Странника

Таласса, принчипат Альби

Откуда пришел в наш мир Посланец Звезд, доподлинно не ведомо. Одни летописи утверждают, что из Верхнего мира. А другие — что был он сыном одного из Старых Богов, взбунтовавшимся против воли отца. Сам он назвал себя Странником, иного же имени время не сохранило.

То была Эпоха Тьмы, и смерть грозила всему сущему. Ибо прогневались на людей боги и скрыли лик Солнца, подателя жизни, за тучами. В знойном месяце Трав лютый холод сковал землю. Скорбь и ужас одолевали сердца самых стойких.

Взывали люди к Старым богам, приносили им обильные и кровавые жертвы, но не прекращались бедствия. Тогда и явился Странник, чтобы спасти всех. Летописи говорят, что могли его в один день видеть в разных местах, отделенных друг от друга многими лигами, и всегда там, где возникала самая отчаянная нужда. Помогал страждущим, нес надежду отчаявшимся. Одни говорят, что перелетал он в мгновение ока на черном драконе, другие — что ходил незримыми путями, неподвластными смертным.

Старым богам не по нраву пришлись деяния Странника. Часть народов приняла сторону Тьмы, что питала силами их властителей и жрецов, и сражались уже люди меж собою. Но того показалось мало богам, открыли они врата в Нижний мир и решили сжечь всех непокорных багровым огнем. И тогда Странник поднял посох и ответил божественным противникам серебряными молниями. И дрожала земля, и трескались горы, испуская огненные реки...»

Гильем Лора, придворный хронист Эрнана Монтего, принчепса Альби, потянулся к баночке с белым мелким песком, привезенным из самой пустыни Сах, и присыпал глянцево блестящие строчки. Песок вместе с испещренной загадочными символами бронзовой табличкой приподнес ему в качестве дара купец, которому Лора помог добиться аудиенции у принчепса. В более благословенные времена хронист не устоял бы перед искушением самолично отправиться к древним развалинам знойной страны, однако в последние годы альбийские караваны все неохотнее шли в пески Сахрейна, предпочитая вести торг лишь в Саэтте, под бдительным оком стражи эмира.

Задумчиво потеребив кончик носа, Лора вновь склонился над столом.

«...Одержал победу Странник, изгнал богов за Звездный Предел, что серебряной чертой пересекает ночное небо. И рассеялись тучи, и солнце согрело истерзанную землю. Но был тяжко изранен и он, и его дракон. Грубая ткань бытия не могла больше удерживать его. Медленно поднялся он на драконе ввысь и исчез в небе. Но стали рождаться люди с даром, прозванные Искрами Странника. И снова нет единодушия в летописях — кто говорит, что эта суть Странника растворилась в нашем мире; так даровал он свою благодать. А кто-то — будто была у него супруга, земная женщина, и в Искрах течет его божественная кровь...

Искры прозревали грядущее и лечили недужных. Но не только — часть из них приняла на себя тяжкое бремя воинского служения, ибо оставались еще армии Тьмы».

Хронист отложил лист и поднял голову. Дальние углы придворной библиотеки тонули в полумраке; в свете свечей тускло золотились корешки тяжелых фолиантов, заполняющие длинные полки книжных шкафов. По повелению месьера Эрнана ему пришлось провести здесь немало часов, сверяя древние, часто противоречащие друг другу летописи, чтобы наиболее точно воссоздать легенду о Страннике. И тому были причины: в последние годы по Орнею стремительно распространялись варианты легенды, один другого нелепее, что вызывало обеспокоенность как принчепса, так и Магистров орденов обеих ипостасей Странника — Пастыря и Воителя. Дошло до того, что в самой Талассе нашелся полоумный, объявивший мессию демоном из-за Предела, а себя спасителем мира. Он даже оспаривал божественный дар Искр, утверждая, что таковые были всегда, а Странник лишь направил их способности себе на службу.

«...С помощью Искр были завершены войны, и закончилась Эпоха Тьмы, длившаяся сто лет. И тогда собрались вожди Орнея: Хиддинк из Галеи, Бальдр из Ноорна, Жордин из Альби, Амери из Ибера, Гвидо из вольных городов Этррури, Фелерих из Эрминаля. И вожди других земель: Аль-Дани из полуденного Сахрейна, и Артур из Эйра, и люди, пришедшие с восхода и полуночи, и даже из далекой страны Чин, ибо и их затронула лихая година. И создали великий союз. И повелели возносить хвалу Посланцу Звезд и строить святилища, где жрецы славили бы его как Единого Бога...»

Перо, поскрипывая, выводило ровные строчки, стопка исписанных листов росла. Чирикнула пичуга за окном, и Лора прервался. В высокие окна библиотеки лился розовый свет наступающего дня. Хронист потянулся, со вздохом распрямляя спину. У него еще много работы. Теперь надлежало перейти к отнюдь не радостным событиям настоящего.

«...Прошло без малого десять веков. Постепенно иссякала благодать Странника, все реже рождались одаренные, и за последнее столетие такого не случилось ни разу. А память человеческая оказалась и того короче. Давно уже распался великий союз. В Сахрейне разрушены святилища Странника. Сыны пустыни поклоняются демонам ночи. Сахрейнские пираты нападают на побережья и на корабли в Срединном море, а пленников обращают в свою веру. Тех, кто не примет ее, ждет страшная смерть. Эрминаль мечом прорубает себе путь на восток и уклоняется от любых союзов. А иные, в Галее и Ибере, и даже в Альби желают призвать из-за Предела Старых Богов. Доходят слухи, и содрогается душа моя, что уже обагрены кровью жертвенники в неприступных горах Пиррея. И все чаще говорят о проявлении в людях одержимости как знака начала новой Эпохи Тьмы, хотя до сих пор, на наше счастье, это всего лишь выдумки, порожденные суеверием.

Гаспар Галейский восемь лет назад захватил Ноорн, а Лодо, его сын, в 986 году взойдя на трон, ныне собирает силы у самых границ Альби, однако мудрость принчепса Альби, герцога Монтего, по праву нареченного Справедливым, позволяет сохранить надежду, что мы сможем избежать войны…»

*

год — 12 мес по 30 дней, + 5 дополнительных дней между месяцем Зимних костров и Звезды (наступление нового года)

1 Звезды 5 Гроз 9 Осенних зорь

2 Земли 6 Трав 10 Бурь

3 Весенних зорь 7 Летних костров 11 Туманов

4 Вереска 8 Жнивья 12 Зимних костров



Глава 1

«Шестого дня месяц Трав 976 года ЭС Гаспар Галейский объявил войну Дериену, королю Ноорна. Напряжение между двумя государствами нарастало в течении последних десятилетий и особенно обострилось с восшествием Гаспара на трон. Галея претендовала на город Туар на юге Ноорна, предъявляя якобы утраченный, но случайно обнаруженный в архивах договор, подписанный на изломе Эпохи Тьмы, в котором Туар с окружающими его землями отходил под руку галейских королей. Формальным поводом начала войны явилось убийство галейского посла в столице Ноорна - Ренне. Кем были напавшие, установить не удалось, но уже десятого дня того же месяца армия короля Гаспара перешла границу Ноорна.

Война продолжалась четыре года. Умелыми действиями адмирал Кювилье разгромил ноорнский флот к зиме 979. После падения Ренна наступил перелом в пользу галейцев, а с пленением короля Дериена летом 980 года ситуация для ноорнцев стала безнадежной. В этой связи заслуживает внимание личность маршала Лонея и сражение при Кранне — небольшом селении в Западном Ноорне. Это была последняя, отчаянная попытка изменить ход войны...»

Гильем Лора, Орнейские хроники.

980 ЭС, месяц Летних костров, Западный Ноорн

Утренний туман стлался по Краннскому полю.

- Сьер капитан, идут, как будь? - сержант, угрюмо хмурясь, кусал рыжеватый ус.

Раймон Оденар поднес к глазам зрительную трубу, пытаясь хоть что-то разглядеть в колыхающейся серой мути, где и впрямь чудилось движение. В четверти лиги — враг. Галейцы.

- Рановато, Стерен. Еще не все реверансы исполнены. Сначала нам предложат сдаться.

Сложив губы куриной гузкой, сержант издал неприличный звук. Среди мушкетеров и пикинеров, выстроенных позади него, раздался хохот и посыпались предложения насчет того, как должно поступить как с предложением о сдаче, так и с особами галейского королевского дома.

- Загоним лягушек обратно в болото! - крикнул Стерен.

- Загоним! Лоней и волки! — дружно взревели солдаты. Крик подхватили другие отряды. Оденар скупо улыбнулся: люди настроены сражаться, и это давало им шанс на победу. Отчаянно необходимую победу.

…Король Дериен со своей гвардией попал в окружение месяц назад. Гаспар Галейский предложил переговоры, и, поверив в честное слово галейского короля, Дериен с немногочисленным эскортом отправился в его лагерь. Но едва он вошел в шатер Гаспара, как эскорт был перебит, а сам Дериен подло схвачен. Через седмицу по Ноорну распространили подписанное ноорнским королем отречение от престола и призыв сложить оружие. Галейские глашатаи кричали на площадях захваченных городов, что все, сложившие оружие, будут невозбранно отпущены по домам. Судьба самого Дериена оставалась неизвестной.

Кузен Дериена, маршал Лоней не подчинился воле сюзерена, и напротив, призвал к сопротивлению. У деревушки Кранн две седмицы собирались войска: избежавшие окружения отряды регулярной армии, гарнизонные роты из близлежащих городов, дворянское ополчение.

Маршал намеревался дать генеральное сражение.

Оденару не по чину было присутствовать на состоявшемся два дня назад совещании, но ему передали общую диспозицию. По донесениям шпионов, в этой битве Гаспар поручил командовать армией своему сыну, принцу Лодо.

Принц был известен своей горячностью и приверженностью к кавалерийским атакам, это еще больше воодушевило сьера Лонея. У галейцев было тридцать пушек против дюжины ноорнских, но сьер Лоней велел не придавать артиллерии решающего значения, уповая на выучку ноорнской пехоты.

Войска разместились на пустоши к югу от деревни Кранн. Центр занимали «старые волки» — костяк армии Лонея, ветераны, за плечами которых были бесчисленные сражения этой войны. Рота Оденара стояла в первой линии. Слева располагался полк сьера Гверна, включавший в себя артиллерийскую батарею, справа — полк легкой кавалерии «Синие Молнии» сьера Делюка и два эскадрона конных стрелков, набранных из молодых дворян.

Под лучами встающего солнца туман рассеивался, проступили деревья, окаймляющие поле. Со стороны галейского лагеря в самом деле наметилось движение: как и предполагал Оденар, появился медленно едущий всадник под белым флагом. Направлялся парламентер прямиком на «старых волков».

- Расступись! - отрывисто скомандовал Оденар.

Его солдаты, четко, как на параде, разошлись в стороны, пропуская всадника, и вновь сомкнули ряды.

Оденар приготовился к долгому ожиданию, хотя по его мнению, в переговорах не было смысла. А если дело затянется, то солнечный свет ударит им в глаза, и это не самые лучшие условия для боя.

Однако переговоры закончились, не начавшись. Не прошло и децимы, как солдаты вновь расступились, и парламентер поскакал к своим. Отброшенное им белое полотнище упало на поле.

- Вот и поговорили, - едва слышно пробормотал Стерен.

А еще через еще пару ударов сердца с низким воющим звуком первые ядра галейских пушек вспахали землю перед позициями артиллеристов. Грохнули ноорнские орудия. Следующий залп был врага куда точнее и пришелся по расположению батареи, затем еще один, и еще. Часть ядер поразила шеренги пехоты, и Оденар, посматривающий на левый фланг, с тревогой отметил, что это вызвало замешательство среди солдат Гверна, чуть ли не треть которых была новобранцами. Ноорнские пушки отвечали все реже.

Донесся отдаленный рокот барабанов. Взглянув вперед, Оденар увидел, что в их сторону выдвигается ощетинившаяся пиками пехота.

- Наш черед, — ухмыльнулся он. — Уж приветим честь по чести. Пусть отведают ноорнского свинца! Мушкетеры - готовсь!

Со стороны галейцев донеслось пение горна: в атаку пошла тяжелая конница Лодо. Ее удар был нацелен в левый фланг, и люди Гверна, видя, как на них катится одетая в броню лавина, не выдержали, заметались.

— Ублюдки, да чтоб вас Твари дрючили! Держите строй! — процедил Оденар.

Пара уцелевших пушек огрызнулась картечью, проредив ряды галейцев, но не остановив их. А те уже рубили бегущих в панике пехотинцев. Галейские артиллеристы с поразительной прыткостью перенесли огонь в центр.

Однеар скрипнул зубами: чутье подсказывало ему весьма скверный исход. Некстати подумалось о пренебрежительном отношении маршала Лонея к артиллерии, но он отогнал эти мысли. Подумает, если переживет этот бой.

Будто вторя галейскому, отозвали горны справа. «Синие Молнии»! Кавалеристы проскочили по Краннскому полю перед наступающими шеренгами вражеской пехоты и ожесточенно врубились в ряды кирасир, оттесняя их влево. На миг Оденару показалось, что не ожидавшие подобного безрассудства враги растерялись и дрогнули. А может? Но он не позволил себе загадывать, потому что пехота наконец подошла на расстояние выстрела.

***

Нестройная колонна мушкетеров, возглавляемая офицером на гнедом коне, шла по Дуареннскому тракту. Колонну замыкала пара десятков всадников. Часть лошадей была отягощена двойным грузом - раненые. На наспех наложенных повязках проступали бурые пятна.

Вдоль тракта тянулись поля, перемежающиеся дубовыми и березовыми рощами. Пыль белесой взвесью колыхалась над головами, застилая бледное небо. День клонился к вечеру, но яростное солнце месяца Летних костров не давно пощады ни людям, ни животным.

Оденар встряхнул баклажку. Пусто. Он остановил коня и оглянулся на солдат. Пахло прокаленной солнцем землей и полынью, пахло поспевающими хлебами. Жаркое лето до срока выжелтило рожь. Вот только кто будет собирать урожай?

Дрого переступил ногами, шумно отфыркиваясь, замотал головой. Шея коня потемнела от пота. Пыль забивалась в нос и рот, и даже душа будто была присыпана ею. Поражение при Кранне означало окончательное поражение всего Ноорна. Уж не поэтому ли вкус у скрипящей на зубах пыли отдавал горечью?

После битвы из двухсот сорока человек роты Оденара осталась пять десятков мушкетеров и ни одного пикинера. В паре лиг от места сражения их нагнали кавалеристы из тех самых «Синих молний» сьера Делюка. Кавалеристами командовал теньент, совсем еще мальчишка, явно выходец из южных провинций, со жгучими черными глазами, на которые должны западать трепетные девицы.

«Сосунок», — снисходительно подумал Оденар с высоты своих двадцати шести лет, четыре из которых пришлись на войну с Галеей.

Эрвью ап Бенодет ап Понте… и прочая, и прочая. Он пропустил мимо ушей полный перечень славных родичей и, испытующе глядя на юного аристократа, предложил становиться в колонну. Тот заколебался, но затем свел брови и кивнул, принимая командование пехотного капитана, заслужив ответный одобрительный кивок.

Оденар приказал посадить в седла раненых, чем вызвал явное неудовольствие «Молний». Он вздохнул, прикидывая в уме доступные пути убеждения, но затем перехватил взгляды, которыми обменялся теньент ап Бенодет со своими людьми, после чего те сникли, а Оденар пришел к выводу, что мальчишка не зря носит офицерский шарф. Теперь, под слоем пыли, синие с серебром мундиры кавалеристов не особо отличались от коричневых курток мушкетеров.

...Сьер Делюк погиб героически, личного возглавив самоубийственную атаку. Эскадрон ап Бенодета получил другой приказ — идти на артиллерийскую батарею противника. И разъяренные «Молнии» устроили кровавый пир, отправив за Предел немало пушкарей принца Лодо. В живых же из эскадрона осталось восемнадцать человек.

Однако отчаянная храбрость кавалеристов никак не могла повлиять на исход сражения. Полк Делюка был разбит, и даже замолчавшие пушки галейцев не изменили катастрофической ситуации. «Волки» еще удерживали позиции, но кирасиры перестроились и ударили им во фланг. Порядки ноорнцев смешались; попытка маршала Лонея сплотить вокруг себя остатки армии была безуспешной. Когда же над шатром маршала взвилось галейское знамя, началось бегство. Рота Оденара - вернее, то, что от нее осталось, отстреливаясь, отошла к густой роще, примыкавшей к Краннскому полю с севера...

Оденар посмотрел на багровый диск низко стоявшего солнца и поправил перевязь шпаги. До Дуаренна не меньше десятка лиг. Им попалась деревня, однако дно единственного колодца покрывала жидкая грязь. Отпечатки множества копыт вокруг поилки для скота говорили, что недавно здесь прошел довольно большой отряд, тоже направляющийся в Дуаренн. Двери в ближайших к колодцу домах были выбиты. Глиняные черепки, обрывок кружевной накидки и раздуваемые ветром пестрые куриные перья свидетельствовали, что отступающие не гнушались мародерства. Деревня была пустой: люди успели покинуть дома. По мнению Оденара, ближайший лесок никак не мог служить надежным укрытием, однако испуганным селянам выбирать не приходилось.

Капитан задумался, из какого отряда могли бы быть кавалеристы. Еще один осколок разбитой ноорнской армии? Наверняка, те, кто не попал в плен, будут прорываться на запад, к побережью — к Дуаренну или другому порту, надеясь на контрабандистские фелуки и близкий Эйрланд, лежащий по ту сторону Пролива. Или рассеются по Ноорну в попытке затеряться. А кто-то, может, и сдастся. Но не он, Раймон Оденар. Эйрландцам приходится постоянно сдерживать диких горцев севера, так что ему и его людям найдется способ заработать на кружку эля и ломоть вепревины. Однако до Дуаренна надо еще добраться.

А если галейцы их уже опередили? Вполне может статься. Оденар криво усмехнулся. Еще раз встряхнув пустую баклагу, он сдвинул широкополую шляпу на затылок и отер пот со лба. Воды нет и не предвидится. Придется свернуть к реке.

С ним поравнялся теньент ап Бенодет и протянул плоскую глиняную бутылку, оплетенную кожей.

— Оставьте себе, — хрипло ответил Раймон. — Повернем к северу. Онд в полулиге от нас. Сделаем привал.

— Онд? Но ведь там… — запинаясь, пробормотал теньент.

— Что — там?

— Арморийский лес… — краснея так, что это стало заметно под пороховой копотью и пылью, ответил Эрвью.

— Вряд ли Арморийский лес опаснее галейцев, - скептически изогнув бровь, сказал Оденар. - Люди не смогут и дальше идти без воды и отдыха. И не смогут сражаться, если нас настигнут.

Теньент кивнул. Ему с трудом удалось выдержать насмешливый взгляд Оденара. Борясь со смущением, он пробормотал:

— Конечно, сьер Оденар.

Узнав, что привал близок, солдаты приободрились, даже лошади зашагали быстрей.

Тускло поблескивающая в последних лучах солнца, извилистая лента реки Онд открылась с вершины очередного холма. Оденар, прищурившись, огляделся по сторонам. Пологий берег зарос ивняком, на противоположном, более высоком, темно-зеленая, почти черная стена Арморийского леса подступала совсем близко к Онду. Зачарованная Армория, овеянная легендами, которые старательно поддерживали местные жители, от селянина до высокородного сьера, где водятся волшебницы и великаны, только и жаждущие ублажить или погубить неосторожного путника. А то и все разом. Оденар хмыкнул: неужто великанов и волшебниц не распугала война и грохот пушек? Он махнул рукой. Стерен и пятеро мушкетеров, взяв оружие на изготовку, остались на гребне холма, остальные бросились к вожделенной воде.

Спешившись, Оденар подвел фыркающего Дрого к реке; ослабил подпруги, позволяя напиться. Он раздумывал, расседлывать коня или нет, но решил, что вряд ли Лодо вместо празднования победы будет гоняться за побежденными, и несколько часов отдыха у них есть. Стерен тоже спустился вниз и подошел к нему:

— Сьер капитан, какие будут приказания?

— Привал. Костров не разжигать, — ответил Раймон, снимая седельные сумки и седло. - Расставь караулы и вдоль берега.

— Есть, сьер.

— Раненые?

Сержант дернул щекой, заросшей щетиной:

— Те, что добрались досюда и дальше сдюжат.

— Хорошо. Выступаем за час до рассвета.

***

Храп и сонное бормотание солдат заглушали плеск обмелевшей реки. Взошла полная луна, и темноты будто и не бывало. Раймон, лежа на походном одеяле, неодобрительно поглядывал на Ночную Гостью, заливающую ивняк серебристым светом.

Они могли бы победить в битве при Кранне. Наверное. И, возможно, это дало бы надежду для Ноорна. Если бы... Перед глазами назойливо стояла картина: ядра, взламывающие ряды пехоты. Если бы количество пушек было равным, если бы разместить батареи на обоих флангах...

Он вздрогнул от голоса сержанта.

— Сьер капитан, лазутчика поймали.

Оденар рывком сел. Видимо, он не заметил, как заснул: темноту сменили серые предутренние сумерки. Перед ним стоял насупленный Стерен, а чуть поодаль, меж двух дюжих караульных переминался с ноги на ногу щуплый старик в лохмотьях.

— Где поймали?

— Шнырял в кустах.

— Я не… лазутчик, — неожиданно низким голосом проговорил старик. — Живу тут.

Раймон пристально посмотрел в его угрюмые глаза.

— Брешет, — уверенно вставил Стерен. — На лигу никаких деревень нет. Или полоумный.

Старик покосился на сержанта и вновь уставился на Оденара.

— Зачем — деревня? Ушел.

— Может, и живешь, — согласился Оденар. — А что ночью в ивняке забыл?

— Скажу. Но только тебе.

— Вот пес, — сплюнул Стерен, замахиваясь. — Что удумал.

— Погоди, — остановил его Оденар. — Я выслушаю его.

Дождавшись, пока сержант и солдаты отойдут, Раймон спросил, пристально разглядывая «лазутчика»:

— Так что ты собирался мне сказать?

— Не ходи в Дуаренн. Галейцы уже там.

— Вот как? — приподнял бровь Раймон. — Откуда это известно такому отшельнику, как ты? — Старик не отвечал, и он добавил: — А если ты и впрямь служишь врагу и решил заманить нас в ловушку?

— Страннику служу, — пробормотал отшельник. Распустив шнуровку ворота, он оттянул ветхую ткань рубахи, обнажая левую сторону груди.

В свете заходящей луны Раймон увидел нанесенный на кожу синеватый рисунок: заключенный в круг посох, жреческий знак ордена Пастыря. У него самого под рубахой на прочном шнурке висел обычный воинский оберег из бронзы, знак Странника-Воителя, где вместо посоха в круг был заключен меч. Однако ярым приверженцем веры он себя не считал, и требовалось нечто большее, чем жреческая татуировка, чтобы он начал доверять оборванцу.

— Допустим. Но с чего ты решил помочь нам?

— Некогда болтать, даст Странник — узнаешь, — непочтительная усмешка растянула тонкие губы старика. Показав знак, он как будто бы обрел уверенность, если не сказать — неуместную дерзость, даже речь его изменилась, и Оденар собрался было поставить его на место, но жрец продолжил: — Иди в Брейтц.

— Да ты и впрямь ума лишился, жрец. Это же полсотни лиг* к северу!

— Через лес будет вдвое меньше.

— Через Арморийский лес? — прищурился Оденар.

— Ты же не веришь в демонов Зачарованного леса?

— Шайка разбойников вполне может сыграть роль одного из них.

— Может и сыграет. А может — и нет. Поднимай людей. Лодо ближе, чем думаешь. Я знаю это так же хорошо, как и то, что скоро начнется дождь.

Разозленный капитан глянул на ясное небо, и махнул рукой Стерену. В этот миг с холма кубарем скатился один из часовых:

— Галейцы! Идут прямо сюда.

В подтверждении его слов Оденар уловил глухой, на грани слышимости, звук. Он вскочил на ноги, хорошо зная, что это: поступь конницы ни с чем не перепутаешь, и рявкнул:

— Тревога!

Сержант бросился к зашевелившимся солдатам, пинками вразумляя тех, кто не был достаточно расторопен:

— Становись, дети тьмы! Да чтоб вас за Предел унесло!

— Здесь брод. Покажу, — быстро проговорил жрец. — От брода идет дорога. Выведет на Брейтцкий тракт.

Брод оказался в десятке туазов** от стоянки. Жрец уверено вошел в воду, за ним — Оденар, ведя в поводу Дрого. Сержант и ап Бенодет замыкали цепочку. Из-за засухи ширина Онда в этом месте не превышала и сотни шагов, вода доходила всего лишь до колен, однако течение оказалось настолько сильным, что солдаты, приглушенно бранясь, едва удерживались на ногах.

Выбравшись на берег, жрец застыл под раскидистым вязом, выросшим на границе леса, подняв лицо с закрытыми глазами к небу. Оденар остановился рядом с ним, отдав поводья коня сержанту. До них все явственней доносился конский топот. Оденар оглянулся на густой подлесок, где растворились его солдаты.

Неширокая, заросшая травой дорога была различима даже в сумраке и вела в глубь леса, но капитан приказал оставаться на опушке: если галейцы все-таки сунутся в реку, в чем он не был уверен, то лучше встретить их залпом на переправе. Ему бы тоже следовало присоединится к своим людям, но неподвижная фигура жреца вызывала любопытство, а тень, отбрасываемая вязом, надежно укрывала их от вражеских глаз.

На холм вылетели первые всадники, и Оденар с изумлением узнал герб королевского дома Галеи на штандартах: черный лев на золотом поле, терзающий лань. Такой же герб красовался на коротких серых плащах кавалеристов. Королевские гвардейцы!

С протяжным кличем галейцы бросили коней вниз по склону. Или у них был проводник, или они заметили следы, оставленные на берегу, но напротив брода всадники закружились, сдерживая коней. С холма спускалась еще одна группа и среди них выделялся высокий человек в шлеме с пышным плюмажем. Заходящая луна высветила золотую насечку кирасы, тускло блеснули наплечники, сработанные в виде когтей льва. Неужто сам принц пожаловал? Не велика ли честь для остатков разбитой роты?

— Стерен, — прошипел Раймон. — К бою!

— Не надо, — как будто из-под земли прозвучал глухой голос жреца.

— Что помешает галейцам переправиться вслед за нами? Неужто демоны?! — зло спросил капитан.

— Река.

На щеку капнуло, и он вскинул голову: с востока наползала огромная, клубящаяся туча.

Тем временем, принц остановился у самой воды, а его гвардейцы начали переправу. Лодо навел подзорную труду на чащу леса, и Оденар инстинктивно подался назад, к стволу дерева.

Лиловая молния расколола небо, громыхнуло. Резкий порыв ветра поднял волны, и ливень упал стеной. Река забурлила, вспенилась. Ледяной после духоты ночи ветер рвал одежду, от хлещущего дождя не было укрытия даже под деревом. Придерживая шляпу рукой, Оденар напрягал зрение, пытаясь понять, что происходит на противоположном берегу. За завесой ливня метались смутные тени. Ржание лошадей и крики всадников тонули в реве вздувшегося Онда.

На плечо легла костистая рука:

— О них теперь позаботится Странник.

Лицо жреца с темными провалам глаз и рта могло принадлежать твари из-за Предела и Раймон едва удержался, чтобы не осенить себя знаком рассеченного круга.

Вода в Онде стремительно поднималась, и наверняка уже затопила ивняк, где они делали привал, так что галейцам теперь не сладко, и на какое-то время о преследователях можно будет забыть.

— У меня есть немного серебряных крон, — негромко сказал Оденар.

— Деньги тебе пригодятся, — ответил жрец. — Заплатить капитану флейта«Аят». — Оденар открыл было рот, собираясь выяснить, кто такой этот капитан «Аята» и почему он должен платить именно ему, но жрец махнул на лес:

- Сам все узнаешь. Иди, иди. И не сворачивай с дороги.

* лига — ок 4,5 км

** туаз — ст.фр. мера длины ок 2 м

«...Было бы справедливо добавить, что подлинность найденного договора между Галеей и Ноорном вызывала сомнения у правителей Альби и Эйрланда, однако Галея получила поддержку Ибера. Анэстас Иберийский направил северную эскадру в Пролив, не ввязываясь в сражения на стороне галейцев, но подавая недвусмысленный знак королю Эйрланда. Вольные города Этррури и император Эрминаля Вальтер заняли нейтральные позиции. Совет Равных Альби после колебаний также принял решение не вмешиваться, несмотря на доводы принчепса Эрнана.

Король Гаспар не удовольствовался завоеванием богатых туарских земель, а двинулся вглубь Ноорна, и стало очевидно, что его интересовал не столько Туар, но выход к Закатному морю, а также удобные гавани, устричные промыслы на северо-западном побережье Ноорна и плодородные земли центра страны, и посему действия галейского монарха вызвали глубокую обеспокоенность в Альби, и даже те из совета Равных, кто призывал не вмешиваться, как будто усомнились в своем решении. Однако засуха 978 года и последующий за ней мор на юге Альби заставили сосредоточиться на разрешении внутренних неурядиц.

...Война ознаменовала собой окончательный распад союза орнейских владык...»

Гильем Лора, Орнейские хроники