Глава 2

Рассвело достаточно, и дорога хорошо различалась в чаще леса. Вела она на север, а значит, есть надежда и в самом деле прилично сократить путь. Здесь не ездили уже несколько лет: поднялись молодые деревца, а высокую траву не иссушило даже жаркое солнце этого лета. Приходилось перебираться через упавшие стволы, а корни, вольготно расползшиеся во все стороны, так и норовили попасться под ноги людям и лошадям.

Они одолели с четверть лиги, когда ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Небо быстро прояснилось; блеснули лучи встающего солнца. Покачиваясь в седле, Раймон время от времени бросал взгляд назад, на юго-запад, где так и стояла туча, расчерчиваемая беззвучными молниями.

Промокшие мушкетеры молча шагали по напитавшейся влагой земле. Оденар заметил, что кое-кто из них скрещивал пальцы от сил зла или торопливо очерчивал перед собой знак рассеченного круга. Сам он не спешил поддаваться суевериям: внезапной грозе могли быть вполне естественные причины, а не силы демонов Ночи. После пекла битвы и изнуряющего перехода свежесть леса казалось благословением. А лес был как лес, с солнечными пятнами на стволах буков, с пробующими голоса птицами и порскнувшим из-под копыт Дрого зайцем. И как бы там ни было, жрец им помог. Одаренных не рождалось уже лет двести, но кто способен постичь мироздание? Оденар, веря и не веря, дал себе зарок разыскать флейт «Аят» и его капитана, когда они доберутся до Брейтца.

Дорога медленно поднималась, изрядно выматывая силы. В лесу, под зеленым ковром мха все чаще проглядывали гранитные валуны. Солнце перевалило полуденную черту, его лучи, пробиваясь сквозь переплетение ветвей над головами, начали припекать. Впереди деревья расступались, и, заехав на пригорок, Оденар натянул поводья. Перед ним лежала извилистая лощина, зажатая каменистыми, с редкими кустами вереска холмами. На вершине одного из них высились величественные развалины какого-то святилища. Храм был построен в виде прямоугольника, с южной стороны оканчивающегося полукруглой апсидой. Своды рухнули, однако изящные стрельчатые арки из светло-розового камня все еще тянулись к небу. А внутри, являя собой контраст с покрывающей холмы бедной растительностью, выросло несколько высоких деревьев.

— Дол-без-Возврата, — выдохнул теньент, останавливаясь рядом с ним. — Сюда богиня Аэрис заманила многих славных рыцарей, под цветущим багрянником даря свою благосклонность самым достойным из них. И минута неземного блаженства, проведенная в ее объятиях, превращала юных в стариков…

Раймон покосился на него: мальчишка явно слишком много слушал россказни нянек.

— На всех парней никакой богини не хватит, — хмыкнул подошедший Стерен.

— С возвратом этот дол или без, но старик сказал не сворачивать с дороги, — проговорил Раймон, цепко оглядывая лощину.

По ее дну протекал ручей, берущий свое начало из полускрытого зарослями кустарника озерца. Дорога спускалась вниз, продолжалась по другому берегу ручья, затем вела дальше, через седловину меж двух холмов и вновь пропадала в чаще. Не заметив ничего подозрительного, Раймон спросил:

— Что же, этот храм возвели в честь богини Аэрис?

— Так много столетий назад строили храмы Странника, — вновь смутился ап Бенодет. — Но святилище Аэрис наверняка тоже было где-то здесь.

Капитан кивнул и тронул Дрого каблуками:

— Значит, богиня повержена, так что не надейся, Стерен. Да и место благое, вон как деревья-то разрослись. Сделаем привал. Оставим дозорных на дороге, в четверти лиги. Теньент, сегодня назначьте ваших людей в арьергард.

Мысль о том, зачем принца Лодо понесло в Арморию, царапала, подобно попавшему в сапог камешку. Вряд ли он в самом деле преследовал остатки армии Лонея. Тогда что ему понадобилось? И вдруг, если наводнение не умерило прыть, принц возжелает продолжить свой путь?

На этот раз Оденар не видел необходимости скрывать присутствие отряда: они достаточно наследили на дороге. Вскоре на поляне возле ручья разгорились костерки. На воткнутых колышках сохли башмаки и куртки из буйволиной кожи. Мушкеты составили пирамидой, причем Стерен придирчиво осмотрел оружие, не попала ли влага внутрь, и упаси Странник, не подмочил ли кто заряды.

Оденар снял перевязь и, вытащив из ножен шпагу, тщательно протер клинок мягкой тряпицей. Затем стянул куртку и пристроил ее сушиться к ближайшему костру. Рубаха высохнет и так.

Ап Бенодет вместе с пожилым капралом «Молний» по имени Лорент осмотрели копыта лошадей, затем Лорент и восемь всадников, вооружившись карабинами и прихватив припасы, отправились назад, на дорогу.

Остальные солдаты блаженно растягивались на траве, жуя сухари, благо что в воде теперь не было недостатка. Кристально чистая, холодная — Оденару казалось, что вкуснее этой воды ему в жизни пить не доводилось. Кое-кто из его людей, и вовсе сбросил штаны и рубаху и полез в ручей, сопровождаемый подначиваниями товарищей. Вездесущий сержант, бывший благодаря своему опыту кем-то вроде лекаря роты, менял немногим раненым повязки, и мирная обыденность притупляла тревогу и горечь.

Неплохо было бы поспать, но такой роскоши капитан позволить себе не мог. Поэтому, расправившись со своей порцией сухарей, он присел возле ручья и плеснул водой в лицо, прогоняя сон. По его прикидкам они одолели около пяти лиг. Если слова старика правдивы, то в лучшем случае это четверть пути, и идти им еще несколько дней. Сегодня они еще обойдутся сухарями, но без обоза и возможности разжиться съестным будет туго.

— Стерен! — подозвал он сержанта. — Заночуем здесь. Утром я видел зайца, наверняка и другая дичь водится. Выбери самых метких и опытных и на закате отправляйся на охоту.

— Есть, сьер капитан.

Сержант поклонился и отошел. Вскоре донесся его зычный голос, отдающий распоряжения. Оденар оглядел стоянку и заметил, что и ап Бенодет не спешит отдыхать. Постояв возле ручья, теньент зашагал вверх по течению. Оденар проводил его хмурым взглядом: хоть лес и выглядит безопасным, не стоило бродить по нему в одиночку.

Он посидел еще немного, затем встал и пошел следом. Русло ручья круто изгибалось, и стоянку закрыли прибрежные заросли. Впереди послышался плеск. Несколько удивленный такой стыдливостью теньента, Раймон, бесшумно — скорее, по укоренившейся за годы войны привычке, чем намеренно, — пробрался через кустарник и застыл на месте, ошарашено уставясь на то, что открылось его взгляду. Сбросив мундир и зайдя по пояс в круглое озерко, ап Бенодет самозабвенно плескался в воде. И в этом не было бы ничего предосудительного, да вот только у него обнаружились две острые грудки и еще некоторые особенности строения тела, наличие которых никак нельзя было заподозрить у бравого офицера «Молний».

Под ногой Оденара хрустнула ветка, девушка вскинула голову и в свою очередь замерла, опустив руки и не делая попытки прикрыть грудь.

— Так, — тяжело произнес он. — И что же это значит?!

Она молчала, только щеки заалели. Пытаясь справиться со злостью, Раймон медленно выдохнул и отвернулся:

— Оденьтесь.

За спиной послышались шлепанье босых ног и шорох ткани.

— Ваше имя, сьера? — выждав, спроси он.

— Ивэн.

— Кем вам приходится Эрвью ап Бенодет ап Понте и прочее?

— Братом.

— Вот как? И где же он?

— Погиб во время штурма галейцами Туара, — она говорила подчеркнуто сухо, но голос все-таки дрогнул: — И отец… тоже.

Оденар понимающе кивнул: Туар пал полтора года назад, и бойня была страшная. Но это знание отнюдь не облегчало теперешнюю ситуацию. Гнев вновь всколыхнулся в нем.

— С чего вам взбрело в голову, что вы можете заменить брата, сьера Ивэн? — жестко бросил он и обернулся, едва сдерживаясь, чтобы не начать орать. — А главное, как вам это удалось?

Девушка, успевшая одеться, ответила неожиданно спокойно:

— Я умею сражаться. Отец учил нас с братом одинаково, не делая для меня снисхождения. Так было заведено в его роду с незапамятных времен. Когда я узнала про Туар, то написала письмо сьеру Делюку, старому другу отца, да будет легок их путь по Звездному Мосту. И подделала подпись.

— Полковник Делюк ничего не знал о гибели ваших родных?

— Нет. И... мы с Эрвью близнецы. Были.

— Сколько вы в армии?

— Год.

Капитан присвистнул:

— И что, до сих пор никто не догадался?

— Кроме вас — никто.

— Вот повезло-то мне. И что теперь с вами делать?

Ивэн пожала плечами:

— В Эйрланде, откуда берет начало род ап Бенодетов, бывало, что женщины сражались наравне с мужчинами.

— Нет.

Раймон приготовился к тому, что девушка начнет упрашивать его, и даже к слезам, но та лишь нахмурила брови.

— Могу ли я попросить вас пока не раскрывать моей тайны?

— В Брейтце вы собираетесь увести «Молний», продолжая выдавать себя за брата? — язвительно спросил Оденар.

Однако сьера Ивэн твердо ответила:

— В Брейтце «Молнии» не останутся в неведении относительно того, кто ими командует.

Оденар задумался. Смущение умов среди солдат сейчас было бы нежелательным. Да и какое ему дело, кому захотят подчиняться кавалеристы?

— Хорошо, — согласился он. — До Брейтца вы будете сьером Эрвью. А теперь вернемся в лагерь... теньент. Солнце уже садится.



Оденар с подчеркнутой любезностью пропустил сьеру Ивэн вперед и теперь сверлил взглядом ее напряженную, прямую спину. Злость уходила, сменяясь любопытством. Ему доводилось слышать о храбрых девах-воительницах, однако он относил эти истории скорее к солдатским выдумкам или легендам Эпохи Тьмы.

...Он начал службу в армии в шестнадцать. После смерти отца остались долги, и средств, вырученных от продажи имущества хватило лишь рассчитаться с кредиторами. Мать ушла за Предел несколькими годами ранее. И конечно, о карьере при дворе или в гвардии отпрыск захиревшего рода без протекции и влиятельных друзей мог только мечтать. Поэтому он оказался в мушкетерах сьера Лонея, для которого знатность и богатство не имели определяющего значения. В отличии от других военоначальников, маршал придавал большое значение не парадам и муштре, а учениям и даже вкладывал собственные деньги в оснащение своих мушкетерских полков.

«Волки», получившие это прозвище из-за геральдического символа рода Лонея, становились неизменным предметом для шуток и эпиграмм при дворе, однако мало кто из «парадников» отваживался всерьез задирать мушкетеров.

Маршала весьма настораживали воинственные настроения, установившиеся в Галее в последние два десятилетия и лишь благодаря его настойчивости король Дериен пошел на увеличение армии...

Через шесть лет галейцы вторглись в Ноорн. Первое военное лето особенно врезалось в память Оденара. Быстро пришло понимание, насколько война отличается от эпичных баталий, воспетых в балладах, коими забиты головы романтических юнцов, и насколько отвратительны ее лики в действительности. То лето тоже выдалось жарким. Вода в бочонках протухала едва ли ни прежде, чем ее довозили до лагеря. Отбросы, гниющие под солнцем, привлекали тысячи мух, и к зловонию примешивался запах гари от сжигаемых летучими отрядами галейцев посевов.

Пехотный корпус сьера Лонея размещался близ городка Аньен, к юго-востоку от Туара. На северо-востоке, где находились основные силы ноорнской армии, галейцам пока не смогли значительно продвинуться в глубь Ноорна. Обе армии завязли в изматывающих стычках и тогда король Гаспар разделил силы, наметив новой целью Аньен. С падением города открывался путь в центральные провинции, и галейским войскам не пришлось бы продираться в обход, сквозь заболоченные леса восточного Ноорна.

Под Аньеном ноорнцы одержали первую победу, вынудив неприятеля отступить. Ликование наполняло сердца, казалось — еще немного, и захватчики будут отброшены за пределы страны... Через две седмицы к галейцам, отступившим к самой границе Ноорна, подошло подкрепление - полк графа Даве, что означало новое наступление.

Атака началась на рассвете. Оденар, следящий в подзорную трубу за приближением пехоты, готовился отдать приказ, но слова вдруг замерли на губах, а пальцы стиснули латунный корпус: перед собой галейцы гнали ноорнских пленных. Уловка врага? Но у людей не было никакого оружия. Он и без трубы уже хорошо различал бледные, искаженные ужасом лица и оборванные грязные мундиры. На принятие решения оставалась пара ударов сердца. Соладты, изготовившиеся стрелять, растеряно оглядывались на него, опуская мушкеты. Тогда, словно шагнув в бездну, он прорычал:

«Первый залп поверх голов! Вторая шеренга, приготовиться!»

Он надеялся, что хотя бы кому-то из пленных хватит ума упасть на землю в момент залпа. И повезет не быть затоптанным. Так и вышло, и некоторым даже удалось добраться до своих. Но до сих пор ему во снах иногда виделся укор во взгляде умирающего солдата в ноорнском мундире.

...И они победили снова, и яростно преследовали отступавших, ни щадя бросивших оружие и добивая раненых. После боя Оденар надрался почти до потери сознания. Полог палатки был распахнут, на земляной пол падали отсветы костров. Слабый ветер доносил обрывки разговоров и радостные возгласы. А внутри палатки сержант Стерен молча подливал ему ячменной водки.

Новаторские методы Даве не нашли одобрения у короля Гаспара, тем более, что среди погибших пленных оказались знатные ноорнские дворяне. Он прилюдно осудил действия графа, назвав их несовместимыми с честью, и даже заключил того под домашний арест. Однако для Ноорна это мало что меняло.

За четыре года Оденар научился пропускать мимо души кровь и грязь. Принимать неумолимость рока, когда удача сопутствует вовсе не благородству и доблести, а хитрости и жестокости. Чувства притупились, а смерть стала обыденностью.

Но сьера Ивэн — как она вынесла тяготы походов и сражений? Как столько времени ухитрялась выдавать себя за мужчину? Хотя в военной неразберихе и при большом скоплении людей трудно ожидать от них пристального внимания друг к другу. Если офицер храбро и толково сражается, кто будет придавать значение тому, что он не спешит скинуть рубаху в жаркий полдень на привале или не поглядывает на лагерных шлюх? Но... Что же она будет делать дальше? Ее дом, если и уцелел, то давно под властью галейцев. Однако, каким бы вероломным ни был Гаспар, Ноорн ему нужен не в качестве бесплодной пустыни. Туар был сожжен дотла, а его жители перебиты, но те города, что сразу открыли ворота, не предавались огню и мечу, а притеснения и страдания населения не выходили за рамки того, что требовали военная необходимость и обычные нужды захватчиков. Тем более — сьера Ивэн миловидная девица хорошего рода. Вот только у Оденара были глубокие сомнения, что она смирится с ролью наложницы или даже жены некоего галейского офицера.

Да ладно, из Брейтца корабли идут не только в суровый Эйр, а в Ибер или даже Альби. Ее конь, чистокровный иберец, стоит дорого. Хотя сейчас за него не дадут настоящей цены, но будет, чем оплатить место на корабле. В конце концов, она явно не нуждается в какой-либо опеке, учитывая ее историю. Главное сейчас — добраться до порта.

— Какая красота, — сказала вдруг Ивэн, останавливаясь, и показала на развалины храма.

Заходящее солнце будто бы зажгло камень изнутри, превратив святилище в сверкающий мираж.

— Альто Арте, — продолжала она. — Мне бы хотелось увидеть его таким, каким он был много лет назад. Жаль, что сейчас храмы возводят совсем по другим канонам...

— Красиво, — согласился Оденар.

Зрелище и вправду было великолепным. Но, разглядывая руины, он поймал себя на том, что отмечает пути атаки противника и ищет глазами укрытия для своих мушкетеров. Он кивнул сам себе: война приучила его не отмахиваться от подобных мыслей.

— Я собираюсь разведать местность. Не желаете ли присоединиться, теньент? Заодно полюбуетесь на драгоценные развалины вблизи, — девушка взглянула на него с удивлением, и он добавил: — Впрочем, если вы утомлены...

— Ничуть, — с легкой иронией ответила она. — Купание весьма... меня взбодрило.

Они прошли мимо стоянки к остаткам мостика, когда-то соединяющего берега ручья. Повинуясь порыву, Оденар протянул было Ивэн руку чтобы помочь перебраться на другой берег, но спохватился: так ее тайне недолго оставаться тайной. Девушка то ли не заметила его порыва, то ли сделала вид и уверенно ступила на обломок каменной плиты. Наблюдая, как она перепрыгивает с валуна на валун, он еще раз удостоверился, что сьера Ивэн в состоянии позаботиться о себе, и тут же сам поскользнулся на мокром камне. Извернувшись, чтобы не упасть, Оденар в один прыжок оказался на берегу.

«Нечего по сторонам глазеть!» — язвительно поддел он себя, оглядываясь.

У подножия холма дорога раздваивалась. Вверх вели широкие каменные плиты. Пожалуй, в прежние времена здесь могла проехать повозка. Раймон начал решительно взбираться к храму, Ивэн не отставала, и вскоре они оказались у главного входа. Вблизи святилище казалось еще выше; покрытые искусной резьбой арки парили над головой. Солнце уже касалось краем верхушек деревьев, и цвет стен стал насыщенно-алым.

Капитан заглянул в широкий проем главного входа. Куски розового мрамора, бывшие когда-то колоннами, перемешались с обломками кровли. Пола было не видно из-за толстого слоя земли и прелой листвы. Стволы деревьев стали новыми колоннами, а вездесущий плющ цепко оплетал уцелевшие стены.

Оденар вошел внутрь, внимательно осматриваясь. Толщина древних стен и узкие окна позволили бы небольшому отряду обороняться от превосходящего по силам противника. До подхода подкрепления. А им ожидать подкрепления можно разве что от воинства Странника.

— Что думаете, хорошее место для обороны? — обернулся он к Ивэн.

— Несколько часов продержимся. Если не будет пушек, — серьезно ответила она. — Вы полагаете, что галейцы все еще нас преследуют, сьер капитан?

— Не знаю, — честно ответил Оденар. — Вернее — не думаю, что они шли по нашим следам. А вот зачем им Армория? Может, как и мы, хотели срезать путь. И потом ударить по Брейтцу. Но наводнение изрядно их задержит или заставит идти в обход. Да и дозор мы выставили, так что атаковать внезапно у них не получится.

До них донесся отдаленный выстрел, затем другой. Ивэн встревоженно обернулась за звук.

— Надеюсь, Стерену удалось подстрелить для нас ужин и завтрашний обед, — усмехнулся Оденар, шагая к одному из оконцев апсиды. Пружинящий ковер, покрывающий пол, подался под его ногой, и в следующий миг Раймон с треском ухнул вниз.

— Да чтоб тебя твари за Пределом жарили! — провалившись по пояс, Оденар застрял в переплетении сухих, угрожающе подвижных веток. Ивэн всплеснула руками и бросилась к нему. — Я не вам, сьера Ивэн, — раздраженно буркнул он и еще больше разозлился: — Прошу прощения, теньент. Не подходите, это может быть опасно.

Он попробовал пошевелить ногами и, о чудо, ему удалось нащупать подобие ступеньки и встать на нее. Тогда он начал разгребать землю вокруг себя, Ивэн помогала ему, по одной вытягивая ветки. Открылся квадратный лаз с уходящей вниз лестницей.

— Похоже, подалтарная целла.

Удивительно, но в целле не было полной темноты — видимо, на поверхность вели световые колодцы. В центре находился прямоугольный мраморный саркофаг; даже не спускаясь вниз, можно было понять, что он пуст. Крышка валялась рядом.

— Странно. Крышку будто отбросили... — пробормотала Ивэн.

— Не хотите же вы сказать, что тот, кто был погребен в нем, вышел прогуляться? — пожал плечами Раймон. — Мародеры. Обычно в целлах хранилось самое ценное. Откуда же проникает свет? Световые колодцы? Или еще один выход? Проверю.

Не без труда он спустился по узким осыпавшимся ступеням и остановился, ожидая пока глаза привыкнут к полумраку. Никаких световых колодцев не было и в помине, слабое свечение исходило от самих стен и потолка. Оденар присвистнул: фосфорит. Редчайший минерал, которым подобало инкрустировать королевский трон, а не отделывать каморку затерянного в лесу святилища. Значит, вряд ли здесь побывали мародеры. Неужто и вправду древний жрец покинул сам место своего упокоения? Находясь в сердце Армории, да после чудес прошедшей ночи еще и в не такое поверишь. Он усмехнулся своим мыслям, затем посмотрел на Ивэн. Та сидела на краю лаза, свесив ноги. Тьма! Их никто не видит.

— Прошу вас, сьера, — сказал он, протягивая руку. — Не сочтите за оскорбление, но не хотелось бы подвергать вас риску сломать шею.

Девушка заколебалась, но затем оперлась на его руку. Впрочем, оказавшись внизу, она тут же отстранилась и подошла к саркофагу.

На его стенках был выбит тот же символ, что Оденар видел у старика — рассеченный круг с посохом внутри.

— Здесь был похоронен Одаренный, — заявила Ивэн.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил Оденар.

Она обвела пальцем знак:

— Смотрите — в навершии посоха точка. Искра Странника. Я видела такой знак в одной из книг.

— Вы хорошо образованы. А вам не попадалось что-либо о храме в Армории?

— Нет, - улыбнулась она. - О Зачарованном лесе большей частью сложены романтические легенды.

- С участием богини Аэрис, - Оденар тоже улыбнулся: - Надеюсь, она действительно была так хороша, что те бедолаги из легенд были счастливы провести оставшуюся жизнь в ее объятиях.

Ивэн как будто смутилась. Присев возле крышки, она смахнула пыль и принялась рассматривать сложный орнамент.

Оденар, хмыкнув, заглянул внутрь саркофага:

— Тлен и запустение. Хотя... — он запнулся, как будто уловив тусклый блеск на дне саркофага, и разгреб слой мусора. На дне лежал продолговатый камень размером с мизинец, в оправе из серого металла. Оденар осторожно взял его, потер обшлагом рукава и посмотрел на просвет. Перед глазами как будто вспыхнула синяя звезда.

— Надо же. Откуда здесь взяться этакой побрякушке?

Ивэн с любопытством взглянула на находку и пожала плечами.

— Выглядит ценной... — он сунул камень в карман куртки: — Пригодится. Ну, разведка проведена. Пора возвращаться. Если позволите, я вновь помогу вам одолеть ступеньки.

Глава 3

В лагере их встретил довольный Стерен. Охота была более чем удачной: ему удалось подстрелить крупного оленя, что в свою очередь привело Раймона в благодушное расположение духа. Если лес столь обилен дичью, вопрос, где добыть провиант, отпадал сам собой. Вскоре запах жаренного мяса дурманяще поплыл в воздухе, вызывая оживление среди солдат.

Оденар отметил, что мушкетеры и кавалеристы рассаживались не чинясь, бок о бок, и это было хорошим знаком. Однако сьера Ивэн устроилась поодаль от всех. Поглощая истекающее соком мясо, Оденар время от времени кидал на нее быстрые взгляды.

Между бровями девушки залегла глубокая складка. Мысленно она явно была очень далеко от весело гомонящих людей. К своему куску она почти не притронулась.

...Ивэн злилась на себя. Как можно быть такой беспечной. И глупой. Отправиться плескаться в воде, понадеявшись, что на ее уход никто не обратит внимание! Будто ночного дождя было недостаточно. Но ей хотелось смыть с себя не столько грязь, как воспоминания. Хотя все равно не удалось. Стоило ей прикрыть глаза, как на нее обрушивались звуки битвы...

«Вперед!» — поют горны. Полковник Делюк, выехавший перед строем, указывает саблей на галейцев в вороненных кирасах, врубившихся в левый флаг ноорнской армии.

А у эскадрона капитана Фонтегара другая задача. На середине Краннского поля они поворачивают и идут на артиллерийскую батарею врага.

Жерла пушек выплевывают дым и пламя; от грохота закладывает уши. Ядра вспахивают поле, вздымая черные столбы, с визгом проносится картечь, и кубарем катятся по земле люди и кони.

«Впере-о-о-о-д!» - горн уже не поет, а хрипло кричит.

Ивэн тоже кричит, и ярость выжигает дотла животный ужас. Впереди, уже близко, — земляной вал, прикрывающий батарею, и блеск мушкетов над ним. «Молнии» влетают в завесу порохового дыма. Залп — и рядом с Ивэн падают сразу несколько всадников. Лир перемахивает через вал; щеку обдает близким жаром. Перекошенные лица галейцев. Один из них наводит на нее пистолет. Она сжимает бока Лира коленями. Конь храпит и вскидывается на дыбы, бьет врага передними копытами. В следующий миг Ивэн рубит галейца саблей.

Батарею защищает едва ли полурота мушкетеров. Пушечная пальба умолкает, однако нарастет гулкий топот копыт, и один из кавалеристов вдруг с хрипом валится наземь: из живота торчит короткая пика. Из сизого марева выныривают всадники в серо-черных мундирах. Черные гусары короля Гаспара! Ивэн отбивает нацеленную на нее пику. Поворот. Короткий взмах сабли. Липкие капли на лице, липкая рукоять. Поворот. Выстрелы и лязг стали. Пронзительно ржут раненые кони.

— Все назад! — сквозь хаос она слышит голос капитана Фонтегара.

Ивэн озирается и замечает его на земле, в туазе от себя. Убитый конь придавил капитану ногу, по мундиру расползаются бурые пятна. В руке — тлеющий пальник.

— Эрвью! Уводи людей! - кричит Фонтегар. - Это приказ!

Ивэн подчиняется скорее инстинктивно. «Молнии» устремляются вслед за ней. Через миг земля содрогается, по оставленной позади батарее проносится огненный шквал, заставляя лошадей с диким ржанием взвиться на дыбы.

А потом все заканчивается.

— Сьер Эрвью! — капрал Лорент трогает ее за рукав.

Ивэн обнаруживает, что сидит в седле, сжимая в опущенной руке ставшую невероятно тяжелой саблю. Они остановились в чахлой рощице, примыкающей к Краннскому полю с запада. К ним подъезжают уцелевшие кавалеристы. Не более двух десятков из ста. Она проводит тыльной стороной ладони по лицу, стирая — а вернее, еще больше размазывая чужую кровь. Уши как будто заткнуты паклей. Она поправляет шлем и хрипло спрашивает:

— Капитан Фонтегар?

— Убит. Какие будут приказания, сьер Эрвью?

Со стороны ставки маршала Лонея доносится треск мушкетной стрельбы и отдаленные крики.

— Возвращаемся назад, — говорит Ивэн, пытаясь разглядеть сквозь переплетение ветвей что там происходит.

***

На ночь Оденар приказал выставить дополнительных часовых. На всякий случай.

Солдаты понемногу расходились от костра, лагерь затихал, но Ивэн так и сидела, не мигая глядя в пламя. Капитан тяжело вздохнул и поднялся на ноги, заранее досадуя на себя за то, что собирался сделать.

— Не спится, сьер Эрвью? — голос Оденара ворвался в ее мысли.

Ивэн вскинула голову: капитан стоял в двух шагах от нее, а она так задумалась, что даже не услышала, как он подошел. Вид у него был самый серьезный, но во взгляде Ивэн уловила тень незлой иронии.

— Слишком... тихо. Как будто и нет войны.

— Пожалуй, что так. Войны больше нет, – усмехнулся Раймон и спросил, понизив голос: – Что будете делать в Брейтце?

Она пожала плечами.

— То же, что и многие. Буду искать сговорчивого капитана, который доставит меня в Эйрланд.

— Почему именно туда? Хотя вы говорили, что род вашего отца берет начало из Эйра. Есть ли там кто-то, кто может принять вас?

Ивэн, которую уже начали тяготить расспросы Оденара, уклончиво ответила:

— Ап Бенодеты весьма многочисленны.

Он испытующе смотрел на нее и молчал, тогда она неохотно добавила:

— Землями на юго-востоке Эйрланда владеет Колин ап Бенодет. Дальний родич отца.

— Вы могли бы проделать с нами часть пути.

Девушка вздернула подбородок:

— В качестве кого?

— Будет разумно, если вы так и останетесь тем, за кого себя выдаете, — совсем тихо сказал Оденар. — Пока мы не сойдем на берег.

— Я... обдумаю ваше предложение, сьер Оденар.

— Обдумайте, теньент. И идите отдыхать. Выступаем, как только начнет светать.

Оденар ушел, а она, посидев возле рдеющих углей еще немного, встала, вдохнула прохладный воздух, напоенный запахами трав. Над зубчатой стеной леса взошла луна и деревья казались отлитыми из черного серебра Бриенских копей. Армория застыла в извечном покое, как будто вокруг не лежала истерзанная войной страна.

До позиций ноорнской армии они так и не добрались.

— Вон, гляньте-ка... — сдавленно проговорил капрал, но Ивэн и сама уже видела, что над шатром маршала Лонея развевается галейский стяг.

В отдалении еще раздавались одиночные выстрелы, заглушаемые возгласами ликования победителей. Все уже закончилось. Она с трудом оторвала взгляд от желто-черного полотнища и, подъехав к опушке рощи, оглядела поле, ищя и не находя синие мундиры своего полка. Сколько же времени прошло? День и не думал клониться к закату, лучи солнца с беспощадной яркостью освещали взрытую копытами и ядрами, заваленную телами землю. А разум не силах был осознать: неужели из всего полка осталось неполных два десятка?

Пытаясь справиться с растерянностью и отчаянием, Ивэн глубоко вздохнула и обернулась к солдатам:

— Кто-то желает вернуться домой? Глашатаи на площадях Ренна и Нанта уже полгода кричат, что король Гаспар гарантирует помилование и неприкосновенность сдавшимся.

Капрал Лорент отрицательно мотнул головой и сплюнул:

— Сладок он в речах. Поверил ягненок волку...

— Некуда возвращаться, дом-то — тю. В Туаре был мой дом — поддержал его один из из рядовых.

Она поочередно всмотрелась в их лица, затем решительно сказала:

— Тогда идем к побережью. Дуаренн. А там — посмотрим.

Они осторожничали, однако принц Лодо то ли действительно желая продемонстрировать милосердие к побежденным, то ли проявляя неторопливость сытого хищника, отлично знающего, что раненой жертве никуда не деться, не преследовал остатки ноорнской армии.

Возле Кранна «Молниям» то и дело попадались бредущие в разных направлениях группами или поодиночке солдаты. Но Дуареннский тракт, кратчайшая дорога к морю для тех, кто был не прочь попытать счастья на чужбине, к удивлению Ивэн был пустынным. Только к вечеру они нагнали небольшой отряд мушкетеров, которыми командовал светловолосый офицер с резкими, но правильными чертами лица. Он оглядел кавалеристов прищуренными серыми глазами и, не проявляя особой почтительности, обычной для пехотинца, и даже не дослушав приветствие, предложил объединить отряды – на случай внезапной стычки с галейцами. Впрочем, на лице капитана читалось, что он не слишком расстроится, если кавалеристы предпочтут продолжить свой путь самостоятельно.



Поколебавшись, Ивэн согласилась. Кто бы мог знать, что сьер Оденар окажется настолько... внимательным.

А что делать дальше? Про Эйр много рассказывал отец. Набеги горных кланов не прекращались веками. Она не питала особой надежды на гостеприимство Колина ап Бенодета, вряд ли подозревающего о ее существовании. И больше рассчитывала на умение обращаться с клинком. Наемники, да еще из бывших военных, всегда любезны сердцу северян. А тем более — отряд. Однако, они окажутся среди далеко не всегда дружелюбно настроенных людей. И хотя женщины Эйра не раз поднимали оружие, защищая свой дом, если кто-кто, как Оденар, внезапно разоблачит ее обман, это может привести к весьма тяжким последствиям для всех.

Что ж, она предоставит солдатам решать, желают ли они и дальше признавать ее своим командиром. И обдумает предложение капитана. А сейчас ей и в самом деле пора спать

Продолжение следует