Темнота жила, она дышала в лицо запахом тухлой воды и поскрипывала деревом переборок. Воздух будто сгустился и тоже стал темнотой. Арабелла задыхалась в его вязкой неподвижности, из самой глубины ее души поднимался безотчетный ужас. Она вздрагивала от любого шороха, ожидая, что Каузак вернется и... осуществит свою угрозу.

Встряхнув головой, Арабелла заставила себя дышать размеренно. Отец учил ее смотреть страху в глаза, и до сих пор она считала себя достаточно смелой и решительной девушкой. Было глупо скрывать, кто она такая, но события последних дней, и особенно часов, казались настолько дикими, чтоАрабелла все еще отказывалась с этим смириться. Что же, завтра она назовет свое имя и постарается держаться спокойно и с достоинством.

Дядя, скорее всего, согласится с требованием пиратов. Во мраке трюма Арабелла почему-то не была так уж в этом уверена. А капитан Блад? Она сама оттолкнула его, хотя и желая спасти. Но Арабелла верила: что бы между ними ни случилось, Блад попытался бы ей помочь — если бы знал, где ее искать. В тоже время девушку тревожил интерес, проявленный Каузаком к их взаимоотношениям с Питером Бладом. Если пират задумал шантажировать Блада, он никогда не отпустит свою пленницу...

Арабелла не могла бы сказать, сколько времени просидела, уткнувшись лицом в колени. Постепенно стало немного светлее. Подняв голову, она различила очертания люка, ведущего в трюм, и догадалась, что уже утро.

Послышались шаги, кто-то откинул крышку, и девушка зажмурилась: даже тусклый свет небольшой лампы был мучительным для ее глаз. Она подумала, что это пришел за ответами Каузак, но вместо него появился Лоран. Пират окинул пленницу равнодушным взглядом и поставил перед ней поднос, на котором была тарелка с солониной и сухарями, кувшин с водой и лампа. Затем, не говоря ни слова, он поднялся по трапу и захлопнул крышку.

Арабелла жадно выпила воду, но при виде пищи к горлу подкатила тошнота. Девушка легла на пол и свернулась в клубок, глядя на едва тлеющий фитилек. Отчаяние все сильнее охватывало ее, не оставляя места даже слабым проблескам надежды.

Ее лихорадило, влажная ткань рубашки прилипла к телу. От ранки на шее, оставленной ядовитой колючкой, расходились волны жара и боли. Временами Арабелла проваливалась в забытье, ей казалось, будто она лежит на кровати в своей спальне, изнывая от духоты ямайской ночи. И тем мучительнее было возвращение к жестокой реальности.

Лампа вспыхнула напоследок и погасла, и почти сразу в темноте зашебуршали маленькие лапки.

«Крысы!»



Арабелла быстро села, привалившись спиной к переборке. Наступал новый день, и она могла разглядеть черные комки, копошащиеся возле тарелки. Наверняка, крыс привлек запах еды. Одна тварь, осмелев, подобралась к пленнице и прыгнула ей на ногу. Арабелла со всхлипом сбросила ее рукой. В памяти всплыли истории о крысах, которые нападали на узников, слишком ослабевших, чтобы сопротивляться, и она содрогнулась от омерзения.

Внезапно раздавшийся под днищем скрежет спугнул тварей, и те с писком метнулись прочь. Через мгновение последовал сильный толчок, корабль резко накренился, и Арабеллу швырнуло на пол.

Некоторое время она лежала, но потом ей подумалось, что в трюм сейчас хлынет вода. Девушку пробрал озноб. Превозмогая слабость и головокружение, она поднялась на ноги. С палубы доносились топот и крики, затем загрохотали пушки. Оглушительные залпы сотрясали шлюп, и Арабелла прислонилась к переборке, чтобы вновь не упасть.

Кто их атакует? Военный корабль, какой бы стране он ни принадлежал, попросту пустит пиратский шлюп на дно. Или это другой корсар что-то не поделил с Каузаком? Пушечная пальба смолкла, но Арабелла, ожидая абордажа, продолжала напряженно прислушиваться.

***

Каузак тряхнул за плечо багрового от натуги и жары канонира:

— Боннар, еще один залп!

— Бесполезно, капитан, — крикнул Лоран, который, свесившись за борт, следил за результатами пальбы. — Мы только сильнее увязаем!

Проклиная всех и вся, француз выпрямился и яростно посмотрел на «Атропос». Взобравшись на ванты, один из людей Волверстона размахивал красно-золотым полотнищем, в котором легко было узнать испанский флаг. Ветер донес пение горна.

— Ага! — торжествующе вскричал Каузак. — Они хотят вести переговоры! Махните им в ответ!

От «Атропос» отошла шлюпка, и настороженные взгляды пиратов устремились к бесстрашно стоящему в ней высокому человеку в черном камзоле.

Побледневший Каузак прошипел:

— Ле Сан...

— Капитан Блад! — взревел Жеонтен. — А ты утверждал, что с ним покончено! Как видишь, он здесь!

— Жеонтен, — угрожающе начал Каузак, придвигаясь к помощнику.

— Тебе непременно надо было насолить Бладу! — не унимался тот. — С чего ты вообще взял, что за девушку дадут выкуп? По твоей милости мы угодили в скверную историю, капитан!

Столпившиеся на палубе пираты глухо заворчали. Неожиданное появление Блада подействовало на них угнетающе, а слова Жеонтена еще больше усугубили их сомнения. Каузак заскрежетал зубами, улавливая перемену в настроении своих людей, и попытался подбодрить приунывшую команду:

— Не впервой. Слушайте меня, а не этого труса! Раз Ле Сан пустился нас догонять, значит, девка ему нужна. Выставим ее на палубу и узнаем, есть ли у него дельные предложения!

— Каузак! — раздался звучный голос Блада. — Ты завладел тем, что принадлежит мне.

Француз подскочил к борту и крикнул:

— Ну так иди сюда и забери ее!

— Не дури, Каузак. Шлюп прочно сидит на мели и представляет собой прекрасную мишень для канониров Волверстона. Что ты сможешь сделать своими восьмифунтовыми пушками?

— Если с «Атропос» раздастся хоть один выстрел, мы привяжем девчонку к грот-мачте. Так что не стоит мне угрожать, Ле Сан!

Сердце Питера сжималось от страха за Арабеллу, однако он должен был во что бы то ни стало сохранять самообладание. Надменно откинув голову, он вгляделся в угрюмые лица пиратов и холодно проговорил:

— Твои люди готовы умереть ни за что? Попробуй сделать это, и никто из вас не уйдет живым. Но если вы отдадите девушку, я позволю вам сняться с мели.

— С чего это ты так рвешься спасать эту мадемуазель? Никак еще одна губернаторская дочка? — издевательски осведомился Каузак.

— Раз уж ты сам вспомнил об этом... — ответил Блад с презрением в голосе. — Ты разочаровываешь меня. Я думал, у тебя хватит ума не совершать ту же ошибку, что и Левассер, и не связываться со мной. Ты меня знаешь, Каузак, — я не терплю, когда кто-то посягает на мою добычу.

От злости у Каузака перехватило дыхание.

— Твоя наглость не имеет границ, — проскрипел он и обернулся к команде, надеясь заручиться поддержкой.

Но здесь его ждало огромное разочарование: умирать ни за что пираты не собирались. Общее настроение выразил Жеонтен.

— С Бладом шутки плохи, так что прикажи привести девушку, — процедил он сквозь зубы. — Если ты еще способен услышать голос разума.

— Лучше заткнись, разумник, а то я подумаю, что ты метишь на мое место! — Каузак смерил его ненавидящим взглядом: как он мог прозевать бретонского гаденыша!

— Жеонтен дело говорит, капитан, — неожиданно поддержал помощника Лоран. — Пушки «Атропос» дальнобойнее наших, а мы и с места сдвинуться не можем. Сдалась тебе эта девчонка! И не поразвлечься, и выкупа не дождаться...

— Не лезь! — оборвал его Каузак, приходя в еще большую ярость.

Блад, внимательно слушавший перепалку между пиратами, язвительно заметил:

— Ты на мели, Каузак, и я говорю не про эту песчаную банку, на которую ты имел глупость налететь.

Чутье подсказывало ему, что люди Каузака близки к тому, чтобы выйти из повиновения, и он решил сыграть на их колебаниях. Помощник капитана Жеонтен слыл достаточно рассудительным человеком, и действия Каузака были ему явно не по душе. Блад встретился с бретонцем взглядом и добавил:

— Как только девушка будет у меня, «Атропос» уйдет.

— Среди вас есть мужчины, или остались одни лишь трусливые бабы?! У нас в руках его девка, и это мы диктуем условия! — завопил Каузак, осознавая, что ситуация выходит из-под контроля.

Пираты зароптали, но нестройный шум перекрыл резкий голос Блада:

— Так ты все-таки решил пойти по стопам своего прежнего капитана? Если помнишь, он тоже не учитывал мнение команды. И где он сейчас? — Блад вновь посмотрел Жеонтену в глаза. — Условия вам очень скоро будет диктовать отлив. Решайтесь, пока шлюп окончательно не затянуло в песок.

— Тут дураков нет! Получишь свою ненаглядную и нападешь на нас! — выкрикнул кто-то.

— Даже испанцам известно, что я держу слово, — твердо сказал Блад, взглядом выискивая кричавшего.

— Пес! Пусть мы подохнем, но тогда прихватим с собой и ее, и тебя! — Лицо Каузака перекосилось от злобы, он выхватил из-за пояса пистолет и прицелился в Блада.

Раздался выстрел, Каузак на мгновение замер, а потом грузно рухнул на палубу. Посредине его лба багровело круглое отверстие. В мертвой тишине вперед выступил Жеонтен, опуская дымящийся пистолет.

— Прошу вас подняться на борт, капитан Блад. Девушку сейчас приведут, — бретонец бросил презрительный взгляд на труп Каузака, из-под которого по доскам палубного настила стремительно растекалась лужа крови.

— Я рад, что вы действуете разумно, капитан Жеонтен, — усмехнулся Питер.

***

Распахнулась крышка трюма и внутрь заглянул Лоран.

— Мадемуазель, выходите, — на ломаном английском буркнул он.

Арабелла не стала допытываться, что с ней собираются сделать. Любой исход представлялся ей в этот миг предпочтительнее пребывания в похожем на склеп трюме. Она шагнула по вздыбленному полу и упала на колени. Вполголоса выругавшись, Лоран спустился по трапу и помог ей встать, а затем потащил наверх.

Яркое солнце взорвалось в голове нестерпимой болью. Из глаз неудержимо хлынули слезы, и девушка закрыла лицо руками. Лоран провел ее сквозь гомонящую толпу, пираты расступились, и Арабелла, смаргивая слезы, взглянула на стоящего перед ней высокого мужчину.

— Питер? — с безмерным удивлением прошептала она, оседая на палубу.

Блад успел ее подхватить. С искаженным гневом лицом он повернулся к Жеонтену и бросил:

— Кто?!

Бретонец отшатнулся, увидев в светлых глазах лютую ярость, и поспешил уверить:

— Девушку не трогали, капитан Блад, но Каузак велел держать ее в трюме... Лоран! — вдруг гаркнул он.

— Так и есть, — с ленцой в голосе подтвердил пират. — Каузак только постращал ее. Но потом ему стало недосуг, и он больше туда не спускался. Еду носил я.

Питер ощущал жар, исходящий от ставшего невесомым тела Арабеллы, и чуть ли не впервые в жизни сожалел о данном мерзавцам обещании. Но сейчас было необходимо как можно скорее позаботиться о ней. К тому же никаких следов насилия он не замечал, а Каузак был мертв. Поэтому Блад отступил к штормтрапу, на который уже взобрался один из матросов Волверстона, готовый принять у него Арабеллу.

Пираты, поняв, что ситуация разрешилась, бросились к шлюпкам: пока оставалась возможность, они надеялись стронуть с места «Непобедимый».

— Пусть я связал себя словом, капитан Жеонтен, но держитесь от меня подальше, — дернув щекой, сказал Блад на прощание.

Жеонтен, которому еще предстояло как-то выбираться из западни, проводил его мрачным взглядом и ничего не ответил.

***

Блад устало потер глаза. Индейская отрава оказалась слишком сильной, или, возможно, Арабелла не вынесла выпавших на ее долю потрясений. Уже вторые сутки она металась в жару, не приходя в себя.

Глубокую царапину на ее шее — такую же, как у Джереми, — он обнаружил, когда они еще плыли к «Атропос». Но штурман уже забыл о колючке Каузака, а у Арабеллы вокруг ранки расползалась зловещая краснота. Блад обработал царапину и приложил компресс, чтобы вытянуть остатки яда. Он тонкой струйкой вливал в рот девушки воду, смешанную с соком лианы, которую индейцы применяли для лечения лихорадки, и надеялся, что у Арабеллы хватит сил побороть болезнь...

Питер услышал тихий стон и подошел к кровати. Он взял Арабеллу за руку, считая пульс, и озабоченно нахмурился: несмотря на все его усилия, жар не спадал. Вздохнув, Блад осторожно стянул с нее влажную от пота рубашку. Он выбросил из головы все мысли о каких-либо условностях и уже не раз обтирал Арабеллу губкой, пропитанной раствором уксуса. Утром «Атропос» бросит якорь на рейде Кайоны, и он найдет сиделку, а пока...

— Капитан Блад, постойте... — вдруг отчетливо проговорила Арабелла, словно почувствовав его прикосновения.

Питер вздрогнул. Неужели она очнулась? Но нет, ее глаза были закрыты. Однако когда он провел губкой по ее плечу, Арабелла беспокойно пошевелилась.

— Я должна объяснить вам...

— Что же, мисс Бишоп? — вырвалось у Блада, хотя он и знал, что Арабелла его не слышит.

— У меня не было... другого выхода... — она замотала головой, на сомкнутых ресницах блеснули слезы. — Никто... только ты, Питер... Ты...

Сердце стукнуло невпопад. Блад надеялся услышать еще что-нибудь, но Арабелла молчала. Подождав немного, он тщательно обтер пышущее жаром тело девушки, затем надел на нее сухую рубаху. Утомление давало себя знать все сильнее, и он решил выйти на палубу, чтобы свежий бриз прогнал сонную одурь.

***

Облокотившись на планшир, Блад раздумывал над словами Арабеллы. Он не был уверен в том, что правильно их расслышал — так тихо она говорила. Но могло ли это означать, что он ошибся и она не отвергает его? Криво усмехнувшись, он велел себе думать прежде всего о том, как ее спасти.

Палуба скрипнула под чьими-то шагами. Блад обернулся и увидел Волверстона.

— Как она?

— Все так же, — неохотно ответил Питер.

Нед с досадой пробормотал:

— Надо было влепить залп им в борт.

— Я дал слово.

Волверстон хмыкнул, подумав, что он-то слова не давал и посему при случае припомнит ублюдкам Каузака их проделку, но вслух сказал:

— Я рад, что ты вернулся, Питер.

Блад проницательно взглянул на него, догадываясь, что старый волк имеет в виду вовсе не благополучно завершившиеся переговоры.

— Нед, — негромко проговорил он, — я принял решение и не изменю его.

— Так это же было еще до того...

— Как ты выкрал мисс Бишоп? — голос Блада посуровел. — Она полагает, что ты хотел как лучше, и я склонен с ней согласиться. Но неужто ты считал, что, заполучив Арабеллу, я вернусь к пиратству?

Лицо старого волка вытянулось: он совсем не задумывался о таком повороте дел.

— Я хотел вытащить тебя...

— Признаю, ты добился своего. Только цена оказалась непомерно высока.

Нед упрямо набычился:

— Она выздоровеет.

— Я надеюсь.

— Что ты будешь делать дальше? — помолчав, угрюмо спросил Волверстон.

— Сначала мне надо справиться с последствиями твой дружеской услуги.

Блад постоял еще немного, глядя на заходящее солнце, затем, хлопнув Волверстона по плечу, ушел в каюту.

***

Смочив кусок полотна в миске с водой, Блад положил его на лоб Арабеллы. Наступающая ночь должна принести прохладу, и, возможно, ей станет легче. Он присел на край постели и провел рукой по волосам девушки, шепча:

— Прости меня. Прости.

Она глубоко вздохнула, ее ресницы затрепетали, и на него упал затуманенный после беспамятства взгляд. Блад на мгновение замер, потом наклонился ниже, вглядываясь в родное лицо. Губы Арабеллы дрогнули. Слабой рукой она коснулась его заросшей щетиной щеки:

— Колючий...

Питер был совершенно не готов к этому и, некстати подумав, что не брился с того дня, как «Атропос» вышла в погоню за Каузаком, неловко пошутил:

— Я опять предстал перед вами в неподобающем виде, мисс Бишоп... — и осекся, увидев, что ее глаза потемнели и взгляд стал тревожным.

Она отдернула пальцы. Тогда, мысленно называя себя болваном, Блад сжал ее руку в своей и поднес к губам, как в ту далекую ночь, в реальности которой он уже сомневался.

— Арабелла, — хрипло проговорил он, — я боялся, что потерял тебя...

— Я искала тебя...

— Знаю. Не говори ничего, береги силы.

Она коснулась повязки на шее и поморщилась:

— Что со мной?

— Ранка воспалилась, и тебя лихорадит. — Блад дотянулся до стоящего рядом с кроватью кувшина воды с разведенным в ней лекарством и налил питье в кружку. — Выпей, — сказал он, бережно приподнимая ее голову. — Ты обязательно поправишься.

Арабелла выпила горьковатое снадобье, обвела взглядом каюту, недоуменно взглянула на Блада.

— Это «Атропос», — подтвердил он и погладил ее по запавшей щеке. — Кстати, капитан Волверстон очень переживает о твоем самочувствии. А сейчас хорошо бы тебе немного поспать.

— А ты?

— Я буду рядом.

— Рядом... — Арабелла зажмурилась от внезапно нахлынувшего на нее стыда, подумав, что ее болезнь вынудила Питера взять на себя полный уход за ней.

Догадавшись о причине ее смущения, Блад сказал дрогнувшим голосом:

— Ты бесконечно дорога мне, Арабелла. И не надо стыдиться — ведь, помимо всего прочего, я еще и врач.